Толерантность головного мозга
3 июня, 2020 8:14 пп
Лена Пчёлкина
Лена Пчёлкина:
Много лет назад (мне кажется, что у меня все уже было много лет назад), я работала в крупном сетевом рекламном агентстве. Это была иностранная компания, все законы она соблюдала неукоснительно, и в пункте налогов, и в пункте трудового законодательства. Более того, превзойдя саму себя, в пункте, диковинного тогда и модного сейчас, понятия толерантности.
И вот, среди моих коллег, было две сотрудницы, героини последующего повествования. Одна работала менеджером (то есть от слова manage to do) и была матерью-одиночкой то ли двоих, то ли троих детей. Об этом ее статусе я узнала самым первым пунктом, очень задолго до ее деловых качеств, и вместо того, что я от нее, согласно нашему сотрудничеству, хотела получить, она Не делала, ровным счетом, ничего.
А перед самыми ответственными презентациями, в которых должна была быть имплементирована и ее часть работы, просто пропадала, ссылаясь на детей — от болезней, до сложностей становления. В результате, ей перестали что-то поручать, так никто не хотел ночью, в авральном порядке, что-то делать. Разумней было сразу все разделить, и просто сделать за нее. Уволить ее было невозможно — и по законодательству, и по пункту толерантности — мать-одиночка, многодетная и тд. Так ее и терпели, делали за нее работы, слушали бесконечные рассказы о ее непосильной жизни, пока она не пошла куда-то в другое место на повышение (!), и ей, перекрестившись, безусловно, дали блестящие рекомендации. Я не удивлюсь, если она сейчас в Совете Федерации.
Вторым персонажем была кофе-лэди — уже очень взрослая дама, тоже мать-одиночка, которая п@здила все, что плохо лежало — одноразовую посуду, кофе, печеньки, нехитрые бутерброды — отдельно хлебом, отдельно наполнением. Это все знали. Но она начинала вопить — это для Петечки/Васечки/Валерика, пусть попробует. Как он будет пробовать одноразовую посуду было не ясно никому, но всем становилось неудобно, как будто они сами сожрали одноразовый стакан, и их за этим поймали. Еще было неудобно выпить кофе на встрече, потому что все время казалось, что ты объедаешь условного Петечку/Васечку/Валерика…
Апофеозом этой хозяйственной деятельности стало то, что она сперла целую голову (!) дорогого сыра, который экспат, руководитель агентства, привез на какой-то свой большой праздник. Уволить ее не могли по причинам вышесказанным. Но тут ее прямо поймали с пятью килограммами. Она залилась слезами, «это для ребенка!!!», всем стало неудобно. Экспат махнул рукой — накормите ребенка. Хотя этой головой можно было накормить всю деревню. Потом, этот персонаж, тоже ушла на повышение, и тоже с блестящими рекомендациями. Не удивлюсь, если она ответственна за укладывание плитки в Москве. Условный Петечка/Васечка/Валерик выросли, и, наверное, при матери.
Вы можете от меня отписаться, но на работу не берут: матерей — одиночек, многодетных матерей, все цвета колерной книжки, граждан нетрадиционной сексуальной ориентации, инвалидов, героев всех войн. На работу берут РАБОТНИКА/СОТРУДНИКА. И у него есть список обязанностей. А все остальное отношение к делу не имеет вообще.
Вот уже тогда у меня закралось подозрение, что толерантность — это блюдо очень порционное. И подается не к каждому гарниру.
Кстати, о гарнире, о пресловутом домашнем насилии.
У нас были достаточно близкие приятели. Вместе проводили время, ходили друг к другу в гости… Ну как в американских фильмах. Однажды она просит меня срочно с ней встретиться. Я была занята, но мне было сказано, что вопрос о жизни и смерти. Я все отменила — вот не вру. Мы пришли в ресторан, где она просто подняла кофту и показала адовые синяки по всему телу. Долго плакала, говорит: муж избил, выгнал из ее квартиры, что делать? я сделала то, что делают сразу — не через 30 лет, а здесь и сейчас. Я нашла их участкового, и сказала, что мы приедем, более того, сказала, что нам нужно будет снять побои. Далее, я позвонила ее мужу и спокойно разъяснила, что его жена находится со мной, в неважном состоянии, и что он или пустит ее обратно и они спокойно обсудят все свои проблемы, имея меня в уме, то есть, что я в курсе, и если он ей сделает бяку, я буду жаловаться, и, что если он не готов к толерантности, эмпатии и гражданским правам, то я ее сейчас отвезу к апологету этих понятий — к участковому. Товарищ стал на меня адово орать, я повесила трубку, тогда он позвонил моему мужу, который порекомендовал ему больше не появляться на нашем горизонте. Я расплатилась за ресторан, поймала такси, и мы двинулись в сторону участкового. Как вы думаете, мне это вообще интересно? Меня знают много людей — я , скорее, премудрый пескарь, чем пламенный революционер, но я не могла оставить избитого человека на улице. И , честно говоря, домой к себе я тоже не хотела. Так вот — она просто сбежала из такси. Сбежала так хитроумно, как граф Монтекристо из замка Иф. На светофоре. А я осталась дура дурой, что, в общем, полностью подтвердил мой муж по моему возвращению. С тех пор, я вообще ничего не слушаю о том, что кто-то кого-то побил. Извините.
Вот такие три истории. Они навеяны вчерашним адовым срачем у меня в ленте по поводу ситуации в Америке.
