Столкновение с бездной
17 июня, 2019 6:22 пп
Сергей Митрофанов
С Владимиром Пастуховым мы когда-то начинали писать на одной площадке, в Полит.ру. И я люблю этого политического публициста, хотя и не всегда с ним согласен. Но мне нравятся его тексты – за образность. Это такой метод письма – политическая поэзия, когда логику взнуздывает метафора и ею, надо полагать, управляет. Пишущий, скорее, интуичит, нежели следует за банальным мейнстримом. При этом мы очень часто начинаем интуичить синхронно, артикулируя одни и те же темы в одно и то же время.
Например, анализируя ситуацию, связанную с «кейсом Голунова», про который широкая публика сначала решила, что это обычное проявление мстительности отдельных преступных правоохранителей по отношению к одинокому журналисту-расследователю, мы с разницей в несколько часов написали про явившее себя в полный рост государство-мафию и решили, что коллизия имеет более глубокие причины, нежели подстава одинокого расследователя, и последствия более серьезные, нежели провоцирование очередной протестной или репрессивной волны.
Пастухов: «За двадцать лет существования режима он прошел несколько стадий в смысле слияния власти и криминала. Сначала криминал покупал слабую власть, потом окрепшая власть подмяла под себя криминал и, наконец, они срослись в нечто единое и неделимое, обладающее одновременно как признаками государства, так и свойствами классической мафии. Теперь государство и мафия — близнецы-братья».
Я: «..реально, наверно, можно выделить конкретные признаки, которые превращают общность «правящий класс» в организованную преступную группировку».
И он, и я одновременно написали, что в связи с «делом Голунова» эта ситуация была реально предъявлена на обозрение общества, но недоизучена и недоосмысленна на уровнях современных политологии и социологии.
Пастухов: «Мы до конца не можем отдать себе отчета, как далеко зашла эта ситуация и насколько она уникальна даже с точки зрения богатого на всякие социальные извращения российского исторического опыта». Я: «Описать происшедшее политология не берется. В какой-то степени ситуация повторяет ситуацию советского обществоведения, преподававшегося в годы моей юности в старших классах советской школы…»
Однако важнее, чем мы отличаемся
Пастухов следует за образом и приходит к видению воронки, которая может засосать Россию: «Дело не в очередном пробивании многослойного российского дна, а в изменении ландшафта этого дна. Голунова засосала воронка размером с Марианскую впадину. Созданный ею водоворот способен легко поглотить всю Россию. Возможно, арест Голунова — это начало отсчета какого-то совершенно нового времени».
В свою очередь, я тоже люблю этот образный ряд и тоже, думая об «отсчете нового времени», вижу то Левиафана, проглатывающего постперестроечного Иова, то правоохранительных гадов, обвивающих «демшизоидного» Лаокоона и, соответственно, воронку с непроглядывающимся дном, опасную, прежде всего, для «прекрасной России будущего». Но, в отличие от Пастухова, не считаю, что воронку создало именно «дело Голунова». Это было бы, на мой взгляд, неправильным масштабированием всей карты. Воронка уже создалась до него. Ее создал путинизм с помощью добропорядочных попутчиков консерваторов-охранителей (сначала хотел перечислить, а потом отказался). Вот они совместными усилиями действительно образовали воронку, которая «способна легко поглотить всю Россию». Что касается «дела Голунова», то оно лишь высветило наличие этой воронки («Ба! Да тут у нас воронка!») и добавила немножко масла на края, чтобы сползание шло быстрее и без особых задержек.
Наблюдение за воронкой
Таким образом, нас уже набралось, наблюдающих воронку с разных ракурсов. Путин не в счет; вышедший из питерских подворотен, он сегодня слишком богат и успешен, чтобы заморачиваться на сей счет, и он никогда не покупает лекарства в аптеке. Хотя мы все и по-разному оцениваем жизнь на краю. Присоединившийся к нашей компании тоже «политический поэт» Александр Проханов, например, предлагает сохранять воронку в качестве уникального природного феномена или памятника исторической архитектуры, тем самым примирившись с ее существованием («В русской истории было 5 Сталиных… Я мечтаю увидеть Сталина во Владимире Путине».)
