Приходили из местного управления культуры, интересовались, «почему музыканты работают в пальто»…

В сентябре 1970-го Гильбо договорился с Читинской филармонией о приёме меня на работу руководителем ансамбля «Добры молодцы» и дал телеграмму: «ВЫЕЗЖАЙ АСТРАХАНЬ ПРИНИМАТЬ ДЕЛА».

В Астрахани он встретил меня, привёз в гостиницу,
потом на площадку. Я немного репетировал в Ленинграде
и потому сразу вышел на сцену.

Ребята рассказали, что за кулисы уже приходили из местного управления культуры, интересовались, «почему музыканты работают в пальто».
В пальто, то есть в молодецких кафтанах, были четверо,
остальные носили пиджаки цвета морской волны, сшитые неизвестно когда и неизвестно для кого.

Концерт катился весело, как колымага по ухабистой до-
роге. В первом отделении — обработки народных песен;
во втором — дозволенный «попс».

В финале мне, по чину, пришлось представить публике всех участников поименно, а Ляпка из-за барабанов громко объявил в свой микрофон: «Руководитель ансамбля Всеволод Левенштейн!»

Я почувствовал, как по залу будто волна пробежала или
внезапно, словно налетевшим легким ветерком, на гладь
вод нагнало рябь.

Фамилия Левенштейн для руководителя сказочных былинных добрых молодцев явно не подходила.
Чисто стилистически, чисто семантически. Да и чисто исторически тоже. Известный факт — ну не было в глухой
славянской старине Левенштейнов.

Я вспомнил теплоход «Верхоянск», стрельбу из духовика по картошке, игру в «кахей», помполита с фамилией Новгородцев. Мне тогда почему-то казалось, что он бездетный. В тот вечер я стал его заочным приёмным сыном, Всеволодом Новгородцевым. Тут же сбрил джазовую бороду, оставив только попсовые усы. Джазисты хихикали, но не язвили.

(«Интгеграл похож на саксофон», отрывок из книги)