Сахаров в карцере
24 июня, 2024 10:41 дп
Мэйдэй
Илья Яшин:
Как я уже рассказывал, в карцер мне передали биографию академика А.Д. Сахарова, написанную историком науки Геннадием Гореликом. Неожиданно, конечно, что в лагерной библиотеке оказалась такая книга. С большим удовольствием прочитал.
Очень интересно, например – про отношения Сахарова и Солженицына. Про взаимное уважение, про их дискуссии, про общее и разное во взглядах. Вот характерный фрагмент:
«… В 1973 году на вопрос журналиста, что же можно сделать, Сахаров ответил: «Сделать, по-моему, почти ничего нельзя. Нельзя, так как (советская) система внутренне очень стабильна. Чем система несвободнее, тем лучше она внутренне законсервирована».
Солженицын вспоминает слова Сахарова того же времени:
«Вся наша деятельность имеет смысл только как выражение нравственной потребности» и замечает: «Возразить содержательно я ему не мог. Просто я всю жизнь, вопреки разуму, не испытывал этой безнадежности, а, напротив, какую-то глупую веру в победу».
Согласитесь, эта дискуссия полувековой давности удивительно легко ложится на современный наш общественно-политический контекст. Наши сегодняшние споры звонко рифмуются с тем, что говорили тогда советские диссиденты (именами которых теперь названы улицы).
В этом смысле фраза Солженицына о том, что он не испытывал безнадежности и жил с «глупой верой в победу» мне очень близка. Я сам часто называю себя оптимистом, у которого для этого нет никаких оснований.
Мэйдэй
Илья Яшин:
Как я уже рассказывал, в карцер мне передали биографию академика А.Д. Сахарова, написанную историком науки Геннадием Гореликом. Неожиданно, конечно, что в лагерной библиотеке оказалась такая книга. С большим удовольствием прочитал.
Очень интересно, например – про отношения Сахарова и Солженицына. Про взаимное уважение, про их дискуссии, про общее и разное во взглядах. Вот характерный фрагмент:
«… В 1973 году на вопрос журналиста, что же можно сделать, Сахаров ответил: «Сделать, по-моему, почти ничего нельзя. Нельзя, так как (советская) система внутренне очень стабильна. Чем система несвободнее, тем лучше она внутренне законсервирована».
Солженицын вспоминает слова Сахарова того же времени:
«Вся наша деятельность имеет смысл только как выражение нравственной потребности» и замечает: «Возразить содержательно я ему не мог. Просто я всю жизнь, вопреки разуму, не испытывал этой безнадежности, а, напротив, какую-то глупую веру в победу».
Согласитесь, эта дискуссия полувековой давности удивительно легко ложится на современный наш общественно-политический контекст. Наши сегодняшние споры звонко рифмуются с тем, что говорили тогда советские диссиденты (именами которых теперь названы улицы).
В этом смысле фраза Солженицына о том, что он не испытывал безнадежности и жил с «глупой верой в победу» мне очень близка. Я сам часто называю себя оптимистом, у которого для этого нет никаких оснований.