В этом году обращение к феномену «перестройки» и «августа» началось существенно раньше, чем обычно. Обычно в числах вокруг «19 августа», но сегодня уже в июле. И тому, очевидно, есть объяснение. До сих пор критики рассматривали «перестройку» и «август» как пролог к «величайшей геополитической катастрофе ХХ века» и «лихим 90-м», когда произошла существенная деструкция экономики пост-СССР, а мы, ее ветераны, как-то отбивались. Но сегодня и контрперестройка «нулевых» явно обернулась не завершением, а продолжением катастрофы. Летом 2018 года россияне самых разных убеждений  убедились, что и консервативная, антиреволюционная, антимайданная власть не собирается ни создавать рабочие места, ни проводить индустриализацию, ни бороться с коррупцией и социальным неравенством и что у нее попросту кончились деньги. А главное, что она и вообще не собирается ничего делать, только балдеть на своих лазурных берегах. И в результате полезла аж в тощие карманы стариков за мизерными пенсиями, чтобы ими оплатить свои коктейли.

Отчего так?

Может быть, проблема, опять-таки,     восходит к «перестройке»? Концепт такой. Перестройщик Горбачев имел глупость сдать власть разрушителю Ельцину (прото-Трампу). Прото-Трамп деградировал к 2000 году и под нажимом ближнего круга сдал власть неочекистам. Неочекисты поставили крест на демократическом пути России, загнали страну в международную изоляцию, подвесили к ногам гирю «Крым». Но виноваты во всем те же Гайдар, Чубайс… Клямкин, наконец. Разве не он написал утопическое эссе «Какая улица ведет к Храму» в «Новом мире», заставив искать эту улицу? Они не сумели обучить «прорабов», а прорабы не направили усилия посткоммунистической власти на общественное благо. Не сделали нам «легитимно». Вместо того чтобы собственность распределить ровно, чтобы каждый имел долю в нефтяной скважине и якутских алмазах, отдали все каким-то абрамовичам.

Но вообще-то поводом к статье стали размышления моего хорошего товарища Юры Самодурова. Надо сказать, что Самодуров не является профессиональным публицистом, он профессионал в другой области, поэтому в своих заметках вполне может допускать невольные проговорки двойного толкования. Тем интереснее получается. Вот что он пишет у себя в Фейсбуке (орфография и пунктуация сохранены):

«Полагаю, что винить в неудаче Перестройки одних «прорабов перестройки» нельзя и неправильно. Виноваты в неудаче Перестройки, по-моему, мы сами и когорта «гайдаровцев» и Ельцин, которого и «прорабы перестройки» и мы, обычные граждане в его борьбе не только с партаппаратом КПСС — что было правильно, но и в борьбе с Горбачевым поддержали (что вряд ли можно считать сегодня правильным хотя бы потому, что именно и только ради победы над Горбачевым Ельцин после августа 1991 года подписал Беловежские соглашения).

Исторически главная вина Ельцина, приведшая к неудаче Перестройки, если это можно считать субъективно его виной, а не ошибкой неведения, состоит, по-моему, в том, что он поверил, что отпуск цен и затем приватизация по Чубайсу, должны быть первыми и необходимыми шагами к демократии и нормальному вменяемому социально-общественному устройству «как на Западе».

Тут много чего удивительного лично для меня. Самодуров, как мне кажется, в этом тексте отделяет себя от «прорабов перестройки», хотя, на мой взгляд, и сам был таким прорабом, занимая в то время весьма значимые общественные позиции. Действительно, ведь он был и в руководстве политического клуба «Перестройка» (название говорит само за себя), и стоял у истоков инициативы мемориала жертвам политических репрессий, и как следствие — создания влиятельной международной организации – иностранного агента «Мемориал», и длительное время работал директором-организатором Музея и общественного центра им. А. Д. Сахарова, которые тоже являлись точкой сборки «новой России». Мысль о том, что «прорабы» – это исключительно члены некоего Большого ЦК и те, кого они в тот момент назначали, глубоко неверна, архаична, потому что ничего бы у них не получилось, если бы не нашлось кому откликнуться на довольно туманные призывы «ко всему хорошему против всего плохого», кто наполнил бы абстрактные лозунги конкретными смыслами и собственноручно не стал бы приподнимать планку гласности.

Иными словами, «перестройку», вопреки мнению многих сегодняшних критиков, не «сделали» бракоделы, ее породили объективные исторические и политические обстоятельства, она была творчеством масс — если не миллионов, то сотен тысяч активистов, тянувших, как выяснилось позже, в разные стороны и имевших отличные друг от друга представления о «правильном» и «неправильном» и даже о желательной архитектуре будущего политического строя.

