«Просто лишний кусок кишки, оставшийся нам от рыб…»
17 октября, 2020 8:52 дп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
Письмо брату.
Ну что, Коля! По-моему, мы приплыли, мы хотели на Марс, а попали на сникерс. Я не могу, пока, по известным причинам, рассказать тебе, что происходит за «стенкой», сеять панику и плодить слухи я не буду и тебе не советую. Папу мы, конечно, найдем, думаю понедельник-вторник и ты все узнаешь, а теперь про себя, любимого.
Иногда, так бывает, ходишь себе здоровым кабаном, а потом раз и аппендицит, мелочь вроде, просто лишний кусок кишки, оставшийся нам от рыб, он не нужен человеку, человеку многое не надо, это только кажется, что дом твой, твоя крепость, камеры, крепкие засовы, охрана, но поверь мне, это только видимость покоя, сколько раз было, ездит человек, а вокруг него вооруженные до зубов головорезы, и кажется, муха не пролетит и вдруг, рядом с твоим бронированным танком идет пенсионер из которого песок сыпется, он и взгляда серьезного не стоит в глазах сильных и отмороженных, а он, как фокусник, достает из трусов базуку и е…ашит твой танк насквозь и ты вроде был защищен, как атомная станция, а вот уже догорает твоя левая нога, и уже даже хоронить нечего, а охраны уже след простыл, она уже переоделась в гражданское и едет на электричке в Курск, пересидеть смутное время, и оказывается, что тебя уже никто не любит, разве можно любить вчерашние котлеты, они уже совсем не еда, а так, завтрашнее говно.
Я думаю об этом уже два дня, ощупываю себя, вроде все на месте, руки, ноги, счета на Каймановых островах, Славик растет, надежда и опора, Ленусик, с которой прошли лед и пламень, все есть, а неспокойно на душе, каждую секунду любая тварь может поменять плюс на минус, и вот ты уже не человек из первой тысячи, а просто хмырек, позарившийся на госдобро, и твои заслуги тебе уже не в счет, и ты уже на «Газели» должен ехать до своей банковской ячейки, чтобы взять кэш для жизни под чужим именем, потому что ты в розыске, и твоя неприкосновенность закончилась, и никто, ни в Генке, ни в следствии трубки не берет, все забыли, что вы корешами были, нет тебя, все тебя ищут, а ты по паспорту рабочего Иванова, обрядившись бабой, должен бежать в Разлив и жить в шалаше, потому что даже твой водитель, которому ты верил, как себе, говорит тебе и глаза отводит и шепчет: «Простите, Владимир Иванович, принять вас не могу, у меня семья, старики больные, Леночка поступает в этом году, я рисковать не могу».
Домой тебе нельзя, на дачу тоже, в аэропортах тебя уже ждут с натренированными собаками, твой друг-пограничник, обещавший через свое «окно» в Карелии перебросить тебя в любое время в Турку, в отпуске, так говорят в его штабе, и что тебе остается, надеть на себя коровьи копыта и идти по следовой полосе, прикинувшись коровой, а там тебя и завалит тунгус, он белку в глаз бил на гражданке, а теперь и тебя завалит одним выстрелом и в отпуск поедет в свою ярангу, а ты будешь лежать на нейтральной полосе, как Остап Бендер с золотым подносом в трусах и мешочком камней на безбедную жизнь лет на триста.
Вот такие мысли меня посещают, братишка, вроде тихо пока, но черную метку я уже получил, на коллегию не пригласили, в члены Географического общества я не прошел, четыре черных шара бросили против, значит, у меня четыре врага, а я-то думал, что только два .
Военкому скажи, чтобы бункер расконсервировал, буду пока в схроне сидеть, все лучше, чем в Лефортово.
Бабам своим и мамке ничего не говори, потом расскажем, когда погода в доме наладится. Ну ты понял.
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
Письмо брату.
Ну что, Коля! По-моему, мы приплыли, мы хотели на Марс, а попали на сникерс. Я не могу, пока, по известным причинам, рассказать тебе, что происходит за «стенкой», сеять панику и плодить слухи я не буду и тебе не советую. Папу мы, конечно, найдем, думаю понедельник-вторник и ты все узнаешь, а теперь про себя, любимого.
Иногда, так бывает, ходишь себе здоровым кабаном, а потом раз и аппендицит, мелочь вроде, просто лишний кусок кишки, оставшийся нам от рыб, он не нужен человеку, человеку многое не надо, это только кажется, что дом твой, твоя крепость, камеры, крепкие засовы, охрана, но поверь мне, это только видимость покоя, сколько раз было, ездит человек, а вокруг него вооруженные до зубов головорезы, и кажется, муха не пролетит и вдруг, рядом с твоим бронированным танком идет пенсионер из которого песок сыпется, он и взгляда серьезного не стоит в глазах сильных и отмороженных, а он, как фокусник, достает из трусов базуку и е…ашит твой танк насквозь и ты вроде был защищен, как атомная станция, а вот уже догорает твоя левая нога, и уже даже хоронить нечего, а охраны уже след простыл, она уже переоделась в гражданское и едет на электричке в Курск, пересидеть смутное время, и оказывается, что тебя уже никто не любит, разве можно любить вчерашние котлеты, они уже совсем не еда, а так, завтрашнее говно.
Я думаю об этом уже два дня, ощупываю себя, вроде все на месте, руки, ноги, счета на Каймановых островах, Славик растет, надежда и опора, Ленусик, с которой прошли лед и пламень, все есть, а неспокойно на душе, каждую секунду любая тварь может поменять плюс на минус, и вот ты уже не человек из первой тысячи, а просто хмырек, позарившийся на госдобро, и твои заслуги тебе уже не в счет, и ты уже на «Газели» должен ехать до своей банковской ячейки, чтобы взять кэш для жизни под чужим именем, потому что ты в розыске, и твоя неприкосновенность закончилась, и никто, ни в Генке, ни в следствии трубки не берет, все забыли, что вы корешами были, нет тебя, все тебя ищут, а ты по паспорту рабочего Иванова, обрядившись бабой, должен бежать в Разлив и жить в шалаше, потому что даже твой водитель, которому ты верил, как себе, говорит тебе и глаза отводит и шепчет: «Простите, Владимир Иванович, принять вас не могу, у меня семья, старики больные, Леночка поступает в этом году, я рисковать не могу».
Домой тебе нельзя, на дачу тоже, в аэропортах тебя уже ждут с натренированными собаками, твой друг-пограничник, обещавший через свое «окно» в Карелии перебросить тебя в любое время в Турку, в отпуске, так говорят в его штабе, и что тебе остается, надеть на себя коровьи копыта и идти по следовой полосе, прикинувшись коровой, а там тебя и завалит тунгус, он белку в глаз бил на гражданке, а теперь и тебя завалит одним выстрелом и в отпуск поедет в свою ярангу, а ты будешь лежать на нейтральной полосе, как Остап Бендер с золотым подносом в трусах и мешочком камней на безбедную жизнь лет на триста.
Вот такие мысли меня посещают, братишка, вроде тихо пока, но черную метку я уже получил, на коллегию не пригласили, в члены Географического общества я не прошел, четыре черных шара бросили против, значит, у меня четыре врага, а я-то думал, что только два .
Военкому скажи, чтобы бункер расконсервировал, буду пока в схроне сидеть, все лучше, чем в Лефортово.
Бабам своим и мамке ничего не говори, потом расскажем, когда погода в доме наладится. Ну ты понял.