Расчёсывать волосы на ночь её учила бабушка…
2 марта, 2020 10:13 дп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский.
Ночное:
…бабушки уже давно нет, а привычка осталась, в любом состоянии, сгорая от нетерпения, она всегда расчесывала волосы и только тогда ложилась в постель.
В эти минуты, ей всегда становилось ясно все про себя, гребень сначала медленно и осторожно разбирал потихоньку сверху, а уж потом, все пряди и локоны раскрывались до корней и все это падало до лопаток, пышной гривой.
Когда тебе сорок, не надо торопиться, все успеется, твое не уйдет, пройденное тобою уже в рюкзаке, там все: бывшие мужья, выросшие дети, победы и поражения, бежать уже, не выбирая дороги, не хочется, смеяться дурочкой, изображая девочку, вроде неловко, обнимать начальника за призрачное повышение, вроде уже западло.
Остается ждать: спокойно, достойно и весело. Можно, конечно, подталкивать обстоятельства, надевать черные лифчики под белые блузки, вместо персика, красить губы кровавым томатом, можно многое, но не хочется.
Хочется в ветреный день, выйти в магазин, в очках и без макияжа, за чаем или сыром и встретить, да так, чтобы ноги онемели и ответить глупостью и в невпопад, и застыть на час на переходе, а потом неловко уйти и не спать до утра, перебирая несвязанные междометия, а потом, узнать утром у бабушек на лавочке, что весь день вертелся какой-то мужик, вежливый и симпатичный, который, как разведчик все про тебя расспросил, узнал домофон и номер квартиры.
А потом, лететь домой, а в ящике бумажка с телефоном и имя — Вадим, а потом, долго не решаться звонить и так и не решиться, а потом, будет звонок с незнакомого номера и голос, совсем незнакомый, скажет: «Это я, Вадим».
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский.
Ночное:
…бабушки уже давно нет, а привычка осталась, в любом состоянии, сгорая от нетерпения, она всегда расчесывала волосы и только тогда ложилась в постель.
В эти минуты, ей всегда становилось ясно все про себя, гребень сначала медленно и осторожно разбирал потихоньку сверху, а уж потом, все пряди и локоны раскрывались до корней и все это падало до лопаток, пышной гривой.
Когда тебе сорок, не надо торопиться, все успеется, твое не уйдет, пройденное тобою уже в рюкзаке, там все: бывшие мужья, выросшие дети, победы и поражения, бежать уже, не выбирая дороги, не хочется, смеяться дурочкой, изображая девочку, вроде неловко, обнимать начальника за призрачное повышение, вроде уже западло.
Остается ждать: спокойно, достойно и весело. Можно, конечно, подталкивать обстоятельства, надевать черные лифчики под белые блузки, вместо персика, красить губы кровавым томатом, можно многое, но не хочется.
Хочется в ветреный день, выйти в магазин, в очках и без макияжа, за чаем или сыром и встретить, да так, чтобы ноги онемели и ответить глупостью и в невпопад, и застыть на час на переходе, а потом неловко уйти и не спать до утра, перебирая несвязанные междометия, а потом, узнать утром у бабушек на лавочке, что весь день вертелся какой-то мужик, вежливый и симпатичный, который, как разведчик все про тебя расспросил, узнал домофон и номер квартиры.
А потом, лететь домой, а в ящике бумажка с телефоном и имя — Вадим, а потом, долго не решаться звонить и так и не решиться, а потом, будет звонок с незнакомого номера и голос, совсем незнакомый, скажет: «Это я, Вадим».