«Перед ним стоял оборотень в стрингах…»
23 января, 2023 12:37 пп
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Кризис из трех блюд.
Сергеева накрыл кризис. Все ждали неприятностей от Америки, а к Сергееву он пришел в родных стенах: жена объявила ему дефолт.
– Значит так, – сказала она ему субботним утром, – ты мне надоел со своими фокусами, толку с тебя никакого нет, вот тебе два дня и вали-ка ты куда хочешь, здесь тебе уже не подадут ни обеда, ни чистой рубашки, а детям я скажу, что ты уехал на Тибет для просветления.
Сергеев посмотрел на жену и увидел совсем другого человека: перед ним стоял оборотень в стрингах. Еще вчера, когда он пришел с дружеского сабантуя, который давал Хайрулин по случаю перехода от старой жены к молодой, ничто не предвещало беды.
Там было весело, все радовались за Хайрулина, верили в его обновление, желали ему новых горизонтов и подарили панно метр на метр, собранное из презервативов двух расцветок.
На черном фоне из классических черных была выложена желтыми с «усиками» надпись «Хайрулин! Дерзай!». Панно обошлось недорого: четыреста двадцать презервативов, плюс скотч, два рулона, и все.
Кто-то предлагал добавить пару флаконов виагры, но предложение отвергли как оскорбительное для молодожена, решили, что пока пусть работает на своем ресурсе.
Хайрулин уронил слезу умиления и предложил каждому оторвать себе на память от шедевра. Отказались все, понимали, что от чужого счастья не отщипнешь.
Выпили совсем немало, Хайрулин в финале предложил поехать в сауну для полевых испытаний подарка. Сергеев не поехал, давно перестал играть на понижение, потом плеваться будешь неделю от этих Эммануэлей.
Все так красиво закончилось в пятницу, домой приехал не поздно, лицо сохранил – и вот тебе с утра сюрприз: типа «получи фашист гранату».
Сергеев смотрел на новое обличье жены и думал, как ему быть, если все это не сон.
Голова стала прорабатывать сценарий перехода в другую жизнь.
Первое, что пришло в голову: откуда такая смелость, неужели нашелся охотник на эту дичь? Он прикинул, что есть звери бросающиеся даже на падаль, может, какая-нибудь падаль и зомбировала законную, мало ли их бродит по столице, смущая умы добропорядочных граждан.
Вроде сигналов никаких не поступало, выглядит жена обычно, ни клыков тебе, ни разговоров по телефону украдкой с расхитителями семейного добра. Что случилось, откуда дует ветер перемен? Голова аж вспотела от мыслей неожиданных.
Может, прокололся где-нибудь? Вроде все обычно, связей, порочащих его, Сергеев давно не имел, деньги на жизнь были, чего же старуха закручинилась, чего от моря хочет, ведь неделю назад всего приехала с этого моря-океана.
Может, там подцепила старика для новых желаний? Не похоже, не ее фасон, да и рыбу она ненавидит, всегда в ресторане нос воротила от сибасов и дорадов.
А какой у нее фасон, кто теперь поймет, вроде думаешь, что знаешь человека, а он как скажет по пьяному делу, что целует дамам места всякие, а ты с ним пьешь какой год и даже иногда обнимаешься при радостной встрече, б-р-ррр, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Люди вообще оборзели, чего им только в голову не взбредет, когда все потребности обеспечены. Ну ладно, люди – х*й на блюде, как говорил один художник-постановщик, ставя их же на деньги. Ну так как же понять эту метаморфозу, откуда наезд, а если валить придется, то куда, и как жить в режиме самообслуживания?
Можно, конечно, поселиться у Васи в родительской квартире, но он туда девушек водит два раза в неделю, придется на улице стоять, пока Вася нужду свою справит.
А как потом лечь в ту же постель, которая еще не остыла от игр его жеребячьих, не скажешь ведь хозяину: а ты на покрывале не мог бы порезвиться, ведь человек там спать будет? Нет, не согласится он на покрывале, не буду ему звонить, решил Сергеев.
Пошел дальше по списку своему печальному.