«Я любой ценой буду поддерживать государство, даже если оно крайне отвратительное и коррумпированное, – говорит он в эфире «Эха Москвы». – Вторая перестройка, она кончится крахом для народа, поэтому народ терпит. Он будет терпеть и дальше, полагая, что все-таки плохое государство лучше, чем его отсутствие. И политик тоже — Путин — его тоже пугает возможность взрыва, неточности. Мы сейчас живем с вами в эти дни… Россия — это Чернобыль. Россия — это 4-й блок».
В общем, и в 4-м блоке (в воронке) есть жизнь! Так выглядит оптимизм-2019, который, по всей видимости, разделяют «лучшие люди нашего городка», начиная от Матвиенко и Москальковой и кончая Гусевым и Винокуровой. Правда, немножко начинаешь светиться в результате радиации и отрастают хвосты, донельзя пугающие западных инвесторов, но это не катастрофа. Катастрофа – либеральные права человека и бескомпромиссный демонтаж отвратительного государства. В любом случае, утверждает знакомый политтехнолог, эволюция лучше революции. Надо понимать, внутри 4-го блока, лежа на графитовых стержнях.
Напротив, левый лоялист Петр Акопов (постоянный автор «Взгляда») не считает конституционный строй, в общих чертах сложившийся после августа 1991 года, чем-то незыблемым и прозревает падение на дно воронки (эволюцию конституционного строя) как возвращение на некую землю обетованную, а попытки отползти от краев воронки – как антигосударственную деятельность. Государство, по Акопов, не крайне отвратительно, оно прекрасно, потому что постепенно меняется к лучшему.
«Не надо кричать, что все пропало и власть прогнулась под либеральный шантаж… Есть кризис доверия – но он не уникален, а цикличен, и связан с фундаментальными проблемами госкапитализма, то есть самого строя, сложившегося в России после 1991 года и не отвечающего национальному самосознанию. Строй постепенно будет меняться, элита будет меняться еще быстрее – и доверие будет постепенно возвращаться. Никакого реванша космополитов-капитулянтов быть не может в принципе – как и ослабления Путина».
В воронке
Другой мой товарищ по переписке, сын красного директора коммунист Е. (он просит не называть его фамилию, когда речь идет не об официальных коммунистических текстах) старательно описывает прекрасную жизнь на дне воронки и объясняет, что означает «постепенно меняться к лучшему».
Россия закрывается. Прекращает все контакты с Западом. Начинает жизнь на «всем своем». Ботинки фабрики «Скороход». Костюмы от «Светлого пути». Автомобиль «Москвич». Лицемерной буржуазной демократии как таковой больше нет, лживые права человека отменены. По сути страна входит в режим перманентного возмездия. Возмездие настигает не только взяточников, двурушников, олигархов, наркодиллеров, пьяных водителей, либеральных блогеров, но и вообще всех несогласных, потому что ради светлого будущего надо подавить всяческое сопротивление.
Иными словами, Е. как опытный коммивояжер тоже пытается «продать» мне поношенный сталинизм. А я – как человек толерантный и переговороспособный – не закрываю сразу дверь перед его носом, а каждый раз пытаюсь выяснить, так что же хорошего в этом товаре, почему я его должен себе покупать.
«Потому что Сталин – это Победа», – торжественно объявляет Е., как бы начиная разворачивать упаковку и просовывая свой товар мне в дверную щель.
«Ой, – поражаюсь я, – Победа – это хорошо, это классно, парады там, то да сё, но ты же, наверное, понимаешь, что Победа обычно идет в паре с Войной. Значит ли это, что ты мне предлагаешь продать миллионов так 30 убитых в нагрузку?»
В этом месте Е. обычно становится невразумителен, ссылаясь на то, что 70% и так уже якобы закупились подобным товаром и надо бы поторопиться, чтобы хватило. Действительно, читаю, что в Новосибирске при поддержке губернатора-единоросса проводится целый большой фестиваль сталинизма, а самого Сталина усиленно «просовывает» в дверь населению полноценный и желающий себя пролонгировать мэр А. Локоть. Такова это власть и социальная организация, при которой найти средства к существованию Акопову и Е. становится легче, чем либералу, интуичащему катастрофу.
