«Шибче идтить…»
7 мая, 2019 6:25 пп
Олег Утицин
Дядя Вася обслуживал, как ветеринар, всякую скотину на конезаводе в деревне Старожилово Рязанской области, и кастрировал всяческих свиней мужского пола.
Дядя Вася — мой герой. И герой войны. Великой Отечественной. Он никогда не просил себе дополнительных орденов и добавок в деньгах по инвалидности. Он кастрировал и лечил всякую скотину, хозяева которой просили об оказании ветеринарной помощи.
Когда мои родители отправляли меня отдыхать в деревню Старожилово — это было для меня праздником. Там был дядя Вася, настоящий герой войны, была его жена тётя Шура, которую ласково называли Шурёной, и три непонятных любимых мною их дочки — то ли тётки мои, то ли сёстры…. Был сосед Серёжка, мой ровесник.
Мы с Серегой любили кино про войну, ходить на рыбалку, доить коров, ходить пасти стадо. Дядя Вася про войну вообще молчал, любил жить и все время ей, жизни, радоваться.
Ранним солнечном утром он разрешал нам с Серегой выводить лошадь из конюшни конезавода, запрягать ее в свой шарабан, утоптанный соломой, грузить туда наши удочки и банку с червями, и, проверив подпругу, собравшись уже взмахнуть кнутом, тормозил навстречу Шурёне, которая приносила нам молока в дорогу и черного хлеба порезанного на ломти и густо намазанного чесноком. Потом она шарила под сиденьем дяди Васи, и вытаскивала оттуда четвертинку водки. Грозила супругу кулаком. Он улыбался еще ослепительнее, отражая зубами лучи восходящего над рекою солнца, и кричал:»Но! Иттить, Вашу мать, проклятущая!!!» И сонная лошадь бодрилась и давала трусцой — вверх к новопостроенному мосту…
Дядя Вася бросал поводья, лез в солому, шурудил рукой, вытаскивал оттуда четвертинку, проглатывал, и приказывал лошади шибче идтить…
Пару раз по пути на дальние фермы мы останавливались, чтобы дядя Вася углублялся во дворы и свинарники селян, а потом оттуда раздавался жуткий пронзительный визг…
И через минут десять выходил дядя Вася и говорил веселые слова запряженной лошади и она весело волокла нас к скоту, ожидавшему срочного ветеринарного вмешательства. Иногда нас заносило на фермы в степи. И оказывалось, что в этих степях есть трещины, по дну которых текут ручьи, где мы с Серегой ловили голавлей на удочки…
На обратном пути дядя Вася выуживал опять из-под соломы. Выпивал.
… Когда ложились спать. Дядя Вася и Шурёна спали на хозяйской супружеской кровати в большой средней комнате. Я тут же на диванчике. Рядом с супружеской койкой, у изголовья был установлен стул с изогнутой спиной, на стуле стояла пепельница, лежала пачка папирос и коробок спичек. И еще там был стакан с водой, в который дядя Вася на ночь клал свои челюсти.
Дяде Васе на войне повезло — пуля попала ему в щеку и вышла из другой, снеся все зубы. Вот и все, что он говорил мне про войну — «Мне повезло»…
Мне его дочки показывали сундук, в котором много дядиВасиных наград, но он их никому не показывал. И Шурёна ругалась на него, что он не хочет получать никаких льгот.
А дядя Вася улыбался вставными челюстями, которые в его улыбке были так же обворожительны, как и страшны — в стакане с водой…
И храпел он во сне громоподобно.
И я мечтал, что когда вырасту большим — тоже так научусь…
PS:
Всем нам, пропадающим без вести, и нашим родителям, и нашим потомкам,
И память — Героям!!!
Олег Утицин
Дядя Вася обслуживал, как ветеринар, всякую скотину на конезаводе в деревне Старожилово Рязанской области, и кастрировал всяческих свиней мужского пола.
Дядя Вася — мой герой. И герой войны. Великой Отечественной. Он никогда не просил себе дополнительных орденов и добавок в деньгах по инвалидности. Он кастрировал и лечил всякую скотину, хозяева которой просили об оказании ветеринарной помощи.
Когда мои родители отправляли меня отдыхать в деревню Старожилово — это было для меня праздником. Там был дядя Вася, настоящий герой войны, была его жена тётя Шура, которую ласково называли Шурёной, и три непонятных любимых мною их дочки — то ли тётки мои, то ли сёстры…. Был сосед Серёжка, мой ровесник.
Мы с Серегой любили кино про войну, ходить на рыбалку, доить коров, ходить пасти стадо. Дядя Вася про войну вообще молчал, любил жить и все время ей, жизни, радоваться.
Ранним солнечном утром он разрешал нам с Серегой выводить лошадь из конюшни конезавода, запрягать ее в свой шарабан, утоптанный соломой, грузить туда наши удочки и банку с червями, и, проверив подпругу, собравшись уже взмахнуть кнутом, тормозил навстречу Шурёне, которая приносила нам молока в дорогу и черного хлеба порезанного на ломти и густо намазанного чесноком. Потом она шарила под сиденьем дяди Васи, и вытаскивала оттуда четвертинку водки. Грозила супругу кулаком. Он улыбался еще ослепительнее, отражая зубами лучи восходящего над рекою солнца, и кричал:»Но! Иттить, Вашу мать, проклятущая!!!» И сонная лошадь бодрилась и давала трусцой — вверх к новопостроенному мосту…
Дядя Вася бросал поводья, лез в солому, шурудил рукой, вытаскивал оттуда четвертинку, проглатывал, и приказывал лошади шибче идтить…
Пару раз по пути на дальние фермы мы останавливались, чтобы дядя Вася углублялся во дворы и свинарники селян, а потом оттуда раздавался жуткий пронзительный визг…
И через минут десять выходил дядя Вася и говорил веселые слова запряженной лошади и она весело волокла нас к скоту, ожидавшему срочного ветеринарного вмешательства. Иногда нас заносило на фермы в степи. И оказывалось, что в этих степях есть трещины, по дну которых текут ручьи, где мы с Серегой ловили голавлей на удочки…
… Когда ложились спать. Дядя Вася и Шурёна спали на хозяйской супружеской кровати в большой средней комнате. Я тут же на диванчике. Рядом с супружеской койкой, у изголовья был установлен стул с изогнутой спиной, на стуле стояла пепельница, лежала пачка папирос и коробок спичек. И еще там был стакан с водой, в который дядя Вася на ночь клал свои челюсти.
Дяде Васе на войне повезло — пуля попала ему в щеку и вышла из другой, снеся все зубы. Вот и все, что он говорил мне про войну — «Мне повезло»…
Мне его дочки показывали сундук, в котором много дядиВасиных наград, но он их никому не показывал. И Шурёна ругалась на него, что он не хочет получать никаких льгот.
А дядя Вася улыбался вставными челюстями, которые в его улыбке были так же обворожительны, как и страшны — в стакане с водой…
И храпел он во сне громоподобно.
И я мечтал, что когда вырасту большим — тоже так научусь…
PS:
Всем нам, пропадающим без вести, и нашим родителям, и нашим потомкам,
И память — Героям!!!