Можно, наверно, снять квартиру, но представил морду хозяйки, которая смотрит собакой енотовидной, придя за деньгами, не напИсал ли ты на стульчак, и сколько нагорело света. Тоже перспективка не очень, а потом соседи в подъезде встречать будут с немым вопросом: приличный человек на съемной хате, может, педофил или от должников скрывается. Позвонят в ОВД, объясняй потом, почему не баран.
Если выпить хочешь, море людей находится, а помочь конкретно, хрен кого найдешь, все сразу морщатся, как Петров, который сначала обрадовался звонку Сергеева, а потом скис, когда услышал про дачу свою, которая закрыта на консервацию как инвестиция.
Сказал: «Извини, вторая линия». Конечно, вторая важней, если на первой просят.
Сделав еще пару звонков по боевым коням, он понял, что мужчины не хотят портить отношения со своими половинами, каждая потом ныть будет: зачем ты пустил его, как я подруге в глаза смотреть буду, скажет, потворствуешь, семью разрушаешь.
Еще несколько попыток Сергеев сделал по старым связям. Былые товарищи сочувствовали, многие даже предлагали залить пожар в душе сегодня же или в понедельник, что казалось им лучше, выходные — дни семейного штиля, не стоит усугублять. Вот так, бл**ь, все и отвечали Сергееву, подкаблучники, сидящие, как мыши в своих комфортных норках.
Сергеев закончил мужской пасьянс и стал думать о женщинах, которые в разное время желали разделить все тяготы совместной жизни под одной крышей.
Он начал с девушки своей мечты. Она уже пять лет как была замужем… Сергеев знал, что у них есть квартира на сдачу, он иногда звонил ей по пьянке, когда в душе играл гормон. Сергеев позвонил, спел песню, что вынужден уйти, и если бы она дала ему крышу, он был бы признателен за семьсот долларов.
Она его выслушала, этого признания она ждала много лет, но квартира, к сожалению, мужа, и можно только за тысячу евро.
Всего-то семьсот лишних «зеленых» стали непреодолимым препятствием для спасения когда-то любимого; рынок есть рынок и прошлое чувство не повод для демпинга.
Сергеев даже закурил от услышанного. Сколько песен было спето, сколько слез пролито, «люблю – не могу», и вот плата за бесцельно прожитые годы.
Разуверившись в прошлой любви, он позвонил одной женщине с ребенком, которая еще недавно предлагала себя и дочку, чтобы прожить вместе до гробовой доски и служить ему без страха и упрека.
Сергеев набрал номер и сразу дал отбой.
Он со скрипом представил себя в трешке в Новокосино, где она жила с матерью и отцом моложе Сергеева.
Он увидел себя курящим на балконе вместе тестем, которого он будет звать папой и пить с ним в субботу за все хорошее. Девочка у женщины была крупная, и на плечах с ней Сергеев в парке продержался бы недолго, и как полюбить чужого ребенка, если с мамой не жарко, а холодно…
Вяло покрутив справочник телефонной книги, он увидел много Кать и Зин, но позвонить и поехать как подарок было решительно не к кому. Всплыл один верный вариант в Австралии, где жила на ферме с сумчатыми жертва его любви. Быть фермером не захотелось совсем, да и жить там, где лето зимой, тоже не сахар.
На двух полушариях ему не оказалось места, но остался еще один вариант — комната у знакомого поэта, который был в дурдоме уже полгода. Ключи он передал Сергееву для сохранности, тот жалел поэта, денег иногда давал и слушал бредни его пьяные о закате мира.
От страха оказаться в данном месте он прикрыл глаза и представил себя голодным и холодным на матрасе, стоящем на стопках собрания сочинений поэта, которые никто не покупал. Стихи были хорошие, а люди стали черствые, да, по-честному, просто говно — люди, ни духовности никакой, ни тонкости, вот и довели поэта до скорбного дома.
Дальше — больше. Привиделось, что он лежит на полу в этой комнате и помирает без помощи, даже запах почувствовал, нехороший такой, как в фильме «Пепел и алмаз», где главный герой лежит на свалке пробитый насквозь и умирает совсем не торжественно.
