«Самый чистый. Самый нежный. Самый тонкий…»
25 февраля, 2024 5:12 пп
Мэйдэй
Артем Липатов:
На самом деле эпоха кончилась не когда Леннона убили.
Хотя убили – грех говорить – красиво, человек, можно сказать, вторым дыханием задышал, и нате вам.
Эпоха кончилась, когда умер Джордж Харрисон, то есть 21 год спустя. А между тем и этим событиями выходили новые песни Леннона, реставрированные Джеффом Линном и оставшимися тремя, на Free As A Bird был снят прекрасный клип, в общем, Леннон умер, но дело его жило. А вот когда умер Харрисон, стало ясно, что прекрасная эпоха всё, и бесповоротно.
“Он много раз говорил мне, что чувствовал себя неловко, когда приходилось стоять в центре всеобщего внимания и петь все эти песни. Он не получал от этого удовольствия. Но больше всего он гордился “Битлз”, — говорил о нем Том Петти.
Его невозможно было не любить, хотя он становился близок совсем не сразу – даже истовым, искренним битломанам Оно и верно: на фоне Леннона и Маккартни только Ринго со своим великолепным рубильником и вечно ухмыляющейся мордой мог не оставаться в тени. Харрисон был тоньше, легче; в отличие от троих прочих, светившихся яркими красками – Леннон пульверизатором по стене, Макка – маслом по холсту, Ринго – мелком по асфальту – он был нарисован растушеванным карандашом. То есть как бы полутона, но и четкость очертаний.
В этом он был весь, в этом была и его музыка: не равняясь на яркость мелодий Макки, чураясь плакатности Джона, он ткал собственное полотно, в котором был невероятно тщателен и кропотлив, но не мелок: как выяснилось, ему оказались под силу любые темы – от эпохальных до минималистичных. Трагедия голодающей Бангладеш равнялась для него с трагедией одинокого сердца – и он никому не отдавал преимущества, переживая обе боли как свою личную.
Умница, мыслитель, он умел быть ребенком. Он умел иронизировать над самим собою, и делал это самоотверженно и залихватски Он был очень скромен и преклонялся перед теми, кто, казалось ему, был куда более значителен. Когда и Харрисон, и Боб Дилан вместе с Роем Орбисоном, Джеффом Линном и Томом Петти стaли супергруппой Travelin’ Wilburys, как вспоминает Петти, “Джордж был невероятно почтителен с Бобом. Но в конце первого дня сказал: «Мы знаем, что ты Боб Дилан и всё такое, но мы давай мы будем обращаться с тобой и разговаривать, как будто ты такой же, как мы.» А Боб в ответ: «Ну, прекрасно, хотите — верьте, хотите — нет, но я тоже перед вами благоговею, ребята, так что мы квиты.» На что Джордж: «Нет, это я могу такое говорить, а ты — нет!».
Самый чистый.
Самый нежный.
Самый тонкий.
Самый безразличный к славе и почестям.
Самый ранимый.
Список можно продолжать бесконечно А на самом деле с Джорджем Харрисоном все было просто: главным для него была не свобода, а любовь, из которой все эти качества и проистекали.
И это её мы слышим, когда включаем его песни.
И это её так катастрофически не хватает.
Мэйдэй
Артем Липатов:
На самом деле эпоха кончилась не когда Леннона убили.
Хотя убили – грех говорить – красиво, человек, можно сказать, вторым дыханием задышал, и нате вам.
Эпоха кончилась, когда умер Джордж Харрисон, то есть 21 год спустя. А между тем и этим событиями выходили новые песни Леннона, реставрированные Джеффом Линном и оставшимися тремя, на Free As A Bird был снят прекрасный клип, в общем, Леннон умер, но дело его жило. А вот когда умер Харрисон, стало ясно, что прекрасная эпоха всё, и бесповоротно.
“Он много раз говорил мне, что чувствовал себя неловко, когда приходилось стоять в центре всеобщего внимания и петь все эти песни. Он не получал от этого удовольствия. Но больше всего он гордился “Битлз”, — говорил о нем Том Петти.
Его невозможно было не любить, хотя он становился близок совсем не сразу – даже истовым, искренним битломанам Оно и верно: на фоне Леннона и Маккартни только Ринго со своим великолепным рубильником и вечно ухмыляющейся мордой мог не оставаться в тени. Харрисон был тоньше, легче; в отличие от троих прочих, светившихся яркими красками – Леннон пульверизатором по стене, Макка – маслом по холсту, Ринго – мелком по асфальту – он был нарисован растушеванным карандашом. То есть как бы полутона, но и четкость очертаний.
В этом он был весь, в этом была и его музыка: не равняясь на яркость мелодий Макки, чураясь плакатности Джона, он ткал собственное полотно, в котором был невероятно тщателен и кропотлив, но не мелок: как выяснилось, ему оказались под силу любые темы – от эпохальных до минималистичных. Трагедия голодающей Бангладеш равнялась для него с трагедией одинокого сердца – и он никому не отдавал преимущества, переживая обе боли как свою личную.
Умница, мыслитель, он умел быть ребенком. Он умел иронизировать над самим собою, и делал это самоотверженно и залихватски Он был очень скромен и преклонялся перед теми, кто, казалось ему, был куда более значителен. Когда и Харрисон, и Боб Дилан вместе с Роем Орбисоном, Джеффом Линном и Томом Петти стaли супергруппой Travelin’ Wilburys, как вспоминает Петти, “Джордж был невероятно почтителен с Бобом. Но в конце первого дня сказал: «Мы знаем, что ты Боб Дилан и всё такое, но мы давай мы будем обращаться с тобой и разговаривать, как будто ты такой же, как мы.» А Боб в ответ: «Ну, прекрасно, хотите — верьте, хотите — нет, но я тоже перед вами благоговею, ребята, так что мы квиты.» На что Джордж: «Нет, это я могу такое говорить, а ты — нет!».
Самый чистый.
Самый нежный.
Самый тонкий.
Самый безразличный к славе и почестям.
Самый ранимый.
Список можно продолжать бесконечно А на самом деле с Джорджем Харрисоном все было просто: главным для него была не свобода, а любовь, из которой все эти качества и проистекали.
И это её мы слышим, когда включаем его песни.
И это её так катастрофически не хватает.