«Топтать виноград и Орнеллу Мути…»
27 марта, 2024 1:19 пп
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Когда человеку 66 лет, он еще верит в чудеса, ждет, когда добро победит зло. До возраста Сатаны ему еще 600 лет и кажется, что ресурс использован всего на 10%.
В 67 лет все меняется. Так говорят те, кому 76. Они вспоминают 67, как детский возраст, с умилением свои те анализы, роняют скупую слезу на свои фото, где крепкий еще и веселый мужик смотрит с яхты на соседние ноги молоденькой сорокопятки на набережной, а не пялится на стопку рецептов, где очень много побочных эффектов.
Он еще пружинисто спрыгивает на берег, и ему кажется, что он Челентано из фильма «Блеф». Но его проходка вызывает уже только смех, а не удивление, а ведь и его кумир Адриано — тоже уже не мальчик. Хотя он еще и поёт «Ма перке», но топтать виноград и Орнеллу Мути уже не может даже во сне, и вопрос «Почему» уже не имеет ответа..
Он с грустью просит постное меню, где выискивает нежирное, отварное и без соли, он уже заложник ЗОЖ, в котором все нельзя, кроме скандинавских палок и обезжиренного творога. Из женщин ему больше нравятся врачи и нотариусы, в секретаршах теперь сидит усатая диетсестра, а прежние Олечки и Лилечки отправлены в неоплаченный отпуск навечно.
Никаких фильмов с горячими домохозяйками, только Соррентино с курортами для стариков, где самое большое потрясение — приезд двух монашек в возрасте матери Терезы.
Есть, конечно, свои радости: проснуться не от собственного храпа и кашля, бьющего, как лихорадка, выйти на террасу, не скрипя потертым седлом (но без никаких сигарет и крепкого кофе), и своими глазами увидеть новое утро нового дня, где ждет тебя только небо, только ветер, только радость впереди…
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Когда человеку 66 лет, он еще верит в чудеса, ждет, когда добро победит зло. До возраста Сатаны ему еще 600 лет и кажется, что ресурс использован всего на 10%.
В 67 лет все меняется. Так говорят те, кому 76. Они вспоминают 67, как детский возраст, с умилением свои те анализы, роняют скупую слезу на свои фото, где крепкий еще и веселый мужик смотрит с яхты на соседние ноги молоденькой сорокопятки на набережной, а не пялится на стопку рецептов, где очень много побочных эффектов.
Он еще пружинисто спрыгивает на берег, и ему кажется, что он Челентано из фильма «Блеф». Но его проходка вызывает уже только смех, а не удивление, а ведь и его кумир Адриано — тоже уже не мальчик. Хотя он еще и поёт «Ма перке», но топтать виноград и Орнеллу Мути уже не может даже во сне, и вопрос «Почему» уже не имеет ответа..
Он с грустью просит постное меню, где выискивает нежирное, отварное и без соли, он уже заложник ЗОЖ, в котором все нельзя, кроме скандинавских палок и обезжиренного творога. Из женщин ему больше нравятся врачи и нотариусы, в секретаршах теперь сидит усатая диетсестра, а прежние Олечки и Лилечки отправлены в неоплаченный отпуск навечно.
Никаких фильмов с горячими домохозяйками, только Соррентино с курортами для стариков, где самое большое потрясение — приезд двух монашек в возрасте матери Терезы.
Есть, конечно, свои радости: проснуться не от собственного храпа и кашля, бьющего, как лихорадка, выйти на террасу, не скрипя потертым седлом (но без никаких сигарет и крепкого кофе), и своими глазами увидеть новое утро нового дня, где ждет тебя только небо, только ветер, только радость впереди…