Так я пришла в стриптиз…
10 ноября, 2015 7:29 пп
Ольга Роева
Что ж, просидев месяц за доказательством чужого бреда, пытаясь понять, писал или не писал Булгаков «12 стульев», и так ничего не доказав, я как всегда села и задумалась. О том, какой я великий человек. Это успокаивает в минуты тревоги за интеллектуальное здоровье.
Вновь я оказалась перед серьёзным жизненным вопросом. Чему посвятить жизнь? Есть ли что- то такое же увлекательное по своей бессмысленности как поиск плагиата у Ильфа и Петрова?
Так я пришла в стриптиз.
Разумеется без раздевания. Хотя, как культуролог, я никогда не шла против эротики в искусстве. Но это слишком легко. Это обесценивает всё мастерство.
А вот выжать чуточку любви в трусах, одним лишь нечаянным взмахом ноги за ухо — не в этом ли истинный художник?
Люди моего круга(Симона, Азиза, Любовь) называют это танцами на пилоне. Меня засунули в развитую группу. Вот какова сила вранья. Поверили на слово, что я умею и так и этак, что в своё время я имела бурный успех в художественной гимнастике, потом на семейных застольях, где меня учили танцевать на перевёрнутой рюмке. То есть дала понять, что школа у меня есть. Такого рода нескромность, считаю, простительна человеку, умеющему самостоятельно вставать с мостика.
Танцы на шесте- это прежде всего суровая дисциплина. Сначала, накачавшись обезболивающих идешь на растяжку. На ту, которая для продвинутых, а не для дурачков. Главное зайти. Дальше всё будет легко. Потому что дверь закрывается, ключ кладется в лифчик тренера. На втором часе с блудливой улыбкой заходит Михаил. Шарит по залу глазами, настойчиво хочет кого- нибудь растянуть. Сам он угрюмый артист балета и по своим убеждениям садист. Считает, тренировка прошла зря, если никто в конце не плачет. Ты только прилегла отдохнуть, потрясти ногами, как бац!А на тебе уже Михаил, ест твою ногу. Выражение лица у него такое. И вот, думала я, барахтаясь в потоке дао, какая хорошая метафора жизни. Сама пришла, знала, что не выпустят, сделают больно, а всё равн…
Дальше поток размышлений прервался.Что – то заклинило в ноге. Душа плавно опустилась под коленку. И всё ещё болит.
После этого, до тебя наконец- то доходит, что значит получать радость из самого воздуха жизни. Просто лежать и дышать. Худшее будто позади.
Но педагог Татьяна открывает новые глубины философии.
Падали ли вы когда- нибудь с шеста? Хочется спросить мне всех несчастных людей фейсбука?
— Делаем бабочку. Потом уходим в кузнечика.
Конечно, надо иметь определённую смелость и мягкость воображения, чтобы назвать нас всех бабочками… Уставив друг на друга завистливый взгляд мы полетели. Я упала сразу. Симона вроде зацепилась, но потом нарушила роковую клятву не смотреть в зеркало. Каждый из нас более-менее сексуален. Это в принципе затрудняет жизнь, а тут особенно. Симона не выдержала отражения, глупо влюбилась, потеряла голову и через секунду превратилась в груду развалин.
Коленки болят, на руках синяки, наколенники и вообще что- то кроме трусов не оденешь. Во- первых засмеют. Во- вторых, в одежде невозможно зацепиться за пилон. И если вы где –то случайно увидите, как кто-то из нас танцует голышом, то это не от разнузданности и нравственного отупения. Это требование техники безопасности.
Вконец осатанелых мотыльков преподаватель подбадривала собственным выступлением. Это любимая часть урока.
В её талантливых ногах любая фигура становится мощным разрушительным приёмом. Даже человек лишённый всякой сексуальной ориентации в таком случае думает звуками «хм..» и «оо»
Потом делали «волну всем телом». Мы все(Я, Симона, кроме худой Любови) завтракаем, обедаем, ужинаем регулярно, каждый день. К сожалению, с возрастом эта тайна становится всё более явной. Волна в нашем исполнении, как бы сказать… превратилась в что- то похожее на разбег быков перед красной тряпкой. Главно, у преподавателя нога идёт как надо, волной. И вообще заманчиво дёргается. А мы будто разбегаемся с криком «ща как садану копытом!». Это смотрится тоже экстравагантно, но эффект конечно не тот.