Лена Пчёлкина
Лена Пчёлкина:
Много лет назад (мне кажется, что у меня все уже было много лет назад), я работала в крупном сетевом рекламном агентстве. Это была иностранная компания, все законы она соблюдала неукоснительно, и в пункте налогов, и в пункте трудового законодательства. Более того, превзойдя саму себя, в пункте, диковинного тогда и модного сейчас, понятия толерантности.
И вот, среди моих коллег, было две сотрудницы, героини последующего повествования. Одна работала менеджером (то есть от слова manage to do) и была матерью-одиночкой то ли двоих, то ли троих детей. Об этом ее статусе я узнала самым первым пунктом, очень задолго до ее деловых качеств, и вместо того, что я от нее, согласно нашему сотрудничеству, хотела получить, она Не делала, ровным счетом, ничего.
А перед самыми ответственными презентациями, в которых должна была быть имплементирована и ее часть работы, просто пропадала, ссылаясь на детей — от болезней, до сложностей становления. В результате, ей перестали что-то поручать, так никто не хотел ночью, в авральном порядке, что-то делать. Разумней было сразу все разделить, и просто сделать за нее. Уволить ее было невозможно — и по законодательству, и по пункту толерантности — мать-одиночка, многодетная и тд. Так ее и терпели, делали за нее работы, слушали бесконечные рассказы о ее непосильной жизни, пока она не пошла куда-то в другое место на повышение (!), и ей, перекрестившись, безусловно, дали блестящие рекомендации. Я не удивлюсь, если она сейчас в Совете Федерации.
Вторым персонажем была кофе-лэди — уже очень взрослая дама, тоже мать-одиночка, которая п@здила все, что плохо лежало — одноразовую посуду, кофе, печеньки, нехитрые бутерброды — отдельно хлебом, отдельно наполнением. Это все знали. Но она начинала вопить — это для Петечки/Васечки/Валерика, пусть попробует. Как он будет пробовать одноразовую посуду было не ясно никому, но всем становилось неудобно, как будто они сами сожрали одноразовый стакан, и их за этим поймали. Еще было неудобно выпить кофе на встрече, потому что все время казалось, что ты объедаешь условного Петечку/Васечку/Валерика…
Апофеозом этой хозяйственной деятельности стало то, что она сперла целую голову (!) дорогого сыра, который экспат, руководитель агентства, привез на какой-то свой большой праздник. Уволить ее не могли по причинам вышесказанным. Но тут ее прямо поймали с пятью килограммами. Она залилась слезами, «это для ребенка!!!», всем стало неудобно. Экспат махнул рукой — накормите ребенка. Хотя этой головой можно было накормить всю деревню. Потом, этот персонаж, тоже ушла на повышение, и тоже с блестящими рекомендациями. Не удивлюсь, если она ответственна за укладывание плитки в Москве. Условный Петечка/Васечка/Валерик выросли, и, наверное, при матери.
Вы можете от меня отписаться, но на работу не берут: матерей — одиночек, многодетных матерей, все цвета колерной книжки, граждан нетрадиционной сексуальной ориентации, инвалидов, героев всех войн. На работу берут РАБОТНИКА/СОТРУДНИКА. И у него есть список обязанностей. А все остальное отношение к делу не имеет вообще.
Вот уже тогда у меня закралось подозрение, что толерантность — это блюдо очень порционное. И подается не к каждому гарниру.
Кстати, о гарнире, о пресловутом домашнем насилии.
У нас были достаточно близкие приятели. Вместе проводили время, ходили друг к другу в гости… Ну как в американских фильмах. Однажды она просит меня срочно с ней встретиться. Я была занята, но мне было сказано, что вопрос о жизни и смерти. Я все отменила — вот не вру. Мы пришли в ресторан, где она просто подняла кофту и показала адовые синяки по всему телу. Долго плакала, говорит: муж избил, выгнал из ее квартиры, что делать? я сделала то, что делают сразу — не через 30 лет, а здесь и сейчас. Я нашла их участкового, и сказала, что мы приедем, более того, сказала, что нам нужно будет снять побои. Далее, я позвонила ее мужу и спокойно разъяснила, что его жена находится со мной, в неважном состоянии, и что он или пустит ее обратно и они спокойно обсудят все свои проблемы, имея меня в уме, то есть, что я в курсе, и если он ей сделает бяку, я буду жаловаться, и, что если он не готов к толерантности, эмпатии и гражданским правам, то я ее сейчас отвезу к апологету этих понятий — к участковому. Товарищ стал на меня адово орать, я повесила трубку, тогда он позвонил моему мужу, который порекомендовал ему больше не появляться на нашем горизонте. Я расплатилась за ресторан, поймала такси, и мы двинулись в сторону участкового. Как вы думаете, мне это вообще интересно? Меня знают много людей — я , скорее, премудрый пескарь, чем пламенный революционер, но я не могла оставить избитого человека на улице. И , честно говоря, домой к себе я тоже не хотела. Так вот — она просто сбежала из такси. Сбежала так хитроумно, как граф Монтекристо из замка Иф. На светофоре. А я осталась дура дурой, что, в общем, полностью подтвердил мой муж по моему возвращению. С тех пор, я вообще ничего не слушаю о том, что кто-то кого-то побил. Извините.
Вот такие три истории. Они навеяны вчерашним адовым срачем у меня в ленте по поводу ситуации в Америке.