Дело запутывается
Катастрофу режима или катастрофу общества? Неслучайно «дело Голунова» стилистически так схоже с делом Матиаса Руста (1987), после которого последовали отставки силовиков, а прозападная перестройка, которой опасается Проханов, достигла пика. На этот раз оно тоже создало классный кризис, «засветив» государство-мафию, хотя и не привело пока к ожидаемой «оттепели», вернее, имитировало лишь «бериевскую оттепель». Произведя косметическую рокировку в карательных органах и выпустив по какой-то причине одного (Голунова), Система тут же заглотнула человек 400 воодушевившихся ожидаемыми демократическими переменами, но так же она и рекрутировала себе врагов, наплевав потом и на Конституцию, и на судебную процедуру. Между тем, кардинально ничего не изменилось. Никто из виновных в неправосудных арестах и фальсификациях улик капитально не пострадал, богачи из правоохранителей остаются богачами, принципы не пересмотрены. Сенцов продолжает отбывать двадцатилетний людоедский срок, где незаметно для «нас на воле» провел уже пять лет, попробуйте продержаться столько! Только что Система выписала тристатысячный штраф, возможно, последнему непререкаемому моральному авторитету в стране – Льву Пономареву, которому элита, по идее, должна бы ноги мыть и воду пить, толпиться в очереди к нему на паломничество, как Путин к Солженицыну. Где, спрашивается, он должен взять эти 300 тысяч? До победы хорошего над плохим, нормального над ненормальным, очевидно, еще очень далеко.
В таком государстве Акопову по-прежнеу комфортно, потому что оно развивается в нужном ему направлении (о направлении – Е.), а мудрому Проханову хоть и страшновато (он понимает, что такое счастье не навечно, и «Аннушка уже разлила масло»), но он готов потерпеть, пока это возможно, да и вдруг бонвиван Путин все же превратится в пятого Сталина.
Вообще, в истории не часты подобные прецеденты, когда частный случай катализирует множественное понимание процессов у множества социальных страт, в том числе и девиацию «лучших людей нашего городка». Поэтому ими следует дорожить и использовать на полную катушку. Но в то же время мы должны понимать, что не эти прецеденты создают тут воронку. Воронка создалась сама по себе по объективным причинам, и она уже тут была в наличие в связи с очередной исторически тупиковой попыткой воссоздать в России тотально распределительное (сверху вниз) идиократическое государство мафиозно-большевистского типа. Понятно, что с ним вы можете лишь либо сожительствовать (Я. Кузьминов, ВШЭ), либо каким-то образом посильно участвовать в демонтаже, если чувствуете ответственность перед будущими поколениями. Само собой, оно, конечно, не гуманизируется. Во всяком случае, нам необходима спасательная команда.
Предчувствую возражение
А в чем же тут уникальность, разве и остальные государства – это не те же мафии в принципе, разве они все не оседлываются своими бюрократиями, которые то строят стену (как Трамп), то строят Брекзит, как Мэй с Джонсоном?
Те же, да не те.
Действительно, европейские государства тоже бывают и коррумпированными, и тираническими (в этом нет уникальности), но, тем не менее, они: а) все равно остаются государствами с юстицией (а не с опричниной); и б) от своих ярко выраженных мафий стараются дистанцироваться. Даже в традиционно мафиозной Италии государство все равно всегда вело с мафией непрерывную войну. И побеждало, обладая большими, чем у мафии, ресурсами. Государства и государства-мафии легко отличить. Государства в интенции современны (стремятся к модернизации, заимствованию эффективных форм) и товарны (инклюзивны) с широким спектром обмена взаимными услугами, а государства-мафии – архаичны и паразитны, иерархичны, там правит фактически институализированный блат.
Возможно, можно считать государством-мафией какое-нибудь Сомали с пиратами, или Мали с группировками, или Бангладеш с коррупцией и бедностью, но наша уникальность в том, что государством-мафией стала сверхдержава, самая большая по размерам на планете. И с ОМП! Это, конечно, требует исторического и политологического осмысления.
Самое как бы печальное, что мы не знаем, как оно может развиваться, в какую сторону (вот развилось в сторону Крыма и чем это кончилось), и тоже опасаемся, как Проханов, его демонтировать. Потому что пока что оно нам платит пенсии, дает электричество в дома, кладет собянинскую плитку и перехватило весь функционал жизнеобеспечения. Иными словами, с «делом Голунова» общество, его наивное большинство, впервые воочию увидело, что столкнулось с бездной, но не знает пока, как теперь себя с ней вести.