Но в двери реальной спальни, где он лежал, потянуло таким плотным и душным из кухни, там что-то уже сварили вкусное и очень знакомое, это была солянка, жирная, золотистая, со всеми ингредиентами, включая охотничьи сосиски и т. д.
Слюни остановили слезы жалости за поруганную жизнь. Жрать захотелось смертельно, он мог за это малую родину продать, но его не звали, видимо, решили изощренно уколоть и пытать хорошими продуктами. Сергеев уже хотел пойти сдаваться на милость победителю, но дверь распахнулась, и румяный от кухонного жара оборотень сказал:
– Жрать будешь, сволочь?!!
Понурив голову, Сергеев пошел на кухню и, прежде чем взял ложку со стекающими остатками сметаны, пробормотал:
– Прости подлеца, больше не буду… – ничего он уже добавить не мог и стал качать, как нефтевышка, солянку в свою утробу.
Спиной Сергеев почувствовал, как хлопнула дверь холодильника, что-то забулькало, и из небытия появился стаканчик с холодным напитком типа водка. «Рано умирать», – подумал Сергеев и продолжал цедить солянку до последнего удара ложкой о пустое дно.
Подняв глаза на женщину, он понял, что чеснок в солянке спас его: вампир улетел к тем, кто готовит без специй.
Сергеев честно посмотрел в глаза жене и спросил наивно, за что его прессуют.
Оказалось, что пока он вчера пил у Хайрулина, позвонил родственник из Риги и спросил, где Сергеев гуляет, а потом без повода порадовал жену рассказом, что когда он был проездом, они с ее муженьком чудесно поужинали в компании теплой с известными людьми, особенно родственнику понравился певец Сюткин, веселый и приятный человек, и жена тоже хорошая, без понтов и похожая на леди Ди, дай ей бог здоровья.
Жене обидно стало, почему когда люди приятные, то ее никогда нет, а как родственников из Рязани принимать, или на поминки к начальнику, так жена в первых рядах.
Сергеев даже ошалел от смехотворности повода, но спорить не стал. На второе были котлеты с пюре.
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Кризис из трех блюд.
Сергеева накрыл кризис. Все ждали неприятностей от Америки, а к Сергееву он пришел в родных стенах: жена объявила ему дефолт.
– Значит так, – сказала она ему субботним утром, – ты мне надоел со своими фокусами, толку с тебя никакого нет, вот тебе два дня и вали-ка ты куда хочешь, здесь тебе уже не подадут ни обеда, ни чистой рубашки, а детям я скажу, что ты уехал на Тибет для просветления.
Сергеев посмотрел на жену и увидел совсем другого человека: перед ним стоял оборотень в стрингах. Еще вчера, когда он пришел с дружеского сабантуя, который давал Хайрулин по случаю перехода от старой жены к молодой, ничто не предвещало беды.
Там было весело, все радовались за Хайрулина, верили в его обновление, желали ему новых горизонтов и подарили панно метр на метр, собранное из презервативов двух расцветок.
На черном фоне из классических черных была выложена желтыми с «усиками» надпись «Хайрулин! Дерзай!». Панно обошлось недорого: четыреста двадцать презервативов, плюс скотч, два рулона, и все.
Кто-то предлагал добавить пару флаконов виагры, но предложение отвергли как оскорбительное для молодожена, решили, что пока пусть работает на своем ресурсе.
Хайрулин уронил слезу умиления и предложил каждому оторвать себе на память от шедевра. Отказались все, понимали, что от чужого счастья не отщипнешь.
Выпили совсем немало, Хайрулин в финале предложил поехать в сауну для полевых испытаний подарка. Сергеев не поехал, давно перестал играть на понижение, потом плеваться будешь неделю от этих Эммануэлей.
Все так красиво закончилось в пятницу, домой приехал не поздно, лицо сохранил – и вот тебе с утра сюрприз: типа «получи фашист гранату».
Сергеев смотрел на новое обличье жены и думал, как ему быть, если все это не сон.
Голова стала прорабатывать сценарий перехода в другую жизнь.
