«Тоже мне, предводитель дворянства…»
7 февраля, 2022 12:00 пп
Альфред Кох, Игорь Свинаренко
Игорь Свинаренко, 2021 г. :
апд. Все-таки меня не покидает ощущение что ГА писал эту свою нашумевшую заметку под дулом пистолета. Нацеленного в лоб не ему, а сыну/пасынку. Не верю что история с отрезанным пальцем — выдуманная. Однажды я с Явлинским встретившись с ним случайно в каком-то аэропорту — пил пиво. Это чистая правда! Но вот есть еще комментарий Коха из нашей с ним книжки «Ящик водки», том 2 — ну это 2004 примерно год. (Уточняю — 2003). Чтоб вы освежили в памяти. Это про их встречу в 1990-м.
«Комментарий Коха
Явлинский Григорий Алексеевич. Ровно в этом, 1990 году он и появился. И не прокомментировать это никак нельзя. Это осталось в памяти. Это было значимо. Это взволновало.
Казалось бы, есть все предпосылки для написания большого, красивого, убойного комментария. Во всяком случае, их больше чем для написания комментария про латышей. Однако не пишется…
Интересный материал этот Явлинский. Какой-то он необъемный, плоский. Нет в нем ни страсти, ни сомнений. Иногда, конечно, когда надо, балует голосом с трибуны. Но всегда так предсказуемо, так вяло. В нем нет драйва… «А я, ведь, предупреждал!» «А я ведь говорил!» Стандартные его ходы. Политический долгожитель? Долгожитель… Как у Пушкина в «Капитанской дочке» в легенде о вороне и орле, которую Пугачев рассказал Петруше Гриневу. Ворон — долгожитель.
Что толку описывать сейчас программу «500 дней»? Ее разделы, подразделы… Программа как программа. В меру — разумная. В меру — осторожная. В меру — наивная. Кому интересен сейчас план несостоявшейся битвы? Мы же с тобой, Игорек, не историки. Нам, как говорил Проспер Мериме, аромат эпохи подавай! А в эпохе нет запаха «500 дней». Нету и все. Есть другое — кучерявый юноша с необычным, вдохновенным лицом. Говорит просто, иронично, немного в нос. Это про таких — парень подает большие надежды. Колоссальный потенциал. Все впереди.
И я, молодой, двадцатидевятилетний председатель райисполкома, тоже так думал. Я был уверен, что еще месяц, ну пусть год и Явлинский (какой там Силаев, тоже мне, конкурент) — премьер, а там и президент. И это правильно. Это логично. Действительно, почему молодому, энергичному, профессиональному, порядочному, честолюбивому человеку не сделать такую карьеру, на благо себе и народу?
И тут вдруг — бабах! Отставка! Что? Сам ушел? Не может быть! Как это? Я тут, в сестрорецком говне, с этими ничтожествами воюю. Как говориться идиотизм деревенской жизни тазиками хаваю (тоже, между прочим, кандидат экономических наук), а этот дуся становится в третью позицию и рассказывает нам что он не желает работать, поскольку его программу не приняли! Тоже мне, предводитель дворянства! Погоди, постой, мил человек! Ты борись, убеждай, перетаскивай на свою сторону. Есть мы, люди на местах, обопрись на нас. Мы народ будем подымать. На митинги (тогда это ух как модно было). Что это за детсад — не хотите и не надо? Что ты на этих ублюдков смотришь? А вот мы — хотим! Хотим твои «500 дней»! Давай, командуй нами, руководи. Что нужно делать? Мы сделаем, мы готовы…
Нет, ушел… Жалко. Хороший парень… Откуда я знал? Так казалось… Мне мои приятели, российские депутаты — Петя Филиппов, Миша Дмитриев, Миша Киселев по телефону, из Москвы в Питер, кричали: «Ух, кого мы сейчас выбрали к Силаеву первым замом по экономике! Ты не представляешь! Гришу Явлинского! Отличный парень!» Я им верил. Они там в Москве. Им виднее.
