После войны
23 февраля, 2023 7:46 пп
Мэйдэй
Алексей Федяров с Mikhail Shevelev:
Первую чеченскую я не застал в работе, был ещё студентом, но время второй много допрашивал потерпевших – чаще всего родителей погибших или взятых в заложники солдат. Ну как солдат. Мальчишек девятнадцати-двадцати лет, что уехали на срочную службу и там попали в фарш.
Кто-то смог выбраться, а выбравшись попал в новую мясорубку – жизнь на гражданке для отслужившего на войне ничем не лучше, чем для отсидевшего срок, и неважно за что. Работодатели косятся, считают неадекватным, таким же, да что там, психбольным называют парня близкие, девушки сторонятся, говорят, что не все дома, а дома, действительно, не все.
Таких я тоже допрашивал много и никогда по нейтральным поводам. Убийства, изнасилования, маргинальная тьма, невозможность устроиться.
— Снайперам везёт, — сказал мне один допрошенный убийца двадцати с небольшим лет, — и взрывникам тоже заебись.
— Почему? – спросил я.
Парень уже дал показания, курил, ему вдруг стало легко, так это бывает часто – человек начал отсиживать свою десятку, а если повезет и меньше, мир обрёл очертания. Завтрак, обед, ужин, сон, хозяйская роба, если повезёт – нормально на промке устроиться, там ништяки. Это ему пояснили в первую ночь в ИВС. Никому ничего пояснять не надо, живи ровно, будь мужиком, не опустись и не ссучься. И без этой всей байды.
— Снайпера и взрывники все при деле, — пояснил он, — а мне куда? Я и стрелять толком не умею.
Это было правдой. Снайпера уходили в киллеры, и взрывники уходили в киллеры. Им завидовали – бабки. Пехота уходила в пехоту, а пехоте не завидуют ни в армии, ни в братве. Мясо оно всегда мясо. Стреляй, помирай, не забудем-не простим, но прощение за убитого в бою или на разборке никому не нужно, а забывают всех и всегда.
О них много писали одно время, об этих пехотинцах, а потом тема стала сходить на нет и как-то исчезла вместе с самими вчерашними детьми, которые взрослыми смогли стать в штучном режиме, как исключение.
Лет через пять после окончания второй войны, когда чеченские семьи ещё стояли на учетах в отделах ФСБ по всей стране, но новая власть уже крепко встала на ноги, упоминать о неустроенности бывших солдат стало совсем неприлично. Не устраивали, но и не говорили. Привыкли к такому, а как не привыкнуть, если постепенно стало не к чему больше привыкать.
Тогда в Чебоксарах случился один из последних громких случаев. Боец частного охранного предприятия перепил на работе, пистолет сдавать не стал и пришел к двоюродной сестре в общежитие на какие-то семейные разборки. Там добавил, начал буянить, выстрелил в окно, изнасиловал подругу сестры, случайно там оказавшуюся, раздел сестру, отнял пистолет у одного из явившихся по вызову милиционеров, второго прогнал, обезоруженного оставил, объявил, что все теперь – сестра, ее подруга и милиционер в заложниках, потребовал пива и вяленой рыбы.
Пива выпил вместе с милиционером, тот потом пояснял, что подыскивал момент, чтобы обезвредить преступника.
Приехали собровцы, попробовали штурмовать комнату, парень выстрелил в дверь, собровцы исчезли.
Приехал министр внутренних дел, решил показать класс переговоров, показал, боец вышел к нему, сказал, что пристрелит, и министр тоже пропал.
Пиво кончилось, парень попросил ещё и много денег, а потом вертолёт. Выяснилось, что деньги найти можно, хоть и не так много, но вертолёта в Чувашии нет. Возродился министр, пообещал, что вертолёт найдёт в Йошкар-Оле, но не нашёл. Деньги тоже не нашлись.
Пиво снова кончилось, милиционер выпил ещё, момента обезвредить преступника так и не нашёл, наступила тёплая летняя ночь.
На улице у дома, внутри периметра ограждения, собрались сотрудники УБОП, УУР, ОМОН, машины скорой помощи, МЧС и ГИБДД, жильцы общежития и окрестных домов, журналисты и лысый чёрт. За периметром кучно стояли в полном составе жители города и, вероятно, несколько его гостей.
Парень устал и решил уйти. Для этого он несколько раз выстрелил в окно, посмотрел на панику внизу, и пошёл гулять на набережную протекавшей неподалеку реки Волги. Миновал все ограждения, смятые паникующей толпой, и, с одним пистолетом в руках и другим в кобуре, был задержан случайно отошедшим покурить старым опером УБОП, у которого попросил сигарету.
Судебные эксперты-психиатры признали парня вменяемым. Я тогда поинтересовался у эксперта, с которым приятельствовал, может у человека синдром какой-то послевоенный развился.
— Нет, — ответил он мне, — он же не из реально воевавших, так, с ОМОН стоял на посту. Воевавшие закончились. Кто смог приспособиться, тот живёт. Остальных как бы нет.
— Так быстро? – спросил я? – Пять лет всего прошло.
— Пять лет – это очень много для них, Лёха, — ответил он мне.