Первое, что пришло в голову: откуда такая смелость, неужели нашелся охотник на эту дичь? Он прикинул, что есть звери бросающиеся даже на падаль, может, какая-нибудь падаль и зомбировала законную, мало ли их бродит по столице, смущая умы добропорядочных граждан.
Вроде сигналов никаких не поступало, выглядит жена обычно, ни клыков тебе, ни разговоров по телефону украдкой с расхитителями семейного добра. Что случилось, откуда дует ветер перемен? Голова аж вспотела от мыслей неожиданных.
Может, прокололся где-нибудь? Вроде все обычно, связей, порочащих его, Сергеев давно не имел, деньги на жизнь были, чего же старуха закручинилась, чего от моря хочет, ведь неделю назад всего приехала с этого моря-океана.
Может, там подцепила старика для новых желаний? Не похоже, не ее фасон, да и рыбу она ненавидит, всегда в ресторане нос воротила от сибасов и дорадов.
А какой у нее фасон, кто теперь поймет, вроде думаешь, что знаешь человека, а он как скажет по пьяному делу, что целует дамам места всякие, а ты с ним пьешь какой год и даже иногда обнимаешься при радостной встрече, б-р-ррр, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Люди вообще оборзели, чего им только в голову не взбредет, когда все потребности обеспечены. Ну ладно, люди – х*й на блюде, как говорил один художник-постановщик, ставя их же на деньги. Ну так как же понять эту метаморфозу, откуда наезд, а если валить придется, то куда, и как жить в режиме самообслуживания?
Можно, конечно, поселиться у Васи в родительской квартире, но он туда девушек водит два раза в неделю, придется на улице стоять, пока Вася нужду свою справит.
А как потом лечь в ту же постель, которая еще не остыла от игр его жеребячьих, не скажешь ведь хозяину: а ты на покрывале не мог бы порезвиться, ведь человек там спать будет? Нет, не согласится он на покрывале, не буду ему звонить, решил Сергеев.
Пошел дальше по списку своему печальному.
Можно, наверно, снять квартиру, но представил морду хозяйки, которая смотрит собакой енотовидной, придя за деньгами, не напИсал ли ты на стульчак, и сколько нагорело света. Тоже перспективка не очень, а потом соседи в подъезде встречать будут с немым вопросом: приличный человек на съемной хате, может, педофил или от должников скрывается. Позвонят в ОВД, объясняй потом, почему не баран.
Если выпить хочешь, море людей находится, а помочь конкретно, хрен кого найдешь, все сразу морщатся, как Петров, который сначала обрадовался звонку Сергеева, а потом скис, когда услышал про дачу свою, которая закрыта на консервацию как инвестиция.
Сказал: «Извини, вторая линия». Конечно, вторая важней, если на первой просят.
Сделав еще пару звонков по боевым коням, он понял, что мужчины не хотят портить отношения со своими половинами, каждая потом ныть будет: зачем ты пустил его, как я подруге в глаза смотреть буду, скажет, потворствуешь, семью разрушаешь.
Еще несколько попыток Сергеев сделал по старым связям. Былые товарищи сочувствовали, многие даже предлагали залить пожар в душе сегодня же или в понедельник, что казалось им лучше, выходные — дни семейного штиля, не стоит усугублять. Вот так, бл**ь, все и отвечали Сергееву, подкаблучники, сидящие, как мыши в своих комфортных норках.
Сергеев закончил мужской пасьянс и стал думать о женщинах, которые в разное время желали разделить все тяготы совместной жизни под одной крышей.
Он начал с девушки своей мечты. Она уже пять лет как была замужем… Сергеев знал, что у них есть квартира на сдачу, он иногда звонил ей по пьянке, когда в душе играл гормон. Сергеев позвонил, спел песню, что вынужден уйти, и если бы она дала ему крышу, он был бы признателен за семьсот долларов.
Она его выслушала, этого признания она ждала много лет, но квартира, к сожалению, мужа, и можно только за тысячу евро.
Всего-то семьсот лишних «зеленых» стали непреодолимым препятствием для спасения когда-то любимого; рынок есть рынок и прошлое чувство не повод для демпинга.