Но может это у него такой тактический ход? Как у Кутузова? Сейчас отступить, а потом раз — и на белом коне… Очень похоже на правду. Ну-ка, давай-ка не упускать его из виду… Ну вот, я же говорил, после отставки поехал по регионам. Значит, я прав. Будет бороться.
Декабрь 1990 года. Звонок от Чубайса. Он тогда — первый зампред Ленгорисполкома. К тебе в Сестрорецк едет Явлинский! Будет встречаться с народом. Организуй все там как надо.
Это уж не извольте беспокоится, милостивый государь! Встретим как родного. Где-то там у меня запрятана баночка красной икры? Жена – не дам! (90-ый год на дворе.) Куда там. Забрал и разговаривать не стал. Бутылка армянского (!?) в кабинете припрятана. Так, нарезочки, салями, сырок (сердце кровью обливается). Организуем встречу в кинотеатре, а потом в кабинет, по душам поговорить. Там-то я все и выведаю. Как супостаты сожрали в этой страшной Москве нашего гения реформ. (Вот всегда так в России – талантливых зажимают).
Секретарша по селектору – подъехал! Ведут. На первом этаже – толпа народу. Здравствуйте, Григорий Алексеевич! Как же так, а? Что они там в Москве думают? Старушки запричитали. Одна, сухонькая – дай хоть я тебя обниму, сынок! Сволочи! Да мы за Вас! Ааа! Куда? Да я сейчас, уже через полчаса, в кинотеатре, придете? Конечно, что Вы, Григорий Алексеевич!
Заходим в кабинет. Только сейчас заметил – с ним молоденькая журналисточка. Страшненькая, рыженькая. Смотрит влюбленными глазами. Мимолетом в голове пролетает: похоже между ними ничего нет. Пока? Некогда думать о такой ерунде. Надо же задать главные вопросы. О жизни. Что будет дальше. Вообще. Что вообще? Черт его знает! Но ведь что-то надо спрашивать. Такой человек перед тобой, дубина, а ты молчишь, как идиот.
— Коньячку? (Болван! Умнее ничего не придумал? Лишь бы налакаться! Ему же сейчас выступать.)
— Пожалуй! (О-па. Неплохо!)
Разлили, выпили. Закусили. Незначащие фразы: как дела, да ничего стараемся помаленьку. Вот давеча кур выкинули, так сам с милицией ходил толпу разгонять. Не давали магазин на ночь закрыть. Говорили (резонно) – торгаши ночью все по своим растащат. Выставили ночные пикеты у холодильника: два депутата и милиционер. Толпа поворчала, но разошлась.
Вижу – заскучал. Господи, что это я. Ему, наверное, по всей России одно и то же рассказывают. И я со своей ерундой. Тут же надо о главном. И заодно свою образованность показать. Чтоб понимал, мы хоть в деревне, но тоже не лыком шиты. Ой, времени-то почти нет уже. Ведь уйдет к народу. Ну что ж ты Алик! Ну давай! Ведь приду домой – жена спросит: ну как! А я что? Про кур разговаривали? Ну дурак и есть дурак. Так и сидеть тебе городским головой. Ни на что ты больше не годен. Э-хе-хе. Ну вот. Пора идти. Все. Может после встречи? Допьем. Икра пропадет…
Зал – полный. Гул. Выходит. Красиво освещен. Кудри. Горящий взгляд. Нервный излом линии рта. Умен. Самоуглублен. По-мужски красив. Вскидывает голову. Смотрит в зал. Лицо – правильное сочетание усталости и грусти. Легкая усмешка (тоже к месту: символизирует оптимизм). Овация. Овация. Не прекращается. Овация. Поднял руку. Зал затих.
Зарежь – не помню о чем говорил. Что-то про помощь обездоленным. Про гуманитарную помощь. Что, мол, нужно создавать специальные комитеты по ее справедливому распределению. Что сначала нужно элементарный порядок навести. Особо – про борьбу с привилегиями. Про привилегии очень подробно. А теперь давайте я отвечу на записки.