Тем страннее (если, конечно, я правильно понял) улавливать нотки сожаления по поводу Беловежских соглашений и распада СССР. Ну уж распад СССР-то точно «сделали», как бы говорит нам Самодуров, когда можно было… и силы сохранить, и справедливое общество построить…

Мне-то казалось, что мы этот ресентимент давно в себе изжили. Если же этот ресентимент по-прежнему присутствует, а не является проявлением неточности формулировок, то Самодуров в своем политическом мироощущении, к сожалению, пятится назад вместе с многими другими ревизионистами, готовыми страдать по большой стране с не отвалившейся Азией. Хотя, признаться, в конце восьмидесятых я тоже думал, что «хорошее» равно «огромному». А, путешествуя по странам Балтии и Польше, всегда удивлялся (если не сказать, оскорблялся), что тамошние диссиденты не горели желанием «землю крестьянам в Гренаде отдать» и строить с нами, интернационалистами, общую демократию.

Они говорили по сути антиинтеллектуальную банальщину: нет, давайте мы сначала разойдемся, а потом посмотрим. Однако теперь время доказало абсолютную правоту раскольников, раскольничающих, конечно, не с Россией или же с российскими демократами, а конкретно с кремлевскими столоначальниками, которые сегодня Михаил Сергеевич Горбачев, а завтра снова Лаврентий Павлович Берия.

Размышляя на ту же тему и отвечая на своей странице своим таким же оппонентам-ревизионистам «перестройки», Игорь Клямкин пишет, как мне кажется, верные слова: «В 1991-м коридор возможностей был приоткрыт территориальным распадом империи, но вскоре выяснилось, что в ее ядре, т.е. в Российской Федерации, прежняя проблема воспроизвелась в обновленном виде». Иными словами, горе не в том, что СССР распался, а прорабы не предложили справедливую формулу дележа имущества, а в том, что СССР недораспался и ядро стало собирать все вокруг себя в прежнем виде, восстанавливая сословную структуру.

У меня нет сомнений в личном демократизме Самодурова и в том, что он глубоко мотивирован врождённым чувством справедливости. Поэтому и имеет смысл обсуждать сегодня глубоко укорененную легенду о вине прорабов и об упущенной демократической альтернативе.

Самодуров пишет: «О том, что «гайдаровцы» создают нелегитимные в глазах громадного большинства общества социально-экономические отношения — я имею в виду осуществленный ими характер раздела государственной собственности и способы этого раздела — и нелегитимную с точки зрения большинства трудящихся экономику и, соответственно, нелегитимную власть, ни «гайдаровцы», ни Ельцин не думали, скорее и вернее, их это не заботило. Вот это «не думали» и «не заботило» действительно Ельцина и «гайдаровцев» историческая вина! В то время ведь были и другие предложения от Шаталина, Шмелева, Богомолова, Явлинского, которые Ельцин не принял, вероятно, потому что они были ему политически не выгодны».

Впрочем, не трудно видеть кремлецентричность и данного высказывания. Картина получается такая. Есть такой русский диктатор, у ног которого складываются хорошие и плохие предложения реформ. Он якобы может выбрать «хорошие» (Шаталина, Шмелева, Богомолова, Явлинского), а он, сволочь такая, выбрал «плохие» — Гайдара с нелегитимным разделом советского наследия, потому что ему это было выгодно (?). Но ведь Шаталин, Шмелев, Богомолов, Явлинский никуда не ушли после этого, их не арестовали, они все это время трудились с нами бок о бок. Что им мешало обратиться к обществу со своими «хорошими предложениями», как бы минуя диктатора? Может быть, фантазийность «хороших предложений»?

А может быть, то, что не очень благородное «общество» и не в состоянии было генерить социальную справедливость, хватало мешки, пока вокзал не отошел. Его это устраивало. Ведь Россия в это время походила на Эльдорадо, где золото текло прямо из стен, надо только руку протянуть, а замешкавшийся падал на рельсы.

Есть взгляд на Историю, которая движется от плана к плану нотаблей. Но вместе с тем, существует и другой взгляд на исторический процесс. Его опять же выразил Игорь Клямкин, отвечая своему оппоненту: «Как думаете, был и есть ли в мире хоть один идеолог, который остановил или испортил исторический процесс?» Реальный исторический процесс идет не по чьему-то пожеланию, тем более публициста, а потому, что его толкают глобальные исторические силы и он в значительной степени предопределен культурой ВСЕЙ нации, в нем участвующей. Культурой, надо прямо сказать, крепостнической, вождистской, вертухайской. Реальный выход из коммунистического тоталитаризма поэтому с самого начала имел шансы либо быть очень кровавым, суперкатастрофичным («катастрофа» распада СССР и закрытия градообразующих предприятий по производству колючей проволоки не в счет, это цветочки). Либо вот таким, каким он де-факто стал. Запутанным, непоследовательным, со многими отступлениями, но все-таки сравнительно спокойным. В противоречиях которого мы начинаем разбираться только сегодня.

Фото: : Россия. Москва. 8 июля. Экс-директор музея и общественного центра им.Сахарова Юрий Самодуров (второй справа) во время пресс-конференции, посвященной предстоящему вынесению приговора организаторам выставки «Запретное искусство-2006». Фото ИТАР-ТАСС/ Александра Мудрац