«руководство по эксплуатации выданного судьбой таланта…»
5 октября, 2016 9:07 пп
Ирина Неделяй
Общалась с одним американским художником насчёт усталости после дня работы за мольбертом.
Говорю ему: «В конце дня прямо падаю от усталости. Уже кусок старого ковра положила в мастерской на пол, и валюсь прямо на него, и лежу час не двигаясь, и глядя в пустоту. Гулять иду в девять вечера и потому ко мне иногда цепляются всякие пьяницы… Пока не подралась ни разу ещё, что странно…»
А мне художник и говорит: «Это у всех так, кто работает над живописью профессионально. Только те кто рисует для удовольствия, не валятся в конце дня. Главное — не выходить на улицу какое-то время после работы, а то точно попадёшь под машину».
— А, кстати, — говорит, — Как это тебе удалось рисовать так долго? Это ведь даже в Америке не возможно. Тут так могут жить только детишки селебрити или супер буржуа детки… Чтобы всю жизнь рисовать. Обычно молодёжь начинает рисовать, мучаются лет пять, плюют на это, и идут в офисы деньги зарабатывать. Потом они выходят на пенсию и снова начинают рисовать…
Я ему говорю: «Значит они — нормальные. Они думают ещё о чём-нибудь. О мужьях, детях, оплате квартиры и машине. А я, конечно приступообразно тоже думала, но долго не могла, снова съезжала на рисование до потери сознания. Дети у меня — кто в лес, кто по дрова… Мужья были вообще оторви да выбрось… Короче, такой бардак у меня всегда, что не очень понятно, как я сама выжила и дети выжили… Вот так я и умудрилась рисовать всю жизнь… Правда, если посмотреть на количество картин и датировки, то ясно становится, что в иные годы я от силы три картинки могла нацарапать… Не было ни сил, ни места, ни времени».
Художник говорит: «Слушай, а ты напиши книгу на английском про свою жизнь. Клянусь тебе — это будет бестселлер и одновременно руководство по эксплуатации выданного судьбой таланта…»
Я говорю ему на это: «Скорее это будет руководство по выживанию в агрессивной художнику среде. А среда к художнику завсегда агрессивна!»
Ирина Неделяй
Общалась с одним американским художником насчёт усталости после дня работы за мольбертом.
Говорю ему: «В конце дня прямо падаю от усталости. Уже кусок старого ковра положила в мастерской на пол, и валюсь прямо на него, и лежу час не двигаясь, и глядя в пустоту. Гулять иду в девять вечера и потому ко мне иногда цепляются всякие пьяницы… Пока не подралась ни разу ещё, что странно…»
А мне художник и говорит: «Это у всех так, кто работает над живописью профессионально. Только те кто рисует для удовольствия, не валятся в конце дня. Главное — не выходить на улицу какое-то время после работы, а то точно попадёшь под машину».
— А, кстати, — говорит, — Как это тебе удалось рисовать так долго? Это ведь даже в Америке не возможно. Тут так могут жить только детишки селебрити или супер буржуа детки… Чтобы всю жизнь рисовать. Обычно молодёжь начинает рисовать, мучаются лет пять, плюют на это, и идут в офисы деньги зарабатывать. Потом они выходят на пенсию и снова начинают рисовать…
Я ему говорю: «Значит они — нормальные. Они думают ещё о чём-нибудь. О мужьях, детях, оплате квартиры и машине. А я, конечно приступообразно тоже думала, но долго не могла, снова съезжала на рисование до потери сознания. Дети у меня — кто в лес, кто по дрова… Мужья были вообще оторви да выбрось… Короче, такой бардак у меня всегда, что не очень понятно, как я сама выжила и дети выжили… Вот так я и умудрилась рисовать всю жизнь… Правда, если посмотреть на количество картин и датировки, то ясно становится, что в иные годы я от силы три картинки могла нацарапать… Не было ни сил, ни места, ни времени».
Художник говорит: «Слушай, а ты напиши книгу на английском про свою жизнь. Клянусь тебе — это будет бестселлер и одновременно руководство по эксплуатации выданного судьбой таланта…»
Я говорю ему на это: «Скорее это будет руководство по выживанию в агрессивной художнику среде. А среда к художнику завсегда агрессивна!»