«Товарищи, передайте командиру корабля, я держу самолёт обеими руками, я продержусь сорок минут!..»
15 февраля, 2017 4:32 пп
Лена Пчёлкина
Одно благословение.
— Мы ответственны за тех, кого не послали на х@й сразу, — начал мой коллега. И тут нас услали в командировку.
В этот город мы летали часто, спонтанные командировки были не в диковинку. Для меня это было сущим мучением. Дело в том, что я очень боюсь летать, и очень интриговала, чтобы нам купили билеты на Ил- 86, а не на Ту-154.
Мне он казался, как-то, мощнее и надежней. Интриги мои увенчались успехом. Оставалось немного времени пообедать и ехать в аэропорт.
Я вышла. И, как каждый невротик перед лицом неминуемой гибели, везде искала знаки. Навстречу мне широкой поступью, в огромной высокой шапке, шел священник. Судя по головному убору, большой начальник. Я бросилась ему прямо наперерез с воплем «Благословите, батюшка» и сложила ладошки ковшиком (как меня учили). Он остановился и, посмотрев на меня сверху вниз, молвил:
— Сначала поговорим. Тебе зачем?
Вопрос поставил меня в тупик. Этим вопросом он бил меня прямо наповал. Действительно зачем? Я пролепетала что-то о том, что боюсь летать и, в связи с моим грешным ужасом перед воздухоплаванием, прошу дополнительной защиты. Он строго на меня посмотрел и с презрением спросил:
— Отдыхать, наверное, едешь?
Я стала заводиться, в голове мелькала статья Конституции о праве на отдых. Оправдалась, что в командировку. Весь этот странный разговор я так и простояла с ладошками ковшиком, как проситель.
— Замужем? Венчана? Дети? Какое отношение всё это имело к моей просьбе я не знала, но помнила, что отвечать надо честно.
— Замужем, не венчана.
— Почему же? Во грехе, стало быть, живёшь?
Я чувствовала, как у меня прорастают копыта, и я пукаю серой.
— Еврей он у меня.
— Так его надо или в нашу веру, или тебе подберём другого и повенчаем. И будете — как люди.
На этих словах мой ковшик как-то распался и принял форму двух сжатых кулаков.
Рукопашная была предотвращена знакомым бомжом, который, пьяный в говно, каждый день шлялся по Рождественке в поисках радости. Была середина дня, и он был в довольно благодушном настроении.
— Поп, когда нас кормить будут? Уже два часа, а не накрыли? – спросил он, махая в сторону богадельни при монастыре.
С одной стороны, я была ему даже благодарна, потому что своим вопросом он поставил в некоторый тупик моего визави, с другой — я уже опаздывала на самолёт.
— Пошел ты…- и я указала маршрут, — у нас тут серьезный разговор.
Батюшка, впервые, улыбнулся и широко меня перекрестил:
— А права, дочь моя. И глядя в спину уходящему бомжу:
— Венчаться–то будем? Грешно, что вы разной веры.
Я поинтересовалась, не потенциального ли правоверного жениха я только что отправила по известному маршруту. Ответ был следующим:
— Он тоже человек. Смею заметить, в этом только что отказали моему мужу. Как и мне в благословении. Как я уже писала, я везде искала знаки, и понимала, что если он не благословит меня, то я не сяду на борт самолета, меня выгонят с работы, я стану бомжом и буду клянчить еду вместе с предыдущим просителем. И я пошла ва-банк.
— В конечном счёте Иисус Христос был рожден еврейской матерью от еврейского Бога…. И я могу пожертвовать на храм. Я видела, что второе объявление его заинтересовало больше первого. И я подумала… вот я вырву то, о чём прошу уже сорок минут. И, возможно, успею на самолет.
— Раз на храм, то я должен отслужить молебен о путешествующих. Уверения, что я опаздываю, не подействовали. Я плелась за ним, а моя сумка, громко цепляясь колесиками о брусчатку, оповещала о нашем появлении. Разогнав страждущих бабушек, он объявил о ВИП статусе нашего индивидуального молебна. И начал читать.
Молебен был как у Жванецкого — с фальшивыми финалами. Читал на совесть. Я понимала, что никуда не успею, поэтому расслабилась. Последний раз перекрестив, батюшка расцеловал меня в лоб, и сказал, что вообще-то для аэрофобов есть специальные курсы у психологов. Но на всё, безусловно, воля Божья.
Я прискакала в Домодедово, в последний (как мне казалось) момент — взмыленная и очень голодная.
