«Открытое и приятное простое русское лицо»
14 октября, 2017 8:20 дп
Евгения Лещинская
Расскажу, как однажды меня попрали в правах. Вплоть до душевных рубцов. Примерно как в песне Утесова : «товарищ, товарищ, болять мои раны, болять мои раны в глыбоке».
Лет сто назад был у меня приятель, ну как приятель – ухажёр, который стремился всяко порадовать и потешить. Наш роман расцветал весенним одуваном. Мой донжуан был режиссёром. Вернее, режиссером начинающим. Точнее, только ещё продирающимся сквозь родовые пути. Но темечко уже показалось.
Ему впервые разрешили что-то такое сварганить самостоятельно. Из жизни рабочего класса. Конфликт поколений у ткачих или прядильщиц, неважно. И вот друг загорелся снять меня в своей фильме. Упаси боже, не в главной роли.
Главная мотальщица уже была утверждена сверху. Её ближний круг тоже. Однако оставались вакансии каких-то хлопотливых подружек, задорных общественниц, неунывающих участниц фабричной самодеятельности и прочих хохотуний. В общем, до хрена творчества. И я загорелась. А вы бы не загорелись, что ли?
К моему фассбиндеру хоть и приставили каких-то мастодонтов, чтобы чего не напорол, однако поводок позволял ему резво шустрить по вольеру. Пять шагов туда – пять сюда, в общем, много.
Меня притащили на творческие гляделки и велели принародно изобразить пыл, азарт и лукавство. То, что принято обычно у ткачих, перевыполняющих взятые обязательства. На первых взгляд всё проскочило довольно лихо, и мы вместе с моим героем уже потирали руки и мечтали, как завалимся в дом кино на премьеру, а оттуда в еще не сгоревший кабак ВТО (капустный салат, тарталетки, мясо по-суворовски, бутылка мукузани ). Не сошлось. Через пару дней мне дали отлуп. Выяснилось, что я категорически не подошла по основному пункту, который звучал так : «открытое и приятное простое русское лицо».
Привет из того времени. Название фотки : «Как я не стала мотальщицей»
Евгения Лещинская
Расскажу, как однажды меня попрали в правах. Вплоть до душевных рубцов. Примерно как в песне Утесова : «товарищ, товарищ, болять мои раны, болять мои раны в глыбоке».
Лет сто назад был у меня приятель, ну как приятель – ухажёр, который стремился всяко порадовать и потешить. Наш роман расцветал весенним одуваном. Мой донжуан был режиссёром. Вернее, режиссером начинающим. Точнее, только ещё продирающимся сквозь родовые пути. Но темечко уже показалось.
Ему впервые разрешили что-то такое сварганить самостоятельно. Из жизни рабочего класса. Конфликт поколений у ткачих или прядильщиц, неважно. И вот друг загорелся снять меня в своей фильме. Упаси боже, не в главной роли.
Главная мотальщица уже была утверждена сверху. Её ближний круг тоже. Однако оставались вакансии каких-то хлопотливых подружек, задорных общественниц, неунывающих участниц фабричной самодеятельности и прочих хохотуний. В общем, до хрена творчества. И я загорелась. А вы бы не загорелись, что ли?
К моему фассбиндеру хоть и приставили каких-то мастодонтов, чтобы чего не напорол, однако поводок позволял ему резво шустрить по вольеру. Пять шагов туда – пять сюда, в общем, много.
Меня притащили на творческие гляделки и велели принародно изобразить пыл, азарт и лукавство. То, что принято обычно у ткачих, перевыполняющих взятые обязательства. На первых взгляд всё проскочило довольно лихо, и мы вместе с моим героем уже потирали руки и мечтали, как завалимся в дом кино на премьеру, а оттуда в еще не сгоревший кабак ВТО (капустный салат, тарталетки, мясо по-суворовски, бутылка мукузани ). Не сошлось. Через пару дней мне дали отлуп. Выяснилось, что я категорически не подошла по основному пункту, который звучал так : «открытое и приятное простое русское лицо».
Привет из того времени. Название фотки : «Как я не стала мотальщицей»