«Пока мы выходили из прострации…»

Самвел Аветисян

— Что за тип? — спросил я сомелье, кивком головы указывая на лощённого господина пятидесяти-пятидесяти пяти лет, сидевшего в дальнем углу ресторана.

— Не знаю, — ответил сомелье, — Он у нас впервые. Сидит мрачный, уже два часа, ничего не ест, заказал только сто грамм луи треза.

— Чиновник, небось. Вон как ролексом блестит. А сколько стоит у вас Louis XIII?

— Порция или бутылка?

— Ну, вот сколько ему обойдётся?

— Два раза по восемнадцать триста — это будет… это будет…

— Понятно. Слуга народа, может себе позволить, су…

— Тише! Он идёт сюда.

— Извините, я невольно подслушал ваш разговор, — лощённый господин обнажил в улыбке ровные жемчужные зубы унитазной белизны, — Вы говорили про вино. А какое… Простите, забыл представиться. Андрей Вениаминович. Можно просто Андрей.

— Самвел.

— Сергей.

— Весьма рад. Так, какое вино самое-самое?

— Самое дорогое?

— Самое редкое?

— Пусть будет самое редкое.

— Наверное, вот это, — Сергей достал из шкафа La Tache Monopole 2001.

— Не самый лучший год. Вот если бы 2002-й… — решил я блеснуть эрудицией.

— Составите мне компанию? — лощённый господин повернулся ко мне, сверкнув тонкой оправой золотых очков.

— Если только чуть-чуть, — отказаться от такого вина было бы кощунственнее отказа от секса со Скарлетт Йоханссон или с Юлией Снигирь.

Выпив по второму бокалу, лощённый господин обратился к Сергею:

— Сколько осталось? Полбутылки? А можете отложить вино?

— Да, конечно, — Сергей посмотрел на меня и пожал плечами.

— Я завтра ложусь в больницу. Предстоит операция на сердце, — лощённый господин придвинул ко мне визитку, — Напишите мне здесь ваш телефон. Если послезавтра я вам не позвоню, допейте вино за мой упокой.