«Потом царь устроил Пушкину взбучку…»
6 июня, 2021 8:00 пп
Мэйдэй
Павел Палажченко:
Когда Пушкин учился в Лицее, Фейсбука еще не было. Он тусовался с ребятами мажорами и говорили они в основном по-французски. Потом один из Одноклассников Пушкина стал министром иностранных дел, но тогда Фейсбук у нас уже запретили и Россия встала с колен.
Но это я забегаю вперед.
Пушкин увлекся Фейсбуком примерно в 1817 году, и сначала это было совершенно безвредно. Он зафрендил около 180 девушек, в том числе из Африки. Они ему писали письма и присылали откровенные фотки. Анна Петровна Керн, конечно, ревновала, но она и так ревновала. Прежде всего к Осиповой.
Все бы ничего. Но вскоре дело приняло политический оборот.
Сергей Львович за сыном совершенно не следил. Он вообще был человек непутевый — пил, гулял, увлекался масонством. Так что все заботы легли на плечи Арины Родионовны.
Она даже кое-кого тайком удаляла из друзей. Кюхельбекера, например. Но вскоре они снова появлялись. Арина Родионовна сетовала на Цукерберга.
— Спасу от него нет, — говорила она.
Интуиция у нее была потрясающая. То есть нюх. Особенно не любила она Пестеля.
— Ты бы, Саша, от этого Пезделя подальше держался, — советовала Арина Родионовна.
И ведь права была!
Когда разразился Майдан, Пушкин засобирался из Михайловского в Петербург. Но решил сначала съездить в Тригорское к Осиповой. А Арина Родионовна пустила зайца перебежать ему дорогу. И на обратном пути, когда Пушкин возвращался от Осиповой, тоже.
Пушкин был человек суеверный и решил никуда не ехать.
Потом царь устроил Пушкину взбучку, а Арину Р. наградил орденом (секретным указом).
…
О Пушкине
(текст для тотального диктанта)
Пушкин жив. За него не надо было мстить под Перекопом, да и зловещее празднование столетия его гибели в 1937 году ничего не изменило – Пушкин жив. Чего он только не делал за нас – выключал свет на кухне, мыл посуду, ходил за хлебом, то есть в основном бытовые вещи, но иногда даже отдавал долги, хотя денег у него всегда было в обрез, а чаще просто не было – и при царе, и при коммунистах, и при Ельцине… только Путин выделил некоторую сумму из фонда «Русский мир».
Революцию Пушкин сначала принял, потом отверг, но выехать за границу ему опять не удалось, он устроился работать в издательство Academia и публиковал свои не опубликованные при жизни произведения. В том числе неприличного содержания.
Пушкин много читал. Ему нравился Ходасевич, но не всё. Пастернака не любил, набоковский перевод «Евгения Онегина» выбросил в окошко. И правильно сделал.
Ухаживал за актрисами Целиковской, Серовой, Скобцевой, балериной Лепешинской… впрочем, кто только за ними не ухаживал. Говорят, небезуспешно.
При Хрущеве он, наконец, стал получать письма от родственников, живущих за границей. В большинстве своем это были люди малоинтересные, плохо писавшие по-французски. Все эти годы Пушкин оставался невыездным.
Лишь в 1970 году ЦК КПСС принял решение направить Пушкина Александра Сергеевича в одну из стран Северной Африки для оказания интернациональной помощи. В выездной комиссии сидели генералы, один с усами и острым взглядом, немного похожий на графа Бенкендорфа, другие довольно невыразительные.
— Государь-император не пускал меня за границу, сказал Пушкин. — Что, согласитесь, ваши превосходительства, несправедливо. Я написал «Бородинскую годовщину», клеветников России опять-таки… – он на секунду замешкался, – вывел на чистую воду.
Бенкендорф не возражал, и через неделю Пушкин вылетел в Париж, где задержался у дальних родственников Мусиных-Пушкиных, ну очень дальних. Когда-то Мусин-Пушкин Платон Иванович спас арапа Абрама Петрова от нищеты и долгов, кормил его обедом.
Шампанское в Париже показалось Пушкину слишком сухим. А до одной из стран Северной Африки он не доехал.
В Москве ему сказали, что надо пройти въездную комиссию. На комиссии пожурили, но не слишком. Спросили о впечатлениях.
— Чудесно, — ответил Пушкин. – Прелестниц очень много, но небрежение в одежде.
— И черных много, — сказал один из генералов.
Пушкин посмотрел на него с недоумением, но оспаривать не стал.
Сейчас в России полная свобода выезда. Последний раз я видел Александра Сергеевича году, кажется, в 2015-м, после очередного падения рубля. Он выходил из обменника на Ленинградском проспекте, где я иногда бываю.