Фото: YAY\TASS
Сергей Митрофанов
С Владимиром Пастуховым мы когда-то начинали писать на одной площадке, в Полит.ру. И я люблю этого политического публициста, хотя и не всегда с ним согласен. Но мне нравятся его тексты – за образность. Это такой метод письма – политическая поэзия, когда логику взнуздывает метафора и ею, надо полагать, управляет. Пишущий, скорее, интуичит, нежели следует за банальным мейнстримом. При этом мы очень часто начинаем интуичить синхронно, артикулируя одни и те же темы в одно и то же время.
Например, анализируя ситуацию, связанную с «кейсом Голунова», про который широкая публика сначала решила, что это обычное проявление мстительности отдельных преступных правоохранителей по отношению к одинокому журналисту-расследователю, мы с разницей в несколько часов написали про явившее себя в полный рост государство-мафию и решили, что коллизия имеет более глубокие причины, нежели подстава одинокого расследователя, и последствия более серьезные, нежели провоцирование очередной протестной или репрессивной волны.
Пастухов: «За двадцать лет существования режима он прошел несколько стадий в смысле слияния власти и криминала. Сначала криминал покупал слабую власть, потом окрепшая власть подмяла под себя криминал и, наконец, они срослись в нечто единое и неделимое, обладающее одновременно как признаками государства, так и свойствами классической мафии. Теперь государство и мафия — близнецы-братья».
Я: «..реально, наверно, можно выделить конкретные признаки, которые превращают общность «правящий класс» в организованную преступную группировку».
И он, и я одновременно написали, что в связи с «делом Голунова» эта ситуация была реально предъявлена на обозрение общества, но недоизучена и недоосмысленна на уровнях современных политологии и социологии.
Пастухов: «Мы до конца не можем отдать себе отчета, как далеко зашла эта ситуация и насколько она уникальна даже с точки зрения богатого на всякие социальные извращения российского исторического опыта». Я: «Описать происшедшее политология не берется. В какой-то степени ситуация повторяет ситуацию советского обществоведения, преподававшегося в годы моей юности в старших классах советской школы…»
Однако важнее, чем мы отличаемся
Пастухов следует за образом и приходит к видению воронки, которая может засосать Россию: «Дело не в очередном пробивании многослойного российского дна, а в изменении ландшафта этого дна. Голунова засосала воронка размером с Марианскую впадину. Созданный ею водоворот способен легко поглотить всю Россию. Возможно, арест Голунова — это начало отсчета какого-то совершенно нового времени».
В свою очередь, я тоже люблю этот образный ряд и тоже, думая об «отсчете нового времени», вижу то Левиафана, проглатывающего постперестроечного Иова, то правоохранительных гадов, обвивающих «демшизоидного» Лаокоона и, соответственно, воронку с непроглядывающимся дном, опасную, прежде всего, для «прекрасной России будущего». Но, в отличие от Пастухова, не считаю, что воронку создало именно «дело Голунова». Это было бы, на мой взгляд, неправильным масштабированием всей карты. Воронка уже создалась до него. Ее создал путинизм с помощью добропорядочных попутчиков консерваторов-охранителей (сначала хотел перечислить, а потом отказался). Вот они совместными усилиями действительно образовали воронку, которая «способна легко поглотить всю Россию». Что касается «дела Голунова», то оно лишь высветило наличие этой воронки («Ба! Да тут у нас воронка!») и добавила немножко масла на края, чтобы сползание шло быстрее и без особых задержек.
Наблюдение за воронкой
Таким образом, нас уже набралось, наблюдающих воронку с разных ракурсов. Путин не в счет; вышедший из питерских подворотен, он сегодня слишком богат и успешен, чтобы заморачиваться на сей счет, и он никогда не покупает лекарства в аптеке. Хотя мы все и по-разному оцениваем жизнь на краю. Присоединившийся к нашей компании тоже «политический поэт» Александр Проханов, например, предлагает сохранять воронку в качестве уникального природного феномена или памятника исторической архитектуры, тем самым примирившись с ее существованием («В русской истории было 5 Сталиных… Я мечтаю увидеть Сталина во Владимире Путине».)