В записках, опять про привилегии. Потом про огороды – чтобы каждому, как вы считаете, Григорий Алексеевич? Конечно! Это важно. Спасибо за хороший вопрос. Экономика в упадке… Но не все потеряно… Нужно, чтобы каждый на своем месте…
Вдруг шальная мысль: «Он что, нас за идиотов держит?» Тут же прогоняешь: «Это наверное так с народом разговаривать нужно. Учись, скотина! А то ведь так и не добьешься народной любви»
Опять овация. Постоял, покланялся. Слова признательности за поддержку. Она помогает мне в моей борьбе. (Опять в голове крамола – какой борьбе?) Это-то и дает силы… Аплодисменты еще сильнее. Старушки полезли за автографами. Девицы в проходах стоят раскрасневшиеся. Глаза прячут. Сразу видно – понравился.
Опять заходим в кабинет. Журналисточка рядом. Ей тоже налил. Накатили. Закусили. Что, отвезти Вас? Куда? В Ленгорисполком. К Чубайсу. Думаю: отлично, по пути и поговорим.
Нет, журналисточку садит назад с собой, а меня – вперед, к водителю. Говорить, что надо интервью дать. Гм… Ну надо, так надо. Поговорили, блин. Как затылком-то разговаривать. Сижу молчу. Коньяк не допили. Икра – пропадает (надо позвонить, чтобы в холодильник поставили). Во мудак, все со своими курами…
Сзади попискивает журналисточка. Возня. Хи-хи. А как вы прокомментируете последнее заявление Ельцина? Хи-хи. А что его комментировать – пить надо меньше. Ха-ха! Только не оборачиваться! Сижу, как аршин проглотил. А может, и показалось вовсе? Каждый ведь в меру своей испорченности…
Довожу до Горисполкома. Высаживаю. До свидания. Было очень приятно познакомиться. А уж мне… Ладонь теперь мыть не буду. Может у Чубайса будет другой разговор? По делу?
Назавтра звоню Чубайсу. Ну как? Поговорили? Ты знаешь, чертовщина какая-то. Он все гуманитарную помощь, да про привилегии. Еще про огороды, чтобы каждому… И у меня… А сколько народу то было? Да человек пять, все наши. А… Действительно, ерунда какая-то… Может он нам не доверяет? А кому тогда доверять-то? Тоже верно…
Ну ладно. Ладно. Пока. Пока…
Прочитал мемуары бывшего советского премьера, ныне покойного, Валентина Павлова «Упущен ли шанс». Подробно про все от 1989 по 1991 годы. Про развал банковской системы. Про обмен денег. Про шахтерские забастовки. Про Горбачева (нелицеприятно). Про Ельцина. Про Силаева. Про Фильшина (помните такого – чеки «Урожай-90»?) Про все про все. В общем – субъективно. Но – понравилось. Мужик, конечно не наш, но с позицией и не бздун. Про Явлинского – не слова. Как будто его не было вообще.
Прочитал Костикова «Роман с Президентом». Ни слова об Явлинском. Вообще, как будто его не существует. Одно упоминание, и то, о том, что во время путча 1993 года, Руцкой с Хасбулатовым включали его в состав кабинета, который они сформировали.
Российская мемуаристика, начиная с 1990 года очень бедная. Но про Явлинского ее вообще нет.
Сейчас ему уже пятьдесят второй год. Уже не мальчик. Пора подводить итоги, а не подавать надежды. Уже не молодой и перспективный. А итогов нет. Резонер. Как в старом русском театре амплуа. Ездит Дикобразов-младший по России. Все к нему привыкли. Да и он уже к себе привык. Журналисточки повизгивают. Старушки – причитают. Кудри – черные. Лицо вдохновенное. Но, уже мешки под глазами… Грим? Может побольше? Или нет? Поклонники давно уже ничего не замечают… Любят. И ждут. Талантлив, стервец! Наш еще вам всем покажет! Еще выдаст коленце! Вы его плохо знаете.
