«Толпа моих читателей…»
8 декабря, 2018 5:21 пп
Валерий Зеленогорский
Встреча с читателями
Первый опыт встречи с читателями запомнится мне надолго.
Два года назад вышла моя первая книжка, издатели организовали мне встречу в одном крупном магазине столицы. Я не очень хотел, плохо представлял себе, что могу сказать незнакомым людям по поводу своих литературных поделок, но издатель настоял: надо продвигать книгу – это закон рынка. Я человек либеральный, рынок любил всегда – парное мясо, огурчики, помидорчики, черемша, черешня. «Рынок так рынок», – сказал я себе и пошел.
Представлять меня должен был мой товарищ, известный телеведущий, его имя и лицо должны были привлечь людей, а я, как товар принудительного спроса, был довеском к его дефицитному имиджу.
За полчаса до назначенного времени я пришел в магазин, меня встретили, отвели в служебное помещение и налили чаю. Говорили со мной вежливо, но я понял, что меня никто из них не читал и первый раз слышат обо мне, а тем более о моей книжке.
Встреча должна была проходить в кафе, где уже разложили мои книжки и стоял стол с микрофоном и табличками с моей и телеведущего фамилиями.
Мне позвонили, и я услышал скорбный голос своего товарища, он сказал, что завис в казино, проиграл много и должен отбиться во что бы то ни стало.
Его состояние было мне понятно, я сам страдал этим пороком и простил его, понимая, как тяжело проигрывать, и все же надеялся, что скоро фортуна изменит курс и подарит удачу.
Я сообщил организатору, что его не будет, организатор загрустил, посмотрел на меня и сказал, что статус встречи меняется: я буду выступать в отделе среди стеллажей, ближе к читателям. Я понял, что до встречи в кафе я, как автор, еще не дорос.
По трансляции начали объявлять бодрым и радостным голосом, какая у всех сегодня радость – встреча со мной. Наблюдая за снующими покупателями, я радости и счастья в их глазах не заметил, и я понимал их: с какой стати им радоваться встрече с каким-то мудаком чего-то там накалякавшим?
Меня представили, я взял микрофон и посмотрел перед собой: на пятачке стояла толпа моих читателей из двух человек, представляющих все население планеты, – это была одна женщина и один мужчина.
Женскую часть читателей представляла девушка из тех, кто не работает по принципиальным соображениям: мама, папа есть, она ищет смысл жизни, ходит на все встречи со всеми, считает себя высокодуховной, немножко пишет, немножко рисует, читает журналы «Афиша» и «Караван», денег ей больших не надо, она брезгует гламуром, носит камуфляж и парит над миром в поисках прекрасного.
Второй читатель – мужчина с бородой, бомжеватого вида, весь в значках – от Ворошиловского стрелка и Олимпийского мишки до медалей за защиту Белого дома.
Ростом мужик был с сидящую собаку, да и значки на всей груди тянули его к земле. Вид он при этом имел решительный и смотрел вокруг, как Наполеон перед битвой при Ватерлоо.
Я коротко рассказал, о чем написал в своей книжке, и боялся услышать вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?».
Скажу честно: к этим двум вечным вопросам русской литературы я был не готов, пробовал сам себе их задавать на досуге перед встречей, но ответа, как всегда, не нашел. Надеялся, как в молодости на экзаменах, что попадутся другие, менее вечные.
Духоподъемная девушка задала вопрос первой. Она тренированным голосом диктора спросила, какое у меня кредо.
Я знал из классики два ответа: один – «всегда» – из Ильфа и Петрова, второй мне подарил мой товарищ, телеведущий.
Он отвечал на него так: «Мое кредо – не иметь никакого кредо». Что он имел в виду, никто не понимал, но люди сразу от него отставали.
Я решил, что плагиат в начале творческой биографии – это недостойно, и сказал, что нет у меня никакого кредо, а заодно дачи, приличной машины и музы.
Она засмеялась демонически, подошла ко мне, дала свою визитку и испарилась в отделе канцтоваров.
На визитке была лаконичная надпись: «Я и сестра, действительные члены Академии им. Маркиза де Сада». И совсем мелко: «Рабыня и госпожа».
Я понял, что круг моих читателей вырастет еще на одну сестру, если я найду кривую дорогу в их Академию.
Мужчина-Наполеон спросил тихо:
– Где телеведущий?
Я решил не разрушать светлый образ своего друга и сказал, что тот сейчас в Кремле.
Мужчина резко повернулся и ушел – он не был моим читателем.
Пауза во встрече в связи с отсутствием читателей слегка затянулась до неприличия, нужно было переходить к автограф-сессии, но не было желающих, и тут свершилось чудо.
В дверь магазина вбежала роскошная женщина в мехах и бросилась прямо ко мне, я с облегчением подумал: «Ну вот он, мой настоящий читатель!»
Она, задыхаясь от волнения, выпалила мне без предисловий:
– Скажите, где продаются контурные карты?
Я ей ответил и сказал:
– Встреча окончена, до новых встреч, – не зная, когда они еще будут.
