«Приведи ребёнка, будет с кем употребить…»
12 апреля, 2020 8:10 дп
Евгения Лещинская
Евгения Лещинская:
Мой папа дружил с великим букинистом Львом Абрамовичем Глезером. Я думаю, что москвичи (и не только), имевшие хоть какое-то отношение к книге, имя это слышали. Лева — так его называли и в глаза, и за глаза, невзирая на возраст, — практически всю жизнь проработал в Пушкинской лавке. А начинал еще мальчишкой-книгоношей у Китайгородской стены. Через его руки проходили такие книги, которые могли бы составить гордость любой национальной библиотеки и музея мира.
Он помог собрать блистательные коллекции выдающимся людям. К нему в полупоклоне и с великим почтением заходили артисты, писатели, ученые и номенклатура. Звучные имена, яркие личности. Он знал всех серьезных библиофилов и коллекционеров. И все знали его. Лева был роскошный, приветливый, шумный, ироничный. Бонвиван и любитель выпить. Предпочитал самый дорогой ,самый редкий и самый вонючий коньяк. Папа его в рот не мог взять, не то что составить Леве компанию, поэтому Лева всегда просил:
— Боря, приведи ребенка, будет с кем употребить.
Ребенком, понятно, была я. Под рюмаху он рассказывал такие истории, что дух захватывало. Почти вся компания футуристов были его личными знакомцами, а с Алексеем Крученых, который жил неподалеку от Пушкинской лавки, в проезде Художественного театра, он приятельствовал всю жизнь. Папу моего Лева нежно любил, хоть по возрасту в отцы ему годился, приглашал, опекал и помогал. Но как-то сам попросил его выручить. В Москву из Парижа приехала дочь Шагала, Ида Марковна. Ей срочно понадобилась книга «Искусство Марка Шагала», изданная «Геликоном» в 1918 году. Книга не просто редкая — раритет. И это издание единственное, которого не было в библиотеке Шагала. А нужна она была позарез и срочно для большой монографии. Минкульт разрешил Иде Шагал сфотографировать картины её отца в запасниках нескольких музеев, а книгу отыскать так и не смогли. И обратились к Льву Абрамовичу. А он к моему папе. Потому что точно знал, что экземпляр есть в папиной библиотеке, сам помог когда-то его добыть. Леве папа отказать не смог. Тот передал книгу Иде Шагал. А спустя год Льву Абрамовичу привезли личный подарок Марка Шагала – монографию, изданную в швейцарском издании «Скифа» с автографом. И этот изысканный фолиант Лева передал папе. Я держала его в руках. Там, помимо автографа, от руки было приписано что-то непонятное. Папа перевел: «Шутка сказать, что он, этот народец, создал. Захотелось ему – создал Христа и христианство. Захотелось ему – дал Маркса и социализм. Так возможно ли, чтобы он не явил миру живопись? И явит! Убейте меня, если нет». Это были строки из книги Марка Шагала «Ангел над крышами», которую он написал на идиш.
Евгения Лещинская
Евгения Лещинская:
Мой папа дружил с великим букинистом Львом Абрамовичем Глезером. Я думаю, что москвичи (и не только), имевшие хоть какое-то отношение к книге, имя это слышали. Лева — так его называли и в глаза, и за глаза, невзирая на возраст, — практически всю жизнь проработал в Пушкинской лавке. А начинал еще мальчишкой-книгоношей у Китайгородской стены. Через его руки проходили такие книги, которые могли бы составить гордость любой национальной библиотеки и музея мира.
Он помог собрать блистательные коллекции выдающимся людям. К нему в полупоклоне и с великим почтением заходили артисты, писатели, ученые и номенклатура. Звучные имена, яркие личности. Он знал всех серьезных библиофилов и коллекционеров. И все знали его. Лева был роскошный, приветливый, шумный, ироничный. Бонвиван и любитель выпить. Предпочитал самый дорогой ,самый редкий и самый вонючий коньяк. Папа его в рот не мог взять, не то что составить Леве компанию, поэтому Лева всегда просил:
— Боря, приведи ребенка, будет с кем употребить.
Ребенком, понятно, была я. Под рюмаху он рассказывал такие истории, что дух захватывало. Почти вся компания футуристов были его личными знакомцами, а с Алексеем Крученых, который жил неподалеку от Пушкинской лавки, в проезде Художественного театра, он приятельствовал всю жизнь. Папу моего Лева нежно любил, хоть по возрасту в отцы ему годился, приглашал, опекал и помогал. Но как-то сам попросил его выручить. В Москву из Парижа приехала дочь Шагала, Ида Марковна. Ей срочно понадобилась книга «Искусство Марка Шагала», изданная «Геликоном» в 1918 году. Книга не просто редкая — раритет. И это издание единственное, которого не было в библиотеке Шагала. А нужна она была позарез и срочно для большой монографии. Минкульт разрешил Иде Шагал сфотографировать картины её отца в запасниках нескольких музеев, а книгу отыскать так и не смогли. И обратились к Льву Абрамовичу. А он к моему папе. Потому что точно знал, что экземпляр есть в папиной библиотеке, сам помог когда-то его добыть. Леве папа отказать не смог. Тот передал книгу Иде Шагал. А спустя год Льву Абрамовичу привезли личный подарок Марка Шагала – монографию, изданную в швейцарском издании «Скифа» с автографом. И этот изысканный фолиант Лева передал папе. Я держала его в руках. Там, помимо автографа, от руки было приписано что-то непонятное. Папа перевел: «Шутка сказать, что он, этот народец, создал. Захотелось ему – создал Христа и христианство. Захотелось ему – дал Маркса и социализм. Так возможно ли, чтобы он не явил миру живопись? И явит! Убейте меня, если нет». Это были строки из книги Марка Шагала «Ангел над крышами», которую он написал на идиш.