У кого больше дезертиров

Считать дезертиров на этой (да и на любой другой войне) в момент самой войны — дело трудное и неблагодарное. Точной статистики нет, потому что для каждого командира подразделения (вне зависимости от армии) беглец — это ЧП и лишние проблемы, а значит, число дезертиров сознательно занижается всеми и всегда. Да и эта искаженная статистика помечается грифом «секретно» и ее непросто достать. Открытые данные по возбужденным уголовным делам за самовольное оставление части тоже показывают размер бабушкиных штанов, а не реальную картину. На примере ВСУ мы разобрали это в прошлом посте. В ВС РФ количество уголовных дел тоже не соответствует реальной ситуации, но уже в другую сторону.

С начала войны до судов дошли около 13 тысяч уголовных дел за дезертирство, но большая их часть заведены против тех, кто покинул свою воинскую часть на территории РФ, а не в зоне боевых действий. При этом уголовные дела заводят почти всегда не сразу, стараясь найти беглеца своими силами и не афишировать проблему.

На войне уголовные дела стараются не заводить вообще — это лишняя бумажная возня, на которую ни у кого нет ни времени, ни желания, это гарантированные проблемы для командира подразделения от вышестоящего начальства («Куда у тебя солдаты бегут? Не можешь контролировать личный состав?»), это ограничение для командира по действиям и решениям. Если есть уголовное дело, конкретный солдат-беглец будет висеть пятном на своем офицере до тех пор, пока его не поймают. Если есть уголовное дело, то дезертира, вернувшегося в подразделение куда сложнее засунуть в штрафники и отправить на штурм, разминирование или другую задачу с билетом в один конец. Кроме того, часто в формальные дезертиры попадают те, кто остался в «серой зоне», прячась где-нибудь после неудачного штурма. Такие солдаты в половине случаев возвращаются в свое подразделение. Заведи на него уголовное дело и придется передавать его военной полиции и вычеркивать единицу из личного состава (и единицу, приносящую ежемесячный доход самому командиру).

По словам российских офицеров, находящихся в зоне боевых действий, реальное число дезертиров с начала войны примерно в 10-12 раз превышает заявленные в судах 13 тысяч человек. Два старших офицера из российского генштаба и штаба объединенной группировки назвали примерно одинаковую цифру в 135-137 тысяч беглецов с начала войны и до 30 ноября 2024 года. Еще один источник из минобороны, имеющий доступ к информации о самовольно оставивших свои части военнослужащих  оценил число российских дезертиров в 67 тысяч за тот же период, но сам назвал свою оценку «консервативной».

С 24 февраля 2022 по 30 ноября 2024 года в войне на стороне РФ были задействованы около двух миллионов человек (имеющаяся у нас цифра — 1 930 195 учитывает действующих военных, погибших, пропавших без вести, раненых, больных, но не учитывает тех, кто демобилизовался, а таких, по очень грубой оценке, еще от 70 до 85 тысяч). Если исходить из этой цифры, то, по консервативной оценке, в ВС РФ дезертировало 3,5% военнослужащих. Если считать по тем цифрам, которые дали штабные офицеры, то дезертировало 7% от общего числа задействованных в войне россиян.

В украинской армии с начала российского вторжения и до 30 ноября 2024 года было задействовано в войне около 1,5 млн человек. Дезертировало за почти три года, по оценке наших украинских источников, 45 516 солдат и офицеров — это 3%. Сопоставимо с консервативной оценкой числа российских дезертиров и в два раза меньше оценки реалистичной.

Для сравнения, во время Второй мировой войны (самого близкого к нынешней войне по продолжительности и интенсивности военного конфликта) в Красной армии из 34 476 700 задействованных военнослужащих дезертировало за пять лет 1,7 млн или 4,9%. В немецкой армии из 17 300 000 задействованных военных дезертировало 100 000 или 0,6% (уточним, что эти данные не учитывают период с января по май 1945 года, когда учет уже толком и не велся). Получается, что россияне бегут куда чаще своих дедов, а украинцы наоборот — реже.