«Я любой ценой буду поддерживать государство, даже если оно крайне отвратительное и коррумпированное, – говорит он в эфире «Эха Москвы». – Вторая перестройка, она кончится крахом для народа, поэтому народ терпит. Он будет терпеть и дальше, полагая, что все-таки плохое государство лучше, чем его отсутствие. И политик тоже — Путин — его тоже пугает возможность взрыва, неточности. Мы сейчас живем с вами в эти дни… Россия — это Чернобыль. Россия — это 4-й блок».
В общем, и в 4-м блоке (в воронке) есть жизнь! Так выглядит оптимизм-2019, который, по всей видимости, разделяют «лучшие люди нашего городка», начиная от Матвиенко и Москальковой и кончая Гусевым и Винокуровой. Правда, немножко начинаешь светиться в результате радиации и отрастают хвосты, донельзя пугающие западных инвесторов, но это не катастрофа. Катастрофа – либеральные права человека и бескомпромиссный демонтаж отвратительного государства. В любом случае, утверждает знакомый политтехнолог, эволюция лучше революции. Надо понимать, внутри 4-го блока, лежа на графитовых стержнях.
Напротив, левый лоялист Петр Акопов (постоянный автор «Взгляда») не считает конституционный строй, в общих чертах сложившийся после августа 1991 года, чем-то незыблемым и прозревает падение на дно воронки (эволюцию конституционного строя) как возвращение на некую землю обетованную, а попытки отползти от краев воронки – как антигосударственную деятельность. Государство, по Акопов, не крайне отвратительно, оно прекрасно, потому что постепенно меняется к лучшему.
«Не надо кричать, что все пропало и власть прогнулась под либеральный шантаж… Есть кризис доверия – но он не уникален, а цикличен, и связан с фундаментальными проблемами госкапитализма, то есть самого строя, сложившегося в России после 1991 года и не отвечающего национальному самосознанию. Строй постепенно будет меняться, элита будет меняться еще быстрее – и доверие будет постепенно возвращаться. Никакого реванша космополитов-капитулянтов быть не может в принципе – как и ослабления Путина».
В воронке
Другой мой товарищ по переписке, сын красного директора коммунист Е. (он просит не называть его фамилию, когда речь идет не об официальных коммунистических текстах) старательно описывает прекрасную жизнь на дне воронки и объясняет, что означает «постепенно меняться к лучшему».
Россия закрывается. Прекращает все контакты с Западом. Начинает жизнь на «всем своем». Ботинки фабрики «Скороход». Костюмы от «Светлого пути». Автомобиль «Москвич». Лицемерной буржуазной демократии как таковой больше нет, лживые права человека отменены. По сути страна входит в режим перманентного возмездия. Возмездие настигает не только взяточников, двурушников, олигархов, наркодиллеров, пьяных водителей, либеральных блогеров, но и вообще всех несогласных, потому что ради светлого будущего надо подавить всяческое сопротивление.
Иными словами, Е. как опытный коммивояжер тоже пытается «продать» мне поношенный сталинизм. А я – как человек толерантный и переговороспособный – не закрываю сразу дверь перед его носом, а каждый раз пытаюсь выяснить, так что же хорошего в этом товаре, почему я его должен себе покупать.
«Потому что Сталин – это Победа», – торжественно объявляет Е., как бы начиная разворачивать упаковку и просовывая свой товар мне в дверную щель.
«Ой, – поражаюсь я, – Победа – это хорошо, это классно, парады там, то да сё, но ты же, наверное, понимаешь, что Победа обычно идет в паре с Войной. Значит ли это, что ты мне предлагаешь продать миллионов так 30 убитых в нагрузку?»
В этом месте Е. обычно становится невразумителен, ссылаясь на то, что 70% и так уже якобы закупились подобным товаром и надо бы поторопиться, чтобы хватило. Действительно, читаю, что в Новосибирске при поддержке губернатора-единоросса проводится целый большой фестиваль сталинизма, а самого Сталина усиленно «просовывает» в дверь населению полноценный и желающий себя пролонгировать мэр А. Локоть. Такова это власть и социальная организация, при которой найти средства к существованию Акопову и Е. становится легче, чем либералу, интуичащему катастрофу.
