«Остаётся только внутривидовая грызня…»
8 августа, 2025 8:12 дп
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Основной источник дохода «путинской» журналистики — вымогательство.
В 2010 примерно году российская журналистка, ведущая театральной рубрики в известном издании жаловалась мне, что не может написать ни одной благожелательной рецензии ни на какую театральную постановку.
По ее словам, главный редактор предупредил ее: все положительное — только за деньги. Она могла писать в статьях про театры только гадость. Хорошее про театральные поставновки писалось только после отмашки главреда, получившего «оплату».
Многие российские (да и не только российские) журналисты основным источником своего дохода рассматривали вымогательство. «Накопав» на жертву «матерьяльчик», журналист связывался с «лохом» через посредника, и предлагал заплатить «за непубликацию».
Знакомясь со статьями тех вегетарианских лет (2000-2015), на которых рядовой читатель просто млел от «пикантных подробностей», опытный критик искал «заказчика», а сверхопытный — прикидывал, сколько попросили «у лоха», отчего он не дал, и почему не договорились?
Последние бронтозавры эпохи «сломались» на Чемезове, не соображая, к кому нельзя ходить с такими «предложениями». Главную бандершу не взяли только потому, что Путин сохраняет хорошие отношения с Нарусовой в память о временах «демократического Закса»: когда он в помятом пальто не по размеру носил чемоданчик за ее супругом.
Понимая эту антропологию существа под названием «постсоветский журналист», нетрудно понять, почему эти головоногии продолжают и теперь в эмиграции обливать бесконечными помоями друг друга: инстинкт копания остался, а жертв, «готовых заплатить» — не сохранилось.
Все пациенты в России клепают снаряды на фронт, поэтому трогать их категорически запрещается. Остается только внутривидовая грызня.
Вот поэтому сетевые активисты выискивают «компромат» на таких же как они, релокантов. Кетчуп всегда наготове.
Они — точь в точь, как мой кот Кузя. Он уже почти два года как живет в доме; но как увидит в окно птичку — просыпается инстинкт, и возникает желание ее поймать. Сидит перед окном полдня и каркает на жертву.
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Основной источник дохода «путинской» журналистики — вымогательство.
В 2010 примерно году российская журналистка, ведущая театральной рубрики в известном издании жаловалась мне, что не может написать ни одной благожелательной рецензии ни на какую театральную постановку.
По ее словам, главный редактор предупредил ее: все положительное — только за деньги. Она могла писать в статьях про театры только гадость. Хорошее про театральные поставновки писалось только после отмашки главреда, получившего «оплату».
Многие российские (да и не только российские) журналисты основным источником своего дохода рассматривали вымогательство. «Накопав» на жертву «матерьяльчик», журналист связывался с «лохом» через посредника, и предлагал заплатить «за непубликацию».
Знакомясь со статьями тех вегетарианских лет (2000-2015), на которых рядовой читатель просто млел от «пикантных подробностей», опытный критик искал «заказчика», а сверхопытный — прикидывал, сколько попросили «у лоха», отчего он не дал, и почему не договорились?
Последние бронтозавры эпохи «сломались» на Чемезове, не соображая, к кому нельзя ходить с такими «предложениями». Главную бандершу не взяли только потому, что Путин сохраняет хорошие отношения с Нарусовой в память о временах «демократического Закса»: когда он в помятом пальто не по размеру носил чемоданчик за ее супругом.
Понимая эту антропологию существа под названием «постсоветский журналист», нетрудно понять, почему эти головоногии продолжают и теперь в эмиграции обливать бесконечными помоями друг друга: инстинкт копания остался, а жертв, «готовых заплатить» — не сохранилось.
Все пациенты в России клепают снаряды на фронт, поэтому трогать их категорически запрещается. Остается только внутривидовая грызня.
Вот поэтому сетевые активисты выискивают «компромат» на таких же как они, релокантов. Кетчуп всегда наготове.
Они — точь в точь, как мой кот Кузя. Он уже почти два года как живет в доме; но как увидит в окно птичку — просыпается инстинкт, и возникает желание ее поймать. Сидит перед окном полдня и каркает на жертву.