Почему ребёнок доверяет педофилу?
11 апреля, 2023 4:36 пп
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
Название эссе – метафора. На самом деле мне хочется найти свой ответ на вопрос, почему немало людей по-прежнему доверяет власти. И метафора выскакивает из подкорки… Я дважды сталкивалась с педофилами: один раз буквально, второй – виртуально.
Педофил транслирует то, что ребёнок готов воспринять, чему он открыт абсолютно. Власть как покровительство и ласка как защита и любовь – и ребёнок готовая жертва. Что важно – притяжение взаимно. Педофил – тот же ребёнок со сломанной психикой, (не) ставший взрослым; жертва – ищущий абсолюта любви и участия и готовый сломаться ребёнок. Ребёнок не боится педофила, может быть, единственно, кого этот ребёнок-жертва не боится. Или – одновременно – боится последствий противостояния педофилу, боится не послушаться…
Когда я думаю, откуда у Путина эти педофильские интонации, я перелистываю в памяти бесконечные «Уважаемый!.. На коленях просим..!», совсем не постановочные, искренние… Кстати, общество и закон не дифференцирует педофилов по степени реально нанесённого вреда, осуждая сам факт преступления. Среди педофилов попадаются и жестокие маньяки, и мягкие ласковые феномены, которые не столько причиняют, сколько на свой лад, извращённо, компенсируют вред, уже причинённый жестокими близкими. И вполне вероятно, что в русле возможного разбора с психиатром акцент будет сделан на то, что предшествовало преступлению, а не на преступление как таковое.
Сколько лет, не сказать – столетий, накапливался в российском народе этот униженный страх! И прорывался неконтролируемой агрессией в любые времена и в любой форме. И очевиден, и громко транслируется сейчас из уст разнокалиберных пропагандистов, которые исходят слезами собственной ненависти, чем дальше, тем звонче. Пропагандисты кричат нам о том, что они боятся своего страха. Учителя кричат о том же, донося на детей «куда надо». И совсем не боятся Путина.
Страх блокирует инстинкты и диктует бессмысленные действия. Сегодня услышала рассказ Ольги Романовой о том, что к ней обратилась за помощью мать призванного на войну заключённого. Антивоенная позиция Ольги очевидна, но женщина, надеясь на помощь, зачем-то уверяла Ольгу, что её сын готов воевать, но не в таких условиях. И только твёрдое «нет» вдруг встряхнуло её и заставило изменить риторику – она заговорила, что – против войны, но боится, боится… Она боится не Путина, она боится последствий противостояния педофилу…
Но если каждый, кого ни возьми в стране, жертва, то власть оказывается в руках одной из жертв. И жертва берёт примитивнейший реванш, становясь палачом. Так, может быть, оглянемся вокруг и пожалеем друг друга? Пожалеем каждого, расслышав детскую беззащитность и в диалоге Иосифа Пригожина с олигархом Ахмедовым, и в мальчишеской браваде криминального толка Евгения Пригожина или погибшего военкора Фомина… Перефразируя Иннокентия Анненского, на руках каких «матерей» были эти розовые дети, обречённые сироты Родины-матери, вечно ею предаваемые и безнадёжно ей преданные? Сироты трансвестита, вечно остающегося бабой в мужском военизированном обличии? Сироты, сделавшие ставку на ресурсное проклятие мифического Золотого Тельца, щедро раздающего рекламные листовки на суму и тюрьму, на войну и смерть.
Объединимся хотя бы в жалости, она доступна даже жестоким. Если не пожалеем тех, кто возвратится с войны, страна обречена на бойню. Если сумеем перерасти собственную детскую жестокость, число жертв и количество педофилов всех мастей начнёт ощутимо уменьшаться.
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
Название эссе – метафора. На самом деле мне хочется найти свой ответ на вопрос, почему немало людей по-прежнему доверяет власти. И метафора выскакивает из подкорки… Я дважды сталкивалась с педофилами: один раз буквально, второй – виртуально.
Педофил транслирует то, что ребёнок готов воспринять, чему он открыт абсолютно. Власть как покровительство и ласка как защита и любовь – и ребёнок готовая жертва. Что важно – притяжение взаимно. Педофил – тот же ребёнок со сломанной психикой, (не) ставший взрослым; жертва – ищущий абсолюта любви и участия и готовый сломаться ребёнок. Ребёнок не боится педофила, может быть, единственно, кого этот ребёнок-жертва не боится. Или – одновременно – боится последствий противостояния педофилу, боится не послушаться…
Когда я думаю, откуда у Путина эти педофильские интонации, я перелистываю в памяти бесконечные «Уважаемый!.. На коленях просим..!», совсем не постановочные, искренние… Кстати, общество и закон не дифференцирует педофилов по степени реально нанесённого вреда, осуждая сам факт преступления. Среди педофилов попадаются и жестокие маньяки, и мягкие ласковые феномены, которые не столько причиняют, сколько на свой лад, извращённо, компенсируют вред, уже причинённый жестокими близкими. И вполне вероятно, что в русле возможного разбора с психиатром акцент будет сделан на то, что предшествовало преступлению, а не на преступление как таковое.
Сколько лет, не сказать – столетий, накапливался в российском народе этот униженный страх! И прорывался неконтролируемой агрессией в любые времена и в любой форме. И очевиден, и громко транслируется сейчас из уст разнокалиберных пропагандистов, которые исходят слезами собственной ненависти, чем дальше, тем звонче. Пропагандисты кричат нам о том, что они боятся своего страха. Учителя кричат о том же, донося на детей «куда надо». И совсем не боятся Путина.
Страх блокирует инстинкты и диктует бессмысленные действия. Сегодня услышала рассказ Ольги Романовой о том, что к ней обратилась за помощью мать призванного на войну заключённого. Антивоенная позиция Ольги очевидна, но женщина, надеясь на помощь, зачем-то уверяла Ольгу, что её сын готов воевать, но не в таких условиях. И только твёрдое «нет» вдруг встряхнуло её и заставило изменить риторику – она заговорила, что – против войны, но боится, боится… Она боится не Путина, она боится последствий противостояния педофилу…
Но если каждый, кого ни возьми в стране, жертва, то власть оказывается в руках одной из жертв. И жертва берёт примитивнейший реванш, становясь палачом. Так, может быть, оглянемся вокруг и пожалеем друг друга? Пожалеем каждого, расслышав детскую беззащитность и в диалоге Иосифа Пригожина с олигархом Ахмедовым, и в мальчишеской браваде криминального толка Евгения Пригожина или погибшего военкора Фомина… Перефразируя Иннокентия Анненского, на руках каких «матерей» были эти розовые дети, обречённые сироты Родины-матери, вечно ею предаваемые и безнадёжно ей преданные? Сироты трансвестита, вечно остающегося бабой в мужском военизированном обличии? Сироты, сделавшие ставку на ресурсное проклятие мифического Золотого Тельца, щедро раздающего рекламные листовки на суму и тюрьму, на войну и смерть.
Объединимся хотя бы в жалости, она доступна даже жестоким. Если не пожалеем тех, кто возвратится с войны, страна обречена на бойню. Если сумеем перерасти собственную детскую жестокость, число жертв и количество педофилов всех мастей начнёт ощутимо уменьшаться.