Сергеев даже закурил от услышанного. Сколько песен было спето, сколько слез пролито, «люблю – не могу», и вот плата за бесцельно прожитые годы.
Разуверившись в прошлой любви, он позвонил одной женщине с ребенком, которая еще недавно предлагала себя и дочку, чтобы прожить вместе до гробовой доски и служить ему без страха и упрека.
Сергеев набрал номер и сразу дал отбой.
Он со скрипом представил себя в трешке в Новокосино, где она жила с матерью и отцом моложе Сергеева.
Он увидел себя курящим на балконе вместе тестем, которого он будет звать папой и пить с ним в субботу за все хорошее. Девочка у женщины была крупная, и на плечах с ней Сергеев в парке продержался бы недолго, и как полюбить чужого ребенка, если с мамой не жарко, а холодно…
Вяло покрутив справочник телефонной книги, он увидел много Кать и Зин, но позвонить и поехать как подарок было решительно не к кому. Всплыл один верный вариант в Австралии, где жила на ферме с сумчатыми жертва его любви. Быть фермером не захотелось совсем, да и жить там, где лето зимой, тоже не сахар.
На двух полушариях ему не оказалось места, но остался еще один вариант — комната у знакомого поэта, который был в дурдоме уже полгода. Ключи он передал Сергееву для сохранности, тот жалел поэта, денег иногда давал и слушал бредни его пьяные о закате мира.
От страха оказаться в данном месте он прикрыл глаза и представил себя голодным и холодным на матрасе, стоящем на стопках собрания сочинений поэта, которые никто не покупал. Стихи были хорошие, а люди стали черствые, да, по-честному, просто говно — люди, ни духовности никакой, ни тонкости, вот и довели поэта до скорбного дома.
Дальше — больше. Привиделось, что он лежит на полу в этой комнате и помирает без помощи, даже запах почувствовал, нехороший такой, как в фильме «Пепел и алмаз», где главный герой лежит на свалке пробитый насквозь и умирает совсем не торжественно.
Но в двери реальной спальни, где он лежал, потянуло таким плотным и душным из кухни, там что-то уже сварили вкусное и очень знакомое, это была солянка, жирная, золотистая, со всеми ингредиентами, включая охотничьи сосиски и т. д.
Слюни остановили слезы жалости за поруганную жизнь. Жрать захотелось смертельно, он мог за это малую родину продать, но его не звали, видимо, решили изощренно уколоть и пытать хорошими продуктами. Сергеев уже хотел пойти сдаваться на милость победителю, но дверь распахнулась, и румяный от кухонного жара оборотень сказал:
– Жрать будешь, сволочь?!!
Понурив голову, Сергеев пошел на кухню и, прежде чем взял ложку со стекающими остатками сметаны, пробормотал:
– Прости подлеца, больше не буду… – ничего он уже добавить не мог и стал качать, как нефтевышка, солянку в свою утробу.
Спиной Сергеев почувствовал, как хлопнула дверь холодильника, что-то забулькало, и из небытия появился стаканчик с холодным напитком типа водка. «Рано умирать», – подумал Сергеев и продолжал цедить солянку до последнего удара ложкой о пустое дно.
Подняв глаза на женщину, он понял, что чеснок в солянке спас его: вампир улетел к тем, кто готовит без специй.
Сергеев честно посмотрел в глаза жене и спросил наивно, за что его прессуют.
Оказалось, что пока он вчера пил у Хайрулина, позвонил родственник из Риги и спросил, где Сергеев гуляет, а потом без повода порадовал жену рассказом, что когда он был проездом, они с ее муженьком чудесно поужинали в компании теплой с известными людьми, особенно родственнику понравился певец Сюткин, веселый и приятный человек, и жена тоже хорошая, без понтов и похожая на леди Ди, дай ей бог здоровья.
Жене обидно стало, почему когда люди приятные, то ее никогда нет, а как родственников из Рязани принимать, или на поминки к начальнику, так жена в первых рядах.
Сергеев даже ошалел от смехотворности повода, но спорить не стал. На второе были котлеты с пюре.