Слёзы
5 июля, 2021 5:18 пп
Мэйдэй
Лев Симкин:
Свой среди чужих, чужой среди своих
Он не был своим для тех, которые всегда разделяют линию партии (ну не до конца своим – мог, например, завернуть от выдвижения на «оскар» плохой фильм Михалкова), и уж точно был чужим для несогласных, культурные люди воротили от него нос. Говорил, что «остановился где-то посередине между этими двумя стадами». Слово «стада» в этом контексте мне не нравится, да чего уж тут.
Его с юности никто не хотел признавать своим, вот в нем и сидела на них обида. Не взяли во ВГИК, в Школу-студию МХАТ – взяли, но на четвертый раз, не приняли ни в один московский театр. А он назло всем пробился в кинорежиссеры и поставил такие две с половиной картины («Москва», «Голуби» и добрую половину «Ширли-мырли»), которые, не побоюсь высоких слов, вошли в народ – всякий, и в «глубинный», и не очень – и остались в нем. Почти полвека всеобщей любви — для кино, которое, как известно, так быстро устаревает, это невероятно много. Ну а тем, кто относит его кино к низким жанрам, напомню слова Даниила Дондурея о том, что Меньшов, забегая на годы вперед, предвосхитил новое явление — постдок, гигантское расширение документального искусства. Речь о трижды руганой «Москве», которая так долго «слезам не верила», а сегодня, волей-неволей, возможно, поверит тем, которые прольются по ушедшему.
Мэйдэй
Лев Симкин:
Свой среди чужих, чужой среди своих
Он не был своим для тех, которые всегда разделяют линию партии (ну не до конца своим – мог, например, завернуть от выдвижения на «оскар» плохой фильм Михалкова), и уж точно был чужим для несогласных, культурные люди воротили от него нос. Говорил, что «остановился где-то посередине между этими двумя стадами». Слово «стада» в этом контексте мне не нравится, да чего уж тут.
Его с юности никто не хотел признавать своим, вот в нем и сидела на них обида. Не взяли во ВГИК, в Школу-студию МХАТ – взяли, но на четвертый раз, не приняли ни в один московский театр. А он назло всем пробился в кинорежиссеры и поставил такие две с половиной картины («Москва», «Голуби» и добрую половину «Ширли-мырли»), которые, не побоюсь высоких слов, вошли в народ – всякий, и в «глубинный», и не очень – и остались в нем. Почти полвека всеобщей любви — для кино, которое, как известно, так быстро устаревает, это невероятно много. Ну а тем, кто относит его кино к низким жанрам, напомню слова Даниила Дондурея о том, что Меньшов, забегая на годы вперед, предвосхитил новое явление — постдок, гигантское расширение документального искусства. Речь о трижды руганой «Москве», которая так долго «слезам не верила», а сегодня, волей-неволей, возможно, поверит тем, которые прольются по ушедшему.