В конце у нас 5-минутка импровизации. Татьяна, как интеллигентная женщина конечно не говорит всё прямо. Только полунамёками, только полутонами.
— Врубаю музыку. Танцуем для себя. Или для мужика, которому пришли мстить.
Глаза наши кровожадно зажглись. А хорошенькая Любовь тихо и очень виновато шепнула, что у неё вообще- то есть муж. Он совсем новый. И мстить ему пока не за что.
— Ну и танцуй для мужа!
Из Любови вышел звериный смех. Он приравнял мужа к инфузории, не способной ни на какую чувственность. Ещё она будет для него танцевать.
— Значит, для чужого какого- нибудь мужа! — разошлась Татьяна, удивленная, что кто- то ещё не понимает таких простых вещей.
Как чистая девушка я помню, как про себя осудила этот пагубный совет. Вот так, значит, такие вот значит, с острыми бедрами и разрушают образ нашей советской семьи. Крутятся тут, измываются. Только и слышишь, как шнурки с мужских трусов летят. И шить, и варить, и на шесте золотые руки. Такие вот, вообразила я как и велели, и уведут от меня в тень алькова Михаила Прохорова. Я мстила ему за своё одиночество и потёртый костюм. После той знаменитой пресс- конференции, он так и не взял с меня ничего, кроме голоса…
Что сказать, каждый участник нашего ансамбля выложился по полной. Мстили, как могли. Насколько позволяли ноги и спина. В конце раздался шквал благодарных рукоплесканий. Это мы похлопали сами себе.
А после я даже перешла дорогу на красный. Да, прямо вот так. Поставила ногу перед черной иномаркой. Гордо, с осанкой. Как Анастасия Волочкова.
— Че сказал? Пигмей! да ты в курсе, перед какими людьми я танцевала! На чьих столах?!
Думаю, после того, как я отомстила Михаилу, я могу это кричать, не кривясь.
Ольга Роева
Что ж, просидев месяц за доказательством чужого бреда, пытаясь понять, писал или не писал Булгаков «12 стульев», и так ничего не доказав, я как всегда села и задумалась. О том, какой я великий человек. Это успокаивает в минуты тревоги за интеллектуальное здоровье.
Вновь я оказалась перед серьёзным жизненным вопросом. Чему посвятить жизнь? Есть ли что- то такое же увлекательное по своей бессмысленности как поиск плагиата у Ильфа и Петрова?
Так я пришла в стриптиз.
Разумеется без раздевания. Хотя, как культуролог, я никогда не шла против эротики в искусстве. Но это слишком легко. Это обесценивает всё мастерство.
А вот выжать чуточку любви в трусах, одним лишь нечаянным взмахом ноги за ухо — не в этом ли истинный художник?
Люди моего круга(Симона, Азиза, Любовь) называют это танцами на пилоне. Меня засунули в развитую группу. Вот какова сила вранья. Поверили на слово, что я умею и так и этак, что в своё время я имела бурный успех в художественной гимнастике, потом на семейных застольях, где меня учили танцевать на перевёрнутой рюмке. То есть дала понять, что школа у меня есть. Такого рода нескромность, считаю, простительна человеку, умеющему самостоятельно вставать с мостика.
Танцы на шесте- это прежде всего суровая дисциплина. Сначала, накачавшись обезболивающих идешь на растяжку. На ту, которая для продвинутых, а не для дурачков. Главное зайти. Дальше всё будет легко. Потому что дверь закрывается, ключ кладется в лифчик тренера. На втором часе с блудливой улыбкой заходит Михаил. Шарит по залу глазами, настойчиво хочет кого- нибудь растянуть. Сам он угрюмый артист балета и по своим убеждениям садист. Считает, тренировка прошла зря, если никто в конце не плачет. Ты только прилегла отдохнуть, потрясти ногами, как бац!А на тебе уже Михаил, ест твою ногу. Выражение лица у него такое. И вот, думала я, барахтаясь в потоке дао, какая хорошая метафора жизни. Сама пришла, знала, что не выпустят, сделают больно, а всё равн…
Дальше поток размышлений прервался.Что – то заклинило в ноге. Душа плавно опустилась под коленку. И всё ещё болит.