#мысписателемвдвоем
Мэйдэй
Алексей Федяров с Mikhail Shevelev:
Первую чеченскую я не застал в работе, был ещё студентом, но время второй много допрашивал потерпевших – чаще всего родителей погибших или взятых в заложники солдат. Ну как солдат. Мальчишек девятнадцати-двадцати лет, что уехали на срочную службу и там попали в фарш.
Кто-то смог выбраться, а выбравшись попал в новую мясорубку – жизнь на гражданке для отслужившего на войне ничем не лучше, чем для отсидевшего срок, и неважно за что. Работодатели косятся, считают неадекватным, таким же, да что там, психбольным называют парня близкие, девушки сторонятся, говорят, что не все дома, а дома, действительно, не все.
Таких я тоже допрашивал много и никогда по нейтральным поводам. Убийства, изнасилования, маргинальная тьма, невозможность устроиться.
— Снайперам везёт, — сказал мне один допрошенный убийца двадцати с небольшим лет, — и взрывникам тоже заебись.
— Почему? – спросил я.
Парень уже дал показания, курил, ему вдруг стало легко, так это бывает часто – человек начал отсиживать свою десятку, а если повезет и меньше, мир обрёл очертания. Завтрак, обед, ужин, сон, хозяйская роба, если повезёт – нормально на промке устроиться, там ништяки. Это ему пояснили в первую ночь в ИВС. Никому ничего пояснять не надо, живи ровно, будь мужиком, не опустись и не ссучься. И без этой всей байды.
— Снайпера и взрывники все при деле, — пояснил он, — а мне куда? Я и стрелять толком не умею.
Это было правдой. Снайпера уходили в киллеры, и взрывники уходили в киллеры. Им завидовали – бабки. Пехота уходила в пехоту, а пехоте не завидуют ни в армии, ни в братве. Мясо оно всегда мясо. Стреляй, помирай, не забудем-не простим, но прощение за убитого в бою или на разборке никому не нужно, а забывают всех и всегда.
О них много писали одно время, об этих пехотинцах, а потом тема стала сходить на нет и как-то исчезла вместе с самими вчерашними детьми, которые взрослыми смогли стать в штучном режиме, как исключение.
Лет через пять после окончания второй войны, когда чеченские семьи ещё стояли на учетах в отделах ФСБ по всей стране, но новая власть уже крепко встала на ноги, упоминать о неустроенности бывших солдат стало совсем неприлично. Не устраивали, но и не говорили. Привыкли к такому, а как не привыкнуть, если постепенно стало не к чему больше привыкать.
Тогда в Чебоксарах случился один из последних громких случаев. Боец частного охранного предприятия перепил на работе, пистолет сдавать не стал и пришел к двоюродной сестре в общежитие на какие-то семейные разборки. Там добавил, начал буянить, выстрелил в окно, изнасиловал подругу сестры, случайно там оказавшуюся, раздел сестру, отнял пистолет у одного из явившихся по вызову милиционеров, второго прогнал, обезоруженного оставил, объявил, что все теперь – сестра, ее подруга и милиционер в заложниках, потребовал пива и вяленой рыбы.
Пива выпил вместе с милиционером, тот потом пояснял, что подыскивал момент, чтобы обезвредить преступника.
Приехали собровцы, попробовали штурмовать комнату, парень выстрелил в дверь, собровцы исчезли.
Приехал министр внутренних дел, решил показать класс переговоров, показал, боец вышел к нему, сказал, что пристрелит, и министр тоже пропал.
Пиво кончилось, парень попросил ещё и много денег, а потом вертолёт. Выяснилось, что деньги найти можно, хоть и не так много, но вертолёта в Чувашии нет. Возродился министр, пообещал, что вертолёт найдёт в Йошкар-Оле, но не нашёл. Деньги тоже не нашлись.
Пиво снова кончилось, милиционер выпил ещё, момента обезвредить преступника так и не нашёл, наступила тёплая летняя ночь.
На улице у дома, внутри периметра ограждения, собрались сотрудники УБОП, УУР, ОМОН, машины скорой помощи, МЧС и ГИБДД, жильцы общежития и окрестных домов, журналисты и лысый чёрт. За периметром кучно стояли в полном составе жители города и, вероятно, несколько его гостей.
Парень устал и решил уйти. Для этого он несколько раз выстрелил в окно, посмотрел на панику внизу, и пошёл гулять на набережную протекавшей неподалеку реки Волги. Миновал все ограждения, смятые паникующей толпой, и, с одним пистолетом в руках и другим в кобуре, был задержан случайно отошедшим покурить старым опером УБОП, у которого попросил сигарету.
Судебные эксперты-психиатры признали парня вменяемым. Я тогда поинтересовался у эксперта, с которым приятельствовал, может у человека синдром какой-то послевоенный развился.
— Нет, — ответил он мне, — он же не из реально воевавших, так, с ОМОН стоял на посту. Воевавшие закончились. Кто смог приспособиться, тот живёт. Остальных как бы нет.
— Так быстро? – спросил я? – Пять лет всего прошло.
— Пять лет – это очень много для них, Лёха, — ответил он мне.
#мысписателемвдвоем