Тяжело жить с верёвочкой в жопе…
25 июля, 2018 5:40 пп
Валерий Зеленогорский
Валерий Зеленогорский:
Быль
Мне всегда не нравились стринги, я до сих пор не понимаю, как можно жить с веревочкой в заднице и какая в этом во всем прелесть.
Моя подружка, дама зрелая и приятная для глаза и наощупь, рассказала мне как-то.
Ухаживал за ней однажды положительный мужчина, обеспеченный, с бородой, культурный, но почему-то одинокий, с виду даже не скажешь, что в нем проблема какая-то была, сейчас все шифруются, хер поймёшь сразу у кого, что вставное, кого ни копни у всех импланты, у кого во рту, у кого в попке, а про голову даже говорить нечего, раньше спросишь человека приток Иртыша, а он сразу отбарабанит, а теперь такой вопрос неуместен, на хера человеку ум, если у него в каждой руке по три девайса, говорят, даже умный член изобрели, сам встаёт, сам дело своё делает по заданной программе, всё доводит до логического конца с учетом рельефа местности и особенностей психотипа, это закрытая разработка, пока только для шпионов и администрации президента, но скоро задорого можно будет купить.
Так вот, стал этот мужчина за подружкой моей ухаживать, букеты каждый день с курьером, Большой театр, ужины в «Золотом козлёнке»: сегодня- кролик, завтра-козёл, и вина не моложе 1996 года, и разговоры ведёт умные, наизусть Гоголя читает, целыми страницами шпарит из «Вия», никаких касаний, никаких смайликов, ни муси-пуси, ни поцелуев в парадном, благородно и застенчиво, никакого цинизма, а уже не мальчик, на вид — сорок, волосат и губы, красные такие, как мясо рыночное, только из-под топора.
Подруга нервничать стала, с какого хуя, таких не бывает, она не девочка, ей замуж не надо, а время терять на пыльных балетах в Большом — себя не уважать, стала думать, а что с ним, может, завладеть её имуществом хочет, расчленить и съесть, тут разное в голову придёт, если мужик неделю когти точит, а дичь не рвет, не заманивает в западню.
И стала она подталкивать его к близости, а он, типа не понимает, на органные концерты водит, в винотеки, даже к баптистам водил в Петроверигинский, что хотел, не понятно, может он из секты какой, а может и вообще вампирюга.
Но усилия её вознаградились, в пятницу повёз он её на Истру, под ивами над рекой, на двое суток позвал, подруга всех предупредила, квартиру на охрану поставила и поехала личную жизнь налаживать.
Приехала, всё чин-чинарем, свечи, вино в плесени тысяча девятьсот лохматого года, печень павлина в шейке фазана, потом танец был под длинную композицию Тома Уэйтса, плавный переход в опочивальню, она сразу трусы сбросила и ждет, а он тормознулся в ванне, чего-то там тер, доводил себя до готовности, потом все люстры вспыхнули и входит он фавном, ладненький такой, в меру накаченный, но в стрингах, в кипельно- белых, садится на кровать, берет книгу «Декамерон » Бокаччо и начинает читать, с выражением, а на подносике серебряном фокаччо и кола, читает так вдохновенно, сука, с выражением, хлебушком хрустит, подруга в трепете лёгком, ну думает прелюдия у него такая, решила не спать, чтобы не пропустить высшую фазу, да ошиблась, на второй новелле сломалась она, заснула, как малолетка, а когда проснулась, его уже не было, лишь букет, да записка, что дела у него.
Больше они не виделись, что это было, спрашивала она меня, а что ей ответить, у нас каждый дрочит, как хочет.
Валерий Зеленогорский
Валерий Зеленогорский:
Быль
Мне всегда не нравились стринги, я до сих пор не понимаю, как можно жить с веревочкой в заднице и какая в этом во всем прелесть.
Моя подружка, дама зрелая и приятная для глаза и наощупь, рассказала мне как-то.
Ухаживал за ней однажды положительный мужчина, обеспеченный, с бородой, культурный, но почему-то одинокий, с виду даже не скажешь, что в нем проблема какая-то была, сейчас все шифруются, хер поймёшь сразу у кого, что вставное, кого ни копни у всех импланты, у кого во рту, у кого в попке, а про голову даже говорить нечего, раньше спросишь человека приток Иртыша, а он сразу отбарабанит, а теперь такой вопрос неуместен, на хера человеку ум, если у него в каждой руке по три девайса, говорят, даже умный член изобрели, сам встаёт, сам дело своё делает по заданной программе, всё доводит до логического конца с учетом рельефа местности и особенностей психотипа, это закрытая разработка, пока только для шпионов и администрации президента, но скоро задорого можно будет купить.
Так вот, стал этот мужчина за подружкой моей ухаживать, букеты каждый день с курьером, Большой театр, ужины в «Золотом козлёнке»: сегодня- кролик, завтра-козёл, и вина не моложе 1996 года, и разговоры ведёт умные, наизусть Гоголя читает, целыми страницами шпарит из «Вия», никаких касаний, никаких смайликов, ни муси-пуси, ни поцелуев в парадном, благородно и застенчиво, никакого цинизма, а уже не мальчик, на вид — сорок, волосат и губы, красные такие, как мясо рыночное, только из-под топора.
Подруга нервничать стала, с какого хуя, таких не бывает, она не девочка, ей замуж не надо, а время терять на пыльных балетах в Большом — себя не уважать, стала думать, а что с ним, может, завладеть её имуществом хочет, расчленить и съесть, тут разное в голову придёт, если мужик неделю когти точит, а дичь не рвет, не заманивает в западню.
И стала она подталкивать его к близости, а он, типа не понимает, на органные концерты водит, в винотеки, даже к баптистам водил в Петроверигинский, что хотел, не понятно, может он из секты какой, а может и вообще вампирюга.
Но усилия её вознаградились, в пятницу повёз он её на Истру, под ивами над рекой, на двое суток позвал, подруга всех предупредила, квартиру на охрану поставила и поехала личную жизнь налаживать.
Приехала, всё чин-чинарем, свечи, вино в плесени тысяча девятьсот лохматого года, печень павлина в шейке фазана, потом танец был под длинную композицию Тома Уэйтса, плавный переход в опочивальню, она сразу трусы сбросила и ждет, а он тормознулся в ванне, чего-то там тер, доводил себя до готовности, потом все люстры вспыхнули и входит он фавном, ладненький такой, в меру накаченный, но в стрингах, в кипельно- белых, садится на кровать, берет книгу «Декамерон » Бокаччо и начинает читать, с выражением, а на подносике серебряном фокаччо и кола, читает так вдохновенно, сука, с выражением, хлебушком хрустит, подруга в трепете лёгком, ну думает прелюдия у него такая, решила не спать, чтобы не пропустить высшую фазу, да ошиблась, на второй новелле сломалась она, заснула, как малолетка, а когда проснулась, его уже не было, лишь букет, да записка, что дела у него.
Больше они не виделись, что это было, спрашивала она меня, а что ей ответить, у нас каждый дрочит, как хочет.