После этого, до тебя наконец- то доходит, что значит получать радость из самого воздуха жизни. Просто лежать и дышать. Худшее будто позади.
Но педагог Татьяна открывает новые глубины философии.
Падали ли вы когда- нибудь с шеста? Хочется спросить мне всех несчастных людей фейсбука?
— Делаем бабочку. Потом уходим в кузнечика.
Конечно, надо иметь определённую смелость и мягкость воображения, чтобы назвать нас всех бабочками… Уставив друг на друга завистливый взгляд мы полетели. Я упала сразу. Симона вроде зацепилась, но потом нарушила роковую клятву не смотреть в зеркало. Каждый из нас более-менее сексуален. Это в принципе затрудняет жизнь, а тут особенно. Симона не выдержала отражения, глупо влюбилась, потеряла голову и через секунду превратилась в груду развалин.
Коленки болят, на руках синяки, наколенники и вообще что- то кроме трусов не оденешь. Во- первых засмеют. Во- вторых, в одежде невозможно зацепиться за пилон. И если вы где –то случайно увидите, как кто-то из нас танцует голышом, то это не от разнузданности и нравственного отупения. Это требование техники безопасности.
Вконец осатанелых мотыльков преподаватель подбадривала собственным выступлением. Это любимая часть урока.
В её талантливых ногах любая фигура становится мощным разрушительным приёмом. Даже человек лишённый всякой сексуальной ориентации в таком случае думает звуками «хм..» и «оо»
Потом делали «волну всем телом». Мы все(Я, Симона, кроме худой Любови) завтракаем, обедаем, ужинаем регулярно, каждый день. К сожалению, с возрастом эта тайна становится всё более явной. Волна в нашем исполнении, как бы сказать… превратилась в что- то похожее на разбег быков перед красной тряпкой. Главно, у преподавателя нога идёт как надо, волной. И вообще заманчиво дёргается. А мы будто разбегаемся с криком «ща как садану копытом!». Это смотрится тоже экстравагантно, но эффект конечно не тот.
В конце у нас 5-минутка импровизации. Татьяна, как интеллигентная женщина конечно не говорит всё прямо. Только полунамёками, только полутонами.
— Врубаю музыку. Танцуем для себя. Или для мужика, которому пришли мстить.
Глаза наши кровожадно зажглись. А хорошенькая Любовь тихо и очень виновато шепнула, что у неё вообще- то есть муж. Он совсем новый. И мстить ему пока не за что.
— Ну и танцуй для мужа!
Из Любови вышел звериный смех. Он приравнял мужа к инфузории, не способной ни на какую чувственность. Ещё она будет для него танцевать.
— Значит, для чужого какого- нибудь мужа! — разошлась Татьяна, удивленная, что кто- то ещё не понимает таких простых вещей.
Как чистая девушка я помню, как про себя осудила этот пагубный совет. Вот так, значит, такие вот значит, с острыми бедрами и разрушают образ нашей советской семьи. Крутятся тут, измываются. Только и слышишь, как шнурки с мужских трусов летят. И шить, и варить, и на шесте золотые руки. Такие вот, вообразила я как и велели, и уведут от меня в тень алькова Михаила Прохорова. Я мстила ему за своё одиночество и потёртый костюм. После той знаменитой пресс- конференции, он так и не взял с меня ничего, кроме голоса…
Что сказать, каждый участник нашего ансамбля выложился по полной. Мстили, как могли. Насколько позволяли ноги и спина. В конце раздался шквал благодарных рукоплесканий. Это мы похлопали сами себе.
А после я даже перешла дорогу на красный. Да, прямо вот так. Поставила ногу перед черной иномаркой. Гордо, с осанкой. Как Анастасия Волочкова.
— Че сказал? Пигмей! да ты в курсе, перед какими людьми я танцевала! На чьих столах?!
Думаю, после того, как я отомстила Михаилу, я могу это кричать, не кривясь.