Знаем… Знаем неплохо… Уже не выдаст. Все».
Альфред Кох, Игорь Свинаренко
Игорь Свинаренко, 2021 г. :
апд. Все-таки меня не покидает ощущение что ГА писал эту свою нашумевшую заметку под дулом пистолета. Нацеленного в лоб не ему, а сыну/пасынку. Не верю что история с отрезанным пальцем — выдуманная. Однажды я с Явлинским встретившись с ним случайно в каком-то аэропорту — пил пиво. Это чистая правда! Но вот есть еще комментарий Коха из нашей с ним книжки «Ящик водки», том 2 — ну это 2004 примерно год. (Уточняю — 2003). Чтоб вы освежили в памяти. Это про их встречу в 1990-м.
«Комментарий Коха
Явлинский Григорий Алексеевич. Ровно в этом, 1990 году он и появился. И не прокомментировать это никак нельзя. Это осталось в памяти. Это было значимо. Это взволновало.
Казалось бы, есть все предпосылки для написания большого, красивого, убойного комментария. Во всяком случае, их больше чем для написания комментария про латышей. Однако не пишется…
Интересный материал этот Явлинский. Какой-то он необъемный, плоский. Нет в нем ни страсти, ни сомнений. Иногда, конечно, когда надо, балует голосом с трибуны. Но всегда так предсказуемо, так вяло. В нем нет драйва… «А я, ведь, предупреждал!» «А я ведь говорил!» Стандартные его ходы. Политический долгожитель? Долгожитель… Как у Пушкина в «Капитанской дочке» в легенде о вороне и орле, которую Пугачев рассказал Петруше Гриневу. Ворон — долгожитель.
Что толку описывать сейчас программу «500 дней»? Ее разделы, подразделы… Программа как программа. В меру — разумная. В меру — осторожная. В меру — наивная. Кому интересен сейчас план несостоявшейся битвы? Мы же с тобой, Игорек, не историки. Нам, как говорил Проспер Мериме, аромат эпохи подавай! А в эпохе нет запаха «500 дней». Нету и все. Есть другое — кучерявый юноша с необычным, вдохновенным лицом. Говорит просто, иронично, немного в нос. Это про таких — парень подает большие надежды. Колоссальный потенциал. Все впереди.
И я, молодой, двадцатидевятилетний председатель райисполкома, тоже так думал. Я был уверен, что еще месяц, ну пусть год и Явлинский (какой там Силаев, тоже мне, конкурент) — премьер, а там и президент. И это правильно. Это логично. Действительно, почему молодому, энергичному, профессиональному, порядочному, честолюбивому человеку не сделать такую карьеру, на благо себе и народу?
И тут вдруг — бабах! Отставка! Что? Сам ушел? Не может быть! Как это? Я тут, в сестрорецком говне, с этими ничтожествами воюю. Как говориться идиотизм деревенской жизни тазиками хаваю (тоже, между прочим, кандидат экономических наук), а этот дуся становится в третью позицию и рассказывает нам что он не желает работать, поскольку его программу не приняли! Тоже мне, предводитель дворянства! Погоди, постой, мил человек! Ты борись, убеждай, перетаскивай на свою сторону. Есть мы, люди на местах, обопрись на нас. Мы народ будем подымать. На митинги (тогда это ух как модно было). Что это за детсад — не хотите и не надо? Что ты на этих ублюдков смотришь? А вот мы — хотим! Хотим твои «500 дней»! Давай, командуй нами, руководи. Что нужно делать? Мы сделаем, мы готовы…
Нет, ушел… Жалко. Хороший парень… Откуда я знал? Так казалось… Мне мои приятели, российские депутаты — Петя Филиппов, Миша Дмитриев, Миша Киселев по телефону, из Москвы в Питер, кричали: «Ух, кого мы сейчас выбрали к Силаеву первым замом по экономике! Ты не представляешь! Гришу Явлинского! Отличный парень!» Я им верил. Они там в Москве. Им виднее.