— Собираюсь в Париж, — сказал он, по-дружески мне кивнув. – Курс безумный, конечно, наскреб из последних…
Мэйдэй
Павел Палажченко:
Когда Пушкин учился в Лицее, Фейсбука еще не было. Он тусовался с ребятами мажорами и говорили они в основном по-французски. Потом один из Одноклассников Пушкина стал министром иностранных дел, но тогда Фейсбук у нас уже запретили и Россия встала с колен.
Но это я забегаю вперед.
Пушкин увлекся Фейсбуком примерно в 1817 году, и сначала это было совершенно безвредно. Он зафрендил около 180 девушек, в том числе из Африки. Они ему писали письма и присылали откровенные фотки. Анна Петровна Керн, конечно, ревновала, но она и так ревновала. Прежде всего к Осиповой.
Все бы ничего. Но вскоре дело приняло политический оборот.
Сергей Львович за сыном совершенно не следил. Он вообще был человек непутевый — пил, гулял, увлекался масонством. Так что все заботы легли на плечи Арины Родионовны.
Она даже кое-кого тайком удаляла из друзей. Кюхельбекера, например. Но вскоре они снова появлялись. Арина Родионовна сетовала на Цукерберга.
— Спасу от него нет, — говорила она.
Интуиция у нее была потрясающая. То есть нюх. Особенно не любила она Пестеля.
— Ты бы, Саша, от этого Пезделя подальше держался, — советовала Арина Родионовна.
И ведь права была!
Когда разразился Майдан, Пушкин засобирался из Михайловского в Петербург. Но решил сначала съездить в Тригорское к Осиповой. А Арина Родионовна пустила зайца перебежать ему дорогу. И на обратном пути, когда Пушкин возвращался от Осиповой, тоже.
Пушкин был человек суеверный и решил никуда не ехать.
Потом царь устроил Пушкину взбучку, а Арину Р. наградил орденом (секретным указом).
…
О Пушкине
(текст для тотального диктанта)
Пушкин жив. За него не надо было мстить под Перекопом, да и зловещее празднование столетия его гибели в 1937 году ничего не изменило – Пушкин жив. Чего он только не делал за нас – выключал свет на кухне, мыл посуду, ходил за хлебом, то есть в основном бытовые вещи, но иногда даже отдавал долги, хотя денег у него всегда было в обрез, а чаще просто не было – и при царе, и при коммунистах, и при Ельцине… только Путин выделил некоторую сумму из фонда «Русский мир».
Революцию Пушкин сначала принял, потом отверг, но выехать за границу ему опять не удалось, он устроился работать в издательство Academia и публиковал свои не опубликованные при жизни произведения. В том числе неприличного содержания.
Пушкин много читал. Ему нравился Ходасевич, но не всё. Пастернака не любил, набоковский перевод «Евгения Онегина» выбросил в окошко. И правильно сделал.
Ухаживал за актрисами Целиковской, Серовой, Скобцевой, балериной Лепешинской… впрочем, кто только за ними не ухаживал. Говорят, небезуспешно.
При Хрущеве он, наконец, стал получать письма от родственников, живущих за границей. В большинстве своем это были люди малоинтересные, плохо писавшие по-французски. Все эти годы Пушкин оставался невыездным.
Лишь в 1970 году ЦК КПСС принял решение направить Пушкина Александра Сергеевича в одну из стран Северной Африки для оказания интернациональной помощи. В выездной комиссии сидели генералы, один с усами и острым взглядом, немного похожий на графа Бенкендорфа, другие довольно невыразительные.
— Государь-император не пускал меня за границу, сказал Пушкин. — Что, согласитесь, ваши превосходительства, несправедливо. Я написал «Бородинскую годовщину», клеветников России опять-таки… – он на секунду замешкался, – вывел на чистую воду.
Бенкендорф не возражал, и через неделю Пушкин вылетел в Париж, где задержался у дальних родственников Мусиных-Пушкиных, ну очень дальних. Когда-то Мусин-Пушкин Платон Иванович спас арапа Абрама Петрова от нищеты и долгов, кормил его обедом.
Шампанское в Париже показалось Пушкину слишком сухим. А до одной из стран Северной Африки он не доехал.
В Москве ему сказали, что надо пройти въездную комиссию. На комиссии пожурили, но не слишком. Спросили о впечатлениях.
— Чудесно, — ответил Пушкин. – Прелестниц очень много, но небрежение в одежде.
— И черных много, — сказал один из генералов.
Пушкин посмотрел на него с недоумением, но оспаривать не стал.
Сейчас в России полная свобода выезда. Последний раз я видел Александра Сергеевича году, кажется, в 2015-м, после очередного падения рубля. Он выходил из обменника на Ленинградском проспекте, где я иногда бываю.
— Собираюсь в Париж, — сказал он, по-дружески мне кивнув. – Курс безумный, конечно, наскреб из последних…