Пролетая над Воронежом
23 ноября, 2017 11:22 дп
Олег Утицин
Олег Утицин:
Нет больше никакой Москвы. Забудьте даже слово это…
Есть некий серый населённый пункт, застеленный тротуарной плиткой, обрамлённой бордюрами. Я ещё лет пять назад объяснял, что Москва — это столица Таджикистана, но время летит. Теперь в городе ударными темпами строятся мечети, по улицам степенно прогуливаются моджахеды, от которых пугливо отворачиваются полиционеры, если их в патруле меньше трёх.
Что же касается русских людей, то они настроены воинственно и истерично, точно, как в политических ТВ ток-шоу, где ведущие допрашивают зарубежных гостей, как военнопленных…
Столичные юноши носят на головах модные нашлёпки а-ля Трамп, только не рыжий, и с большой натугой выдавливают из себя наружу некую брутальность. Педерастически получается…
В драку если случается им попасть — обращаются к сопернику на вы и побивают врага словесными оборотами. Настолько изысканными, чтобы оппонент понял свою умственную отсталость. Но при словах врага — «не хочешь ли отведать силушки вэдэвешной», сразу сдаются в плен любому, кто возьмёт…
После приступов ярости, глаза у людей тускнеют и наливаются смертной тоской. От таких надо подальше держаться, именно в таких, волею судеб, первым делом попадают снаряды.
А так, конечно, страна — победитель.
В военкоматах, правда, пустынно. Звук шагов моих — эхом под потолками и никаких очередей записаться в добровольцы на войну с Америкой.
А чего с ней воевать, если по телевизору мы её уже победили. Вон Трамп безуспешно рвётся встретиться с Путиным, чтобы тот принял от него американскую капитуляцию. Роттенберги подсчитывают доходы от репарации и налогов на штатовских дальнобойщиков.
Мы победили, конечно, стряхнули с себя американское многовековое иго и тоскливо озираемся по сторонам. Какое-то серое — это наше светлое будущее — и ни просвета.
И я радуюсь почему-то, что умею изъясняться на казахском. На нём проще общаться с москвичами. Скажешь так, невзначай, равнодушненько так: «Мозги сектым керегемыс», и тебя сразу уважают тут, в Москве.
— Москва очень охуительный город, — объяснял мне абхазский армянин. — Там везде огоньки горят, реклама всякая…
…Пролетая над Воронежом самолёт качнул серебряным ему крылом. Когда приземлились в Адлере, я понял, наконец-то, почему пилоту аплодируют. Так ведут себя девушки, когда при них открывают шампанское. Одно и то же.
О девушках, кстати, я тоже думал по время своего путешествия в город, которого нет, я вспомнил, что девушки любят весёлых мужчин, что меня страшно вдруг обрадовало и так развеселило, что я чуть не сказал: «Гы-гы…» Но посчитал это неуместным.
Зато теперь ни одна из них не посмеет упрекнуть меня в неверности. Перед полётом, наш самолёт обильно полили антиобляденителем. Я был в этом самолёте…
Олег Утицин
Олег Утицин:
Нет больше никакой Москвы. Забудьте даже слово это…
Есть некий серый населённый пункт, застеленный тротуарной плиткой, обрамлённой бордюрами. Я ещё лет пять назад объяснял, что Москва — это столица Таджикистана, но время летит. Теперь в городе ударными темпами строятся мечети, по улицам степенно прогуливаются моджахеды, от которых пугливо отворачиваются полиционеры, если их в патруле меньше трёх.
Что же касается русских людей, то они настроены воинственно и истерично, точно, как в политических ТВ ток-шоу, где ведущие допрашивают зарубежных гостей, как военнопленных…
Столичные юноши носят на головах модные нашлёпки а-ля Трамп, только не рыжий, и с большой натугой выдавливают из себя наружу некую брутальность. Педерастически получается…
В драку если случается им попасть — обращаются к сопернику на вы и побивают врага словесными оборотами. Настолько изысканными, чтобы оппонент понял свою умственную отсталость. Но при словах врага — «не хочешь ли отведать силушки вэдэвешной», сразу сдаются в плен любому, кто возьмёт…
После приступов ярости, глаза у людей тускнеют и наливаются смертной тоской. От таких надо подальше держаться, именно в таких, волею судеб, первым делом попадают снаряды.
А так, конечно, страна — победитель.
В военкоматах, правда, пустынно. Звук шагов моих — эхом под потолками и никаких очередей записаться в добровольцы на войну с Америкой.
А чего с ней воевать, если по телевизору мы её уже победили. Вон Трамп безуспешно рвётся встретиться с Путиным, чтобы тот принял от него американскую капитуляцию. Роттенберги подсчитывают доходы от репарации и налогов на штатовских дальнобойщиков.
Мы победили, конечно, стряхнули с себя американское многовековое иго и тоскливо озираемся по сторонам. Какое-то серое — это наше светлое будущее — и ни просвета.
И я радуюсь почему-то, что умею изъясняться на казахском. На нём проще общаться с москвичами. Скажешь так, невзначай, равнодушненько так: «Мозги сектым керегемыс», и тебя сразу уважают тут, в Москве.
— Москва очень охуительный город, — объяснял мне абхазский армянин. — Там везде огоньки горят, реклама всякая…
…Пролетая над Воронежом самолёт качнул серебряным ему крылом. Когда приземлились в Адлере, я понял, наконец-то, почему пилоту аплодируют. Так ведут себя девушки, когда при них открывают шампанское. Одно и то же.
О девушках, кстати, я тоже думал по время своего путешествия в город, которого нет, я вспомнил, что девушки любят весёлых мужчин, что меня страшно вдруг обрадовало и так развеселило, что я чуть не сказал: «Гы-гы…» Но посчитал это неуместным.
Зато теперь ни одна из них не посмеет упрекнуть меня в неверности. Перед полётом, наш самолёт обильно полили антиобляденителем. Я был в этом самолёте…