Но может это у него такой тактический ход? Как у Кутузова? Сейчас отступить, а потом раз — и на белом коне… Очень похоже на правду. Ну-ка, давай-ка не упускать его из виду… Ну вот, я же говорил, после отставки поехал по регионам. Значит, я прав. Будет бороться.
Декабрь 1990 года. Звонок от Чубайса. Он тогда — первый зампред Ленгорисполкома. К тебе в Сестрорецк едет Явлинский! Будет встречаться с народом. Организуй все там как надо.
Это уж не извольте беспокоится, милостивый государь! Встретим как родного. Где-то там у меня запрятана баночка красной икры? Жена – не дам! (90-ый год на дворе.) Куда там. Забрал и разговаривать не стал. Бутылка армянского (!?) в кабинете припрятана. Так, нарезочки, салями, сырок (сердце кровью обливается). Организуем встречу в кинотеатре, а потом в кабинет, по душам поговорить. Там-то я все и выведаю. Как супостаты сожрали в этой страшной Москве нашего гения реформ. (Вот всегда так в России – талантливых зажимают).
Секретарша по селектору – подъехал! Ведут. На первом этаже – толпа народу. Здравствуйте, Григорий Алексеевич! Как же так, а? Что они там в Москве думают? Старушки запричитали. Одна, сухонькая – дай хоть я тебя обниму, сынок! Сволочи! Да мы за Вас! Ааа! Куда? Да я сейчас, уже через полчаса, в кинотеатре, придете? Конечно, что Вы, Григорий Алексеевич!
Заходим в кабинет. Только сейчас заметил – с ним молоденькая журналисточка. Страшненькая, рыженькая. Смотрит влюбленными глазами. Мимолетом в голове пролетает: похоже между ними ничего нет. Пока? Некогда думать о такой ерунде. Надо же задать главные вопросы. О жизни. Что будет дальше. Вообще. Что вообще? Черт его знает! Но ведь что-то надо спрашивать. Такой человек перед тобой, дубина, а ты молчишь, как идиот.
— Коньячку? (Болван! Умнее ничего не придумал? Лишь бы налакаться! Ему же сейчас выступать.)
— Пожалуй! (О-па. Неплохо!)
Разлили, выпили. Закусили. Незначащие фразы: как дела, да ничего стараемся помаленьку. Вот давеча кур выкинули, так сам с милицией ходил толпу разгонять. Не давали магазин на ночь закрыть. Говорили (резонно) – торгаши ночью все по своим растащат. Выставили ночные пикеты у холодильника: два депутата и милиционер. Толпа поворчала, но разошлась.
Вижу – заскучал. Господи, что это я. Ему, наверное, по всей России одно и то же рассказывают. И я со своей ерундой. Тут же надо о главном. И заодно свою образованность показать. Чтоб понимал, мы хоть в деревне, но тоже не лыком шиты. Ой, времени-то почти нет уже. Ведь уйдет к народу. Ну что ж ты Алик! Ну давай! Ведь приду домой – жена спросит: ну как! А я что? Про кур разговаривали? Ну дурак и есть дурак. Так и сидеть тебе городским головой. Ни на что ты больше не годен. Э-хе-хе. Ну вот. Пора идти. Все. Может после встречи? Допьем. Икра пропадет…
Зал – полный. Гул. Выходит. Красиво освещен. Кудри. Горящий взгляд. Нервный излом линии рта. Умен. Самоуглублен. По-мужски красив. Вскидывает голову. Смотрит в зал. Лицо – правильное сочетание усталости и грусти. Легкая усмешка (тоже к месту: символизирует оптимизм). Овация. Овация. Не прекращается. Овация. Поднял руку. Зал затих.
Зарежь – не помню о чем говорил. Что-то про помощь обездоленным. Про гуманитарную помощь. Что, мол, нужно создавать специальные комитеты по ее справедливому распределению. Что сначала нужно элементарный порядок навести. Особо – про борьбу с привилегиями. Про привилегии очень подробно. А теперь давайте я отвечу на записки.