Валерий Зеленогорский
Встреча с читателями
Первый опыт встречи с читателями запомнится мне надолго.
Два года назад вышла моя первая книжка, издатели организовали мне встречу в одном крупном магазине столицы. Я не очень хотел, плохо представлял себе, что могу сказать незнакомым людям по поводу своих литературных поделок, но издатель настоял: надо продвигать книгу – это закон рынка. Я человек либеральный, рынок любил всегда – парное мясо, огурчики, помидорчики, черемша, черешня. «Рынок так рынок», – сказал я себе и пошел.
Представлять меня должен был мой товарищ, известный телеведущий, его имя и лицо должны были привлечь людей, а я, как товар принудительного спроса, был довеском к его дефицитному имиджу.
За полчаса до назначенного времени я пришел в магазин, меня встретили, отвели в служебное помещение и налили чаю. Говорили со мной вежливо, но я понял, что меня никто из них не читал и первый раз слышат обо мне, а тем более о моей книжке.
Встреча должна была проходить в кафе, где уже разложили мои книжки и стоял стол с микрофоном и табличками с моей и телеведущего фамилиями.
Мне позвонили, и я услышал скорбный голос своего товарища, он сказал, что завис в казино, проиграл много и должен отбиться во что бы то ни стало.
Его состояние было мне понятно, я сам страдал этим пороком и простил его, понимая, как тяжело проигрывать, и все же надеялся, что скоро фортуна изменит курс и подарит удачу.
Я сообщил организатору, что его не будет, организатор загрустил, посмотрел на меня и сказал, что статус встречи меняется: я буду выступать в отделе среди стеллажей, ближе к читателям. Я понял, что до встречи в кафе я, как автор, еще не дорос.
По трансляции начали объявлять бодрым и радостным голосом, какая у всех сегодня радость – встреча со мной. Наблюдая за снующими покупателями, я радости и счастья в их глазах не заметил, и я понимал их: с какой стати им радоваться встрече с каким-то мудаком чего-то там накалякавшим?
Меня представили, я взял микрофон и посмотрел перед собой: на пятачке стояла толпа моих читателей из двух человек, представляющих все население планеты, – это была одна женщина и один мужчина.
Женскую часть читателей представляла девушка из тех, кто не работает по принципиальным соображениям: мама, папа есть, она ищет смысл жизни, ходит на все встречи со всеми, считает себя высокодуховной, немножко пишет, немножко рисует, читает журналы «Афиша» и «Караван», денег ей больших не надо, она брезгует гламуром, носит камуфляж и парит над миром в поисках прекрасного.
Второй читатель – мужчина с бородой, бомжеватого вида, весь в значках – от Ворошиловского стрелка и Олимпийского мишки до медалей за защиту Белого дома.
Ростом мужик был с сидящую собаку, да и значки на всей груди тянули его к земле. Вид он при этом имел решительный и смотрел вокруг, как Наполеон перед битвой при Ватерлоо.
Я коротко рассказал, о чем написал в своей книжке, и боялся услышать вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?».
Скажу честно: к этим двум вечным вопросам русской литературы я был не готов, пробовал сам себе их задавать на досуге перед встречей, но ответа, как всегда, не нашел. Надеялся, как в молодости на экзаменах, что попадутся другие, менее вечные.
Духоподъемная девушка задала вопрос первой. Она тренированным голосом диктора спросила, какое у меня кредо.
Я знал из классики два ответа: один – «всегда» – из Ильфа и Петрова, второй мне подарил мой товарищ, телеведущий.
Он отвечал на него так: «Мое кредо – не иметь никакого кредо». Что он имел в виду, никто не понимал, но люди сразу от него отставали.
Я решил, что плагиат в начале творческой биографии – это недостойно, и сказал, что нет у меня никакого кредо, а заодно дачи, приличной машины и музы.
Она засмеялась демонически, подошла ко мне, дала свою визитку и испарилась в отделе канцтоваров.
На визитке была лаконичная надпись: «Я и сестра, действительные члены Академии им. Маркиза де Сада». И совсем мелко: «Рабыня и госпожа».
Я понял, что круг моих читателей вырастет еще на одну сестру, если я найду кривую дорогу в их Академию.
Мужчина-Наполеон спросил тихо:
– Где телеведущий?
Я решил не разрушать светлый образ своего друга и сказал, что тот сейчас в Кремле.
Мужчина резко повернулся и ушел – он не был моим читателем.
Пауза во встрече в связи с отсутствием читателей слегка затянулась до неприличия, нужно было переходить к автограф-сессии, но не было желающих, и тут свершилось чудо.
В дверь магазина вбежала роскошная женщина в мехах и бросилась прямо ко мне, я с облегчением подумал: «Ну вот он, мой настоящий читатель!»
Она, задыхаясь от волнения, выпалила мне без предисловий:
– Скажите, где продаются контурные карты?
Я ей ответил и сказал:
– Встреча окончена, до новых встреч, – не зная, когда они еще будут.