Дело запутывается
Катастрофу режима или катастрофу общества? Неслучайно «дело Голунова» стилистически так схоже с делом Матиаса Руста (1987), после которого последовали отставки силовиков, а прозападная перестройка, которой опасается Проханов, достигла пика. На этот раз оно тоже создало классный кризис, «засветив» государство-мафию, хотя и не привело пока к ожидаемой «оттепели», вернее, имитировало лишь «бериевскую оттепель». Произведя косметическую рокировку в карательных органах и выпустив по какой-то причине одного (Голунова), Система тут же заглотнула человек 400 воодушевившихся ожидаемыми демократическими переменами, но так же она и рекрутировала себе врагов, наплевав потом и на Конституцию, и на судебную процедуру. Между тем, кардинально ничего не изменилось. Никто из виновных в неправосудных арестах и фальсификациях улик капитально не пострадал, богачи из правоохранителей остаются богачами, принципы не пересмотрены. Сенцов продолжает отбывать двадцатилетний людоедский срок, где незаметно для «нас на воле» провел уже пять лет, попробуйте продержаться столько! Только что Система выписала тристатысячный штраф, возможно, последнему непререкаемому моральному авторитету в стране – Льву Пономареву, которому элита, по идее, должна бы ноги мыть и воду пить, толпиться в очереди к нему на паломничество, как Путин к Солженицыну. Где, спрашивается, он должен взять эти 300 тысяч? До победы хорошего над плохим, нормального над ненормальным, очевидно, еще очень далеко.
В таком государстве Акопову по-прежнеу комфортно, потому что оно развивается в нужном ему направлении (о направлении – Е.), а мудрому Проханову хоть и страшновато (он понимает, что такое счастье не навечно, и «Аннушка уже разлила масло»), но он готов потерпеть, пока это возможно, да и вдруг бонвиван Путин все же превратится в пятого Сталина.
Вообще, в истории не часты подобные прецеденты, когда частный случай катализирует множественное понимание процессов у множества социальных страт, в том числе и девиацию «лучших людей нашего городка». Поэтому ими следует дорожить и использовать на полную катушку. Но в то же время мы должны понимать, что не эти прецеденты создают тут воронку. Воронка создалась сама по себе по объективным причинам, и она уже тут была в наличие в связи с очередной исторически тупиковой попыткой воссоздать в России тотально распределительное (сверху вниз) идиократическое государство мафиозно-большевистского типа. Понятно, что с ним вы можете лишь либо сожительствовать (Я. Кузьминов, ВШЭ), либо каким-то образом посильно участвовать в демонтаже, если чувствуете ответственность перед будущими поколениями. Само собой, оно, конечно, не гуманизируется. Во всяком случае, нам необходима спасательная команда.
Предчувствую возражение
А в чем же тут уникальность, разве и остальные государства – это не те же мафии в принципе, разве они все не оседлываются своими бюрократиями, которые то строят стену (как Трамп), то строят Брекзит, как Мэй с Джонсоном?
Те же, да не те.
Действительно, европейские государства тоже бывают и коррумпированными, и тираническими (в этом нет уникальности), но, тем не менее, они: а) все равно остаются государствами с юстицией (а не с опричниной); и б) от своих ярко выраженных мафий стараются дистанцироваться. Даже в традиционно мафиозной Италии государство все равно всегда вело с мафией непрерывную войну. И побеждало, обладая большими, чем у мафии, ресурсами. Государства и государства-мафии легко отличить. Государства в интенции современны (стремятся к модернизации, заимствованию эффективных форм) и товарны (инклюзивны) с широким спектром обмена взаимными услугами, а государства-мафии – архаичны и паразитны, иерархичны, там правит фактически институализированный блат.
Возможно, можно считать государством-мафией какое-нибудь Сомали с пиратами, или Мали с группировками, или Бангладеш с коррупцией и бедностью, но наша уникальность в том, что государством-мафией стала сверхдержава, самая большая по размерам на планете. И с ОМП! Это, конечно, требует исторического и политологического осмысления.
Самое как бы печальное, что мы не знаем, как оно может развиваться, в какую сторону (вот развилось в сторону Крыма и чем это кончилось), и тоже опасаемся, как Проханов, его демонтировать. Потому что пока что оно нам платит пенсии, дает электричество в дома, кладет собянинскую плитку и перехватило весь функционал жизнеобеспечения. Иными словами, с «делом Голунова» общество, его наивное большинство, впервые воочию увидело, что столкнулось с бездной, но не знает пока, как теперь себя с ней вести.
Фото: YAY\TASS