«Тихо, зло, долго, молча. С надрывом…»
7 мая, 2024 9:34 дп
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
К сожалению, приходится признать, русские люди, действительно, гораздо духовнее американцев. Это правда. Судите сами.
Когда американцу исполняется 18 лет его выгоняют из дома. Родители обычно говорят ему:
«Сынок, мы тебя вырастили, иди себе с Богом в мир. А нам хочется пожить отдельно. Мы еще не слишком старые, и хотим перед смертью повеселиться: покататься по миру на мотоциклах, погулять вокруг вулкана, поипаться в палатке среди медведей, попробовать ЛСД с кокаином. И ты нам уже в тягость». Они дают ему чемодан с трусами и билетами в университет, и выставляют вон из дома. Чао!»
В России наоборот. До пятидесяти лет сын живет с мамой и папой в Москве в двухкомнатной квартире, потому что денег на отдельную скопить совершенно нереально с такой мизерной зарплатой. Живет, понятно, не всегда. В тридцать он уходил жить в другую квартиру, к жене и теще, но там не сложилось. После пятидесяти он живет с папой и мамой уже потому, что они старенькие, часто болеют, и он должен за ними ухаживать. А родители у русского человека, в отличие от американца, — это святое! Тем более, ну, куда он поедет со своей диссертацией по Бодлеру и двумя котами? В Америку заборы красить? Смешно, право слово.
Американец не поймет, что жизнь с родителями — это не сахар, а сыновий подвиг. Это его крест, который он должен нести по жизни. Это историческое: одна изба с одной комнатой на дюжину детей, одна коммунальная квартира, и очередь в сортир со своей газетой. Потому, что такова судьба. Не мы ее выбираем. Значит, так на роду написано: по жизни страдать, терпеть и мучиться. Как писал Достоевский, который теперь смотрит на него хмуро в коридоре из толстых книжек. Другое дело американец.
Этот, глазом не моргнув, сдает своих родителей в дом престарелых. Я там был. Печальное зрелище.
Внешне все очень пристойно: комната с новым бильярдом. Гостевая с кухней. Классы компьютерный и для рисования. Интернет, вайфай. Все новенькое, с иголочки. На стенах картины, между стен — лифты, между лифтами — ковры. Каждый день бесплатный завтрак. По четвергам ужин в ресторане и с вином, и можно привести друзей. По утру приносят наборы с едой, и половина этого выбрасывается. Экскурсии. У каждого старичка — своя грядка в саду, можно выращивать что угодно, даже марихуану, это Калифорния, все-таки. Солнце, песок, ели. Скукота.
Старички общаются между собой лениво, вместе гуляют к океану, смотрят кино, тянут по капельке каберне. Казалось бы, живи, да радуйся. Но нет. Нет главного. Натянутой душевной струны, готовой лопнуть от переизбытка чувств. Звонкой тоскливой до слез песни. Мокрых подберезовиков в лукошке. Меховой шапки, пахнущей псиной. Удали какой-то с придурью. Русскости. Стуков топора по машине во дворе дома: занял, блять, опять чужое место, по-человечески не понимает. Потому и пьем только водку. Тихо, зло, долго, молча. С надрывом.
В каждой комнате у пожилых американцев — кнопка. Нажал на нее, и прибегает дежурная медсестра, которая сидит в трех метрах. Это любой так может. А ты попробуй, как наш человек: наперекор судьбе, назло врагу, наступив себе самому на горло. Этот сам, своими руками, тащит родителей на девятый этаж без лифта. Потому что двужильный. Потому что так у нас испокон веку заведено. Мы ли-де своим детям не родители: наши ли сыновья не пьяницы! Потому что у нас есть душа, а у них нет, и царства Божьего они не наследуют. Вот и весь сказ.
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
К сожалению, приходится признать, русские люди, действительно, гораздо духовнее американцев. Это правда. Судите сами.
Когда американцу исполняется 18 лет его выгоняют из дома. Родители обычно говорят ему:
«Сынок, мы тебя вырастили, иди себе с Богом в мир. А нам хочется пожить отдельно. Мы еще не слишком старые, и хотим перед смертью повеселиться: покататься по миру на мотоциклах, погулять вокруг вулкана, поипаться в палатке среди медведей, попробовать ЛСД с кокаином. И ты нам уже в тягость». Они дают ему чемодан с трусами и билетами в университет, и выставляют вон из дома. Чао!»
В России наоборот. До пятидесяти лет сын живет с мамой и папой в Москве в двухкомнатной квартире, потому что денег на отдельную скопить совершенно нереально с такой мизерной зарплатой. Живет, понятно, не всегда. В тридцать он уходил жить в другую квартиру, к жене и теще, но там не сложилось. После пятидесяти он живет с папой и мамой уже потому, что они старенькие, часто болеют, и он должен за ними ухаживать. А родители у русского человека, в отличие от американца, — это святое! Тем более, ну, куда он поедет со своей диссертацией по Бодлеру и двумя котами? В Америку заборы красить? Смешно, право слово.
Американец не поймет, что жизнь с родителями — это не сахар, а сыновий подвиг. Это его крест, который он должен нести по жизни. Это историческое: одна изба с одной комнатой на дюжину детей, одна коммунальная квартира, и очередь в сортир со своей газетой. Потому, что такова судьба. Не мы ее выбираем. Значит, так на роду написано: по жизни страдать, терпеть и мучиться. Как писал Достоевский, который теперь смотрит на него хмуро в коридоре из толстых книжек. Другое дело американец.
Этот, глазом не моргнув, сдает своих родителей в дом престарелых. Я там был. Печальное зрелище.
Внешне все очень пристойно: комната с новым бильярдом. Гостевая с кухней. Классы компьютерный и для рисования. Интернет, вайфай. Все новенькое, с иголочки. На стенах картины, между стен — лифты, между лифтами — ковры. Каждый день бесплатный завтрак. По четвергам ужин в ресторане и с вином, и можно привести друзей. По утру приносят наборы с едой, и половина этого выбрасывается. Экскурсии. У каждого старичка — своя грядка в саду, можно выращивать что угодно, даже марихуану, это Калифорния, все-таки. Солнце, песок, ели. Скукота.
Старички общаются между собой лениво, вместе гуляют к океану, смотрят кино, тянут по капельке каберне. Казалось бы, живи, да радуйся. Но нет. Нет главного. Натянутой душевной струны, готовой лопнуть от переизбытка чувств. Звонкой тоскливой до слез песни. Мокрых подберезовиков в лукошке. Меховой шапки, пахнущей псиной. Удали какой-то с придурью. Русскости. Стуков топора по машине во дворе дома: занял, блять, опять чужое место, по-человечески не понимает. Потому и пьем только водку. Тихо, зло, долго, молча. С надрывом.
В каждой комнате у пожилых американцев — кнопка. Нажал на нее, и прибегает дежурная медсестра, которая сидит в трех метрах. Это любой так может. А ты попробуй, как наш человек: наперекор судьбе, назло врагу, наступив себе самому на горло. Этот сам, своими руками, тащит родителей на девятый этаж без лифта. Потому что двужильный. Потому что так у нас испокон веку заведено. Мы ли-де своим детям не родители: наши ли сыновья не пьяницы! Потому что у нас есть душа, а у них нет, и царства Божьего они не наследуют. Вот и весь сказ.