— Мать, мы же тебе звонили, — сказал мой коллега.
— Самолёт задерживают и меняют на другой. На Ту-154.
Я увидела знак.
— Давай не полетим.
— Давай, я сейчас что-нибудь придумаю.
Возвращается с памяткой. Что нельзя делать по правилам такой-то компании. Пока я её изучала, объявили, что наш рейс комбинируют с рейсом Москва-Чита с промежуточной остановкой в Екатеринбурге. И добро пожаловать на борт. Я стала читать быстрее.
Мы успели нарушить почти все пункты. Но компания оказалась очень дружелюбна к пассажирам. И мы оказались на борту. Я открыла бутылку виски. Стюард принес льда (!).
Самолёт, конечно, Ленина не помнил, но Сталина застал молодым. Зато всё компенсировалось очень дружеским отношением экипажа. Взлетели, упал столик, виски со льдом с которого, шмякнулся прямо на самое главное моего коллеги.
Я кричу «Человека убили!». Вызвали бортинженера. Починить не может. Мой коллега говорит:
Я учился в МАИ, освоил курс бомбометания, может на бумажку закрыть? Бортинженер развеселился.
— На бумажку тоже не поможет. У всего есть срок годности.
«Конечно же есть . И закончился этот срок именно на мне», — мелькнуло в голове.
Тогда мой коллега схватился за столик и громко обратился к пассажирам.
— Товарищи, передайте командиру корабля, я держу самолёт обеими руками, я продержусь сорок минут, товарищи, потом мне понадобиться помощь.
Бортинженер стал смеяться в голос:
— Весёлые вы ребята, не бздите, долетим, сказать, чтобы ещё люда принесли? Вам хорошо, а мне до Читы.
В самолёте мало что работало, но все как-то очень развеселились. И долетели… Практически на энтузиазме веселья.
Пили мы, мне спирт в аорту проникал (с). Наш генеральный, прелестный непьющий человек, от нас отказался как в 37-ом отказывались жены от мужей.
Спустились к трапу, получили багаж. Ждали долго, так как был звонок, что в аэропорту взрывное устройство. Нас ждала машина с водителем, который нас встречал много раз до этого. Он наклонился к нашему генеральному и произнес, кивая на меня:
— Раньше–то они получше были.
Силу вложенного слова могла оценить только я.
Лена Пчёлкина
Одно благословение.
— Мы ответственны за тех, кого не послали на х@й сразу, — начал мой коллега. И тут нас услали в командировку.
В этот город мы летали часто, спонтанные командировки были не в диковинку. Для меня это было сущим мучением. Дело в том, что я очень боюсь летать, и очень интриговала, чтобы нам купили билеты на Ил- 86, а не на Ту-154.
Мне он казался, как-то, мощнее и надежней. Интриги мои увенчались успехом. Оставалось немного времени пообедать и ехать в аэропорт.
Я вышла. И, как каждый невротик перед лицом неминуемой гибели, везде искала знаки. Навстречу мне широкой поступью, в огромной высокой шапке, шел священник. Судя по головному убору, большой начальник. Я бросилась ему прямо наперерез с воплем «Благословите, батюшка» и сложила ладошки ковшиком (как меня учили). Он остановился и, посмотрев на меня сверху вниз, молвил:
— Сначала поговорим. Тебе зачем?
Вопрос поставил меня в тупик. Этим вопросом он бил меня прямо наповал. Действительно зачем? Я пролепетала что-то о том, что боюсь летать и, в связи с моим грешным ужасом перед воздухоплаванием, прошу дополнительной защиты. Он строго на меня посмотрел и с презрением спросил:
— Отдыхать, наверное, едешь?
Я стала заводиться, в голове мелькала статья Конституции о праве на отдых. Оправдалась, что в командировку. Весь этот странный разговор я так и простояла с ладошками ковшиком, как проситель.
— Замужем? Венчана? Дети? Какое отношение всё это имело к моей просьбе я не знала, но помнила, что отвечать надо честно.
— Замужем, не венчана.
— Почему же? Во грехе, стало быть, живёшь?
Я чувствовала, как у меня прорастают копыта, и я пукаю серой.
— Еврей он у меня.
— Так его надо или в нашу веру, или тебе подберём другого и повенчаем. И будете — как люди.
На этих словах мой ковшик как-то распался и принял форму двух сжатых кулаков.
Рукопашная была предотвращена знакомым бомжом, который, пьяный в говно, каждый день шлялся по Рождественке в поисках радости. Была середина дня, и он был в довольно благодушном настроении.