В записках, опять про привилегии. Потом про огороды – чтобы каждому, как вы считаете, Григорий Алексеевич? Конечно! Это важно. Спасибо за хороший вопрос. Экономика в упадке… Но не все потеряно… Нужно, чтобы каждый на своем месте…
Вдруг шальная мысль: «Он что, нас за идиотов держит?» Тут же прогоняешь: «Это наверное так с народом разговаривать нужно. Учись, скотина! А то ведь так и не добьешься народной любви»
Опять овация. Постоял, покланялся. Слова признательности за поддержку. Она помогает мне в моей борьбе. (Опять в голове крамола – какой борьбе?) Это-то и дает силы… Аплодисменты еще сильнее. Старушки полезли за автографами. Девицы в проходах стоят раскрасневшиеся. Глаза прячут. Сразу видно – понравился.
Опять заходим в кабинет. Журналисточка рядом. Ей тоже налил. Накатили. Закусили. Что, отвезти Вас? Куда? В Ленгорисполком. К Чубайсу. Думаю: отлично, по пути и поговорим.
Нет, журналисточку садит назад с собой, а меня – вперед, к водителю. Говорить, что надо интервью дать. Гм… Ну надо, так надо. Поговорили, блин. Как затылком-то разговаривать. Сижу молчу. Коньяк не допили. Икра – пропадает (надо позвонить, чтобы в холодильник поставили). Во мудак, все со своими курами…
Сзади попискивает журналисточка. Возня. Хи-хи. А как вы прокомментируете последнее заявление Ельцина? Хи-хи. А что его комментировать – пить надо меньше. Ха-ха! Только не оборачиваться! Сижу, как аршин проглотил. А может, и показалось вовсе? Каждый ведь в меру своей испорченности…
Довожу до Горисполкома. Высаживаю. До свидания. Было очень приятно познакомиться. А уж мне… Ладонь теперь мыть не буду. Может у Чубайса будет другой разговор? По делу?
Назавтра звоню Чубайсу. Ну как? Поговорили? Ты знаешь, чертовщина какая-то. Он все гуманитарную помощь, да про привилегии. Еще про огороды, чтобы каждому… И у меня… А сколько народу то было? Да человек пять, все наши. А… Действительно, ерунда какая-то… Может он нам не доверяет? А кому тогда доверять-то? Тоже верно…
Ну ладно. Ладно. Пока. Пока…
Прочитал мемуары бывшего советского премьера, ныне покойного, Валентина Павлова «Упущен ли шанс». Подробно про все от 1989 по 1991 годы. Про развал банковской системы. Про обмен денег. Про шахтерские забастовки. Про Горбачева (нелицеприятно). Про Ельцина. Про Силаева. Про Фильшина (помните такого – чеки «Урожай-90»?) Про все про все. В общем – субъективно. Но – понравилось. Мужик, конечно не наш, но с позицией и не бздун. Про Явлинского – не слова. Как будто его не было вообще.
Прочитал Костикова «Роман с Президентом». Ни слова об Явлинском. Вообще, как будто его не существует. Одно упоминание, и то, о том, что во время путча 1993 года, Руцкой с Хасбулатовым включали его в состав кабинета, который они сформировали.
Российская мемуаристика, начиная с 1990 года очень бедная. Но про Явлинского ее вообще нет.
Сейчас ему уже пятьдесят второй год. Уже не мальчик. Пора подводить итоги, а не подавать надежды. Уже не молодой и перспективный. А итогов нет. Резонер. Как в старом русском театре амплуа. Ездит Дикобразов-младший по России. Все к нему привыкли. Да и он уже к себе привык. Журналисточки повизгивают. Старушки – причитают. Кудри – черные. Лицо вдохновенное. Но, уже мешки под глазами… Грим? Может побольше? Или нет? Поклонники давно уже ничего не замечают… Любят. И ждут. Талантлив, стервец! Наш еще вам всем покажет! Еще выдаст коленце! Вы его плохо знаете.
Знаем… Знаем неплохо… Уже не выдаст. Все».