«Там бубна звон…»
13 августа, 2025 9:27 дп
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Колечко.
Он хлопает меня по руке своей пухлой ручищей и я вижу, как на его часах, на ремешке, висит маленькое колечко, низкопробное, почти затертое.
Когда-то, лет тридцать назад, мы его женили на тоненькой и хрупкой однокласснице. Он тоже был тогда юным и скромненьким, и это колечко было ему впору. А недавно он стал жить с другой тоненькой и хрупкой, но на тридцать лет моложе, сдав старую жену в утиль. Объясняя мне, что у них разная скорость передвижения по жизненной колее, он стал крупнее, масштабнее, он любую сахарную кость перерубит своими титановыми зубами, а наша бывшая одноклассница, со своими молочными, уже не рубит, она вообще уже ни в чем не рубит, она — домашнее животное, так он говорит мне.
Я не с Марса, я — свидетель, это он перерубил ее, он запустил ее в мясорубку, съел ее жизнь и даже не поперхнулся. Мне жаль своих друзей, трудно принимать чью-либо сторону.
Он позвал меня сегодня поплакаться в жилетку, новая тоненькая и хрупкая оказалась стальной, она вьет из него колючую проволоку. Когда он вваливается домой, отпахав рабочий день, она уже стоит в прихожей и требует похода в ресторан. Ей не хватает солнца в холодной Москве, ей нужны новые впечатления, а он хочет лечь и смотреть кино. Он любит кино, а она любит рестораны, встречать рассветы на верхних этажах высоток и просто клубиться.
Я был с ним однажды в такой вечер в ресторане, где ему есть ничего нельзя, а ей все можно, и десять вопросов в минуту, кто это, что за баба, где я видела этого мужика. Это умиляет во второй вечер, потом хочется дать по голове или посадить лицом к двери. Но увы, он сидит с каменным лицом, не пьет, курит и играет с телефоном, она пьет, дергает его и сидит с недовольной рожей, злится, а он ждет, когда можно будет уже уехать домой, закрыть дверь в свою спальню и забыться…
Он жалуется мне, что между ними пропасть, ему хочется ее иногда убить, он жалеет, что поменял ей статус и женился. Подумал, дурачок, что она станет локомотивом на новом перегоне судьбы.
— Выгнать ее я уже не могу, — говорит он мне с горечью, — она беременна.
— Поздравляю, Чаплин был старше тебя на десять лет, ты еще отведешь потомка в школу!
Я читаю в его глазах ужас, он инстинктивно теребит колечко. Старое колечко от старой жизни, когда оно еще легко надевалось, а теперь у него на шее кольцо и цепь в носу, и скоро он запляшет, как медведь у цыган под бубен. Цыгане загоняют на раскаленный железный лист медведя, и он смешно подымает лапы, так они учат медведя танцевать под свою дудку. И когда потом медведи слышат удары бубна, они сами начинают танцевать.
— Я уже танцую, — сказал он горько и пошел.
Я видел его кряжистую спину, он смешно загребал своими лапами, а когда в дверях появилась дрессировщица, побежал ей навстречу, поднимая лапы попеременно.
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Колечко.
Он хлопает меня по руке своей пухлой ручищей и я вижу, как на его часах, на ремешке, висит маленькое колечко, низкопробное, почти затертое.
Когда-то, лет тридцать назад, мы его женили на тоненькой и хрупкой однокласснице. Он тоже был тогда юным и скромненьким, и это колечко было ему впору. А недавно он стал жить с другой тоненькой и хрупкой, но на тридцать лет моложе, сдав старую жену в утиль. Объясняя мне, что у них разная скорость передвижения по жизненной колее, он стал крупнее, масштабнее, он любую сахарную кость перерубит своими титановыми зубами, а наша бывшая одноклассница, со своими молочными, уже не рубит, она вообще уже ни в чем не рубит, она — домашнее животное, так он говорит мне.
Я не с Марса, я — свидетель, это он перерубил ее, он запустил ее в мясорубку, съел ее жизнь и даже не поперхнулся. Мне жаль своих друзей, трудно принимать чью-либо сторону.
Он позвал меня сегодня поплакаться в жилетку, новая тоненькая и хрупкая оказалась стальной, она вьет из него колючую проволоку. Когда он вваливается домой, отпахав рабочий день, она уже стоит в прихожей и требует похода в ресторан. Ей не хватает солнца в холодной Москве, ей нужны новые впечатления, а он хочет лечь и смотреть кино. Он любит кино, а она любит рестораны, встречать рассветы на верхних этажах высоток и просто клубиться.
Я был с ним однажды в такой вечер в ресторане, где ему есть ничего нельзя, а ей все можно, и десять вопросов в минуту, кто это, что за баба, где я видела этого мужика. Это умиляет во второй вечер, потом хочется дать по голове или посадить лицом к двери. Но увы, он сидит с каменным лицом, не пьет, курит и играет с телефоном, она пьет, дергает его и сидит с недовольной рожей, злится, а он ждет, когда можно будет уже уехать домой, закрыть дверь в свою спальню и забыться…
Он жалуется мне, что между ними пропасть, ему хочется ее иногда убить, он жалеет, что поменял ей статус и женился. Подумал, дурачок, что она станет локомотивом на новом перегоне судьбы.
— Выгнать ее я уже не могу, — говорит он мне с горечью, — она беременна.
— Поздравляю, Чаплин был старше тебя на десять лет, ты еще отведешь потомка в школу!
Я читаю в его глазах ужас, он инстинктивно теребит колечко. Старое колечко от старой жизни, когда оно еще легко надевалось, а теперь у него на шее кольцо и цепь в носу, и скоро он запляшет, как медведь у цыган под бубен. Цыгане загоняют на раскаленный железный лист медведя, и он смешно подымает лапы, так они учат медведя танцевать под свою дудку. И когда потом медведи слышат удары бубна, они сами начинают танцевать.
— Я уже танцую, — сказал он горько и пошел.
Я видел его кряжистую спину, он смешно загребал своими лапами, а когда в дверях появилась дрессировщица, побежал ей навстречу, поднимая лапы попеременно.