— Поп, когда нас кормить будут? Уже два часа, а не накрыли? – спросил он, махая в сторону богадельни при монастыре.
С одной стороны, я была ему даже благодарна, потому что своим вопросом он поставил в некоторый тупик моего визави, с другой — я уже опаздывала на самолёт.
— Пошел ты…- и я указала маршрут, — у нас тут серьезный разговор.
Батюшка, впервые, улыбнулся и широко меня перекрестил:
— А права, дочь моя. И глядя в спину уходящему бомжу:
— Венчаться–то будем? Грешно, что вы разной веры.
Я поинтересовалась, не потенциального ли правоверного жениха я только что отправила по известному маршруту. Ответ был следующим:
— Он тоже человек. Смею заметить, в этом только что отказали моему мужу. Как и мне в благословении. Как я уже писала, я везде искала знаки, и понимала, что если он не благословит меня, то я не сяду на борт самолета, меня выгонят с работы, я стану бомжом и буду клянчить еду вместе с предыдущим просителем. И я пошла ва-банк.
— В конечном счёте Иисус Христос был рожден еврейской матерью от еврейского Бога…. И я могу пожертвовать на храм. Я видела, что второе объявление его заинтересовало больше первого. И я подумала… вот я вырву то, о чём прошу уже сорок минут. И, возможно, успею на самолет.
— Раз на храм, то я должен отслужить молебен о путешествующих. Уверения, что я опаздываю, не подействовали. Я плелась за ним, а моя сумка, громко цепляясь колесиками о брусчатку, оповещала о нашем появлении. Разогнав страждущих бабушек, он объявил о ВИП статусе нашего индивидуального молебна. И начал читать.
Молебен был как у Жванецкого — с фальшивыми финалами. Читал на совесть. Я понимала, что никуда не успею, поэтому расслабилась. Последний раз перекрестив, батюшка расцеловал меня в лоб, и сказал, что вообще-то для аэрофобов есть специальные курсы у психологов. Но на всё, безусловно, воля Божья.
Я прискакала в Домодедово, в последний (как мне казалось) момент — взмыленная и очень голодная.
— Мать, мы же тебе звонили, — сказал мой коллега.
— Самолёт задерживают и меняют на другой. На Ту-154.
Я увидела знак.
— Давай не полетим.
— Давай, я сейчас что-нибудь придумаю.
Возвращается с памяткой. Что нельзя делать по правилам такой-то компании. Пока я её изучала, объявили, что наш рейс комбинируют с рейсом Москва-Чита с промежуточной остановкой в Екатеринбурге. И добро пожаловать на борт. Я стала читать быстрее.
Мы успели нарушить почти все пункты. Но компания оказалась очень дружелюбна к пассажирам. И мы оказались на борту. Я открыла бутылку виски. Стюард принес льда (!).
Самолёт, конечно, Ленина не помнил, но Сталина застал молодым. Зато всё компенсировалось очень дружеским отношением экипажа. Взлетели, упал столик, виски со льдом с которого, шмякнулся прямо на самое главное моего коллеги.
Я кричу «Человека убили!». Вызвали бортинженера. Починить не может. Мой коллега говорит:
Я учился в МАИ, освоил курс бомбометания, может на бумажку закрыть? Бортинженер развеселился.
— На бумажку тоже не поможет. У всего есть срок годности.
«Конечно же есть . И закончился этот срок именно на мне», — мелькнуло в голове.
Тогда мой коллега схватился за столик и громко обратился к пассажирам.
— Товарищи, передайте командиру корабля, я держу самолёт обеими руками, я продержусь сорок минут, товарищи, потом мне понадобиться помощь.
Бортинженер стал смеяться в голос:
— Весёлые вы ребята, не бздите, долетим, сказать, чтобы ещё люда принесли? Вам хорошо, а мне до Читы.
В самолёте мало что работало, но все как-то очень развеселились. И долетели… Практически на энтузиазме веселья.
Пили мы, мне спирт в аорту проникал (с). Наш генеральный, прелестный непьющий человек, от нас отказался как в 37-ом отказывались жены от мужей.
Спустились к трапу, получили багаж. Ждали долго, так как был звонок, что в аэропорту взрывное устройство. Нас ждала машина с водителем, который нас встречал много раз до этого. Он наклонился к нашему генеральному и произнес, кивая на меня:
— Раньше–то они получше были.
Силу вложенного слова могла оценить только я.