«Ориентир на местности, которая когда-то была Москвой»
6 апреля, 2021 7:12 пп
Мэйдэй
Стас Жицкий:
Вместо конструктивных контрдоводов хочется материться, материться и снова материться – причем, не по-интеллигентски, а грязно.
Вот что Скуратову разрешают построить прямо возле (а, если образней и точнее – то над) Ле Корбюзье.
«Он вообще был задуман как памятник Ле Корбюзье и его мемориальный музей». Вот это серьезно, да? Задавим, изуродуем, да просто уничтожим Корбюзье памятником ему же?
«…со смотровой площадкой, откуда, если все получится, будет открываться отличный вид на здание Центросоюза с высоты птичьего полета: так на него пока еще никто не смотрел». Шикарное достоинство проекта – можно, например, прямо в Кремле захерачить небоскреб – никто ж не смотрел на Кремль с высоты птичьего полета, а?
«Сама образность башни перекликается со временем Корбюзье: очень простой объем, стекло и металл – обязательно металлические колонны, тонкие, легкие, и скругленные моллированные углы, как у Миса или Райта». Я как малообразованный дилетант смотрю на визуализацию и вижу страшный раздвижной футляр, а параллели с Корбюзье – не вижу (Мисово-Райтовых скругленностей на рендере разглядеть не получается – ну так и в жизни не получится с такого расстояния – а видно эту гадость будет издалека).
«Башню предложил я, и я уверен, что она уместна и даже нужна – она зафиксирует место, станет ориентиром». Можно осторожно спросить: а на фига этому месту фиксация и ориентир? Или теперь каждый квартал города непременно надо будет «зафиксировать», снабдив «ориентиром», чтоб одинокий прохожий в ночном тумане смог добрести и припасть к его стилобатной части?
«Человеку нужны в городе вертикали, они размечают пространство, и на них можно взобраться, увидеть все вокруг». Второй (и не менее осторожный) вопрос: зачем человеку (современному) так уж непременно нужны вертикали? Какая в них практическая необходимость? Про эстетическую умолчим: для оразноображивателя силуэта города унылый параллелепипед – не вариант, давайте уж тогда вертикали делать чуть более сложными (и не здесь).
«В Москве было сорок сороков церквей с колокольнями, потом появились высотки – что-то я не читал, чтобы тогда кто-то возмущался…» Х-м, вот же сам г-н Скуратов на колокольни и высотки ссылается – а ведь они совсем не тупопрямоугольные.
«Есть, конечно, люди, которые хотят, чтобы ничего не менялось вообще. Но тогда – что останется от нашего времени? Сплошные компромиссы?» Действительно, что осталось от нашего времени в Венеции, Флоренции, иерусалимском Старом городе, в марокканском Фес эль-Бали?… Ни х…я не осталось в этих, насквозь пропитанных копромиссами местах, не строят, блядь, там небоскребов, даже если они якобы памятники архитекторам прошлого. Хотя, г-ну Скуратову, вероятно, понравилась бы идея захерачить стеклянную пирамидку метров эдак 300 высотой впритык к пирамиде Джосера – ну, памятник же, ну, в честь великого же архитектора Имхотепа…
«…если в границах Садового кольца появилось бы десять сверхтонких небоскребов, панорама с Воробьевых гор не то чтобы катастрофически изменилась бы». Ну да, среднестатистический москвич минимум раз в неделю приходит на смотровую площадку Воробьевых гор, чтобы проверить, а не изменилась ли видимая отсюда панорама. На самом деле – нет, не приходит, сволочь такая, не инспектирует панораму. Москвич, сука, глядит на свой родной и несчастный город изнутри, постоянно видит чудовище-Сити, которое лезет ему в глаза аж от самого Кремля и до МКАДа, и это бездушное, внечеловеческое, несоразмерное – оно его ранит. И стекляшка эта будет ранить, только еще больнее, потому что от Сити еще как-то можно отвернуться (а туда уж и вовсе не приезжать), а, оказавшись на Чистых прудах или на Красных Воротах, многострадальный москвич будет вынужден увидеть скуратовского вертикального урода – ориентир на местности, которая когда-то была Москвой.
Мэйдэй
Стас Жицкий:
Вместо конструктивных контрдоводов хочется материться, материться и снова материться – причем, не по-интеллигентски, а грязно.
Вот что Скуратову разрешают построить прямо возле (а, если образней и точнее – то над) Ле Корбюзье.
«Он вообще был задуман как памятник Ле Корбюзье и его мемориальный музей». Вот это серьезно, да? Задавим, изуродуем, да просто уничтожим Корбюзье памятником ему же?
«…со смотровой площадкой, откуда, если все получится, будет открываться отличный вид на здание Центросоюза с высоты птичьего полета: так на него пока еще никто не смотрел». Шикарное достоинство проекта – можно, например, прямо в Кремле захерачить небоскреб – никто ж не смотрел на Кремль с высоты птичьего полета, а?
«Сама образность башни перекликается со временем Корбюзье: очень простой объем, стекло и металл – обязательно металлические колонны, тонкие, легкие, и скругленные моллированные углы, как у Миса или Райта». Я как малообразованный дилетант смотрю на визуализацию и вижу страшный раздвижной футляр, а параллели с Корбюзье – не вижу (Мисово-Райтовых скругленностей на рендере разглядеть не получается – ну так и в жизни не получится с такого расстояния – а видно эту гадость будет издалека).
«Башню предложил я, и я уверен, что она уместна и даже нужна – она зафиксирует место, станет ориентиром». Можно осторожно спросить: а на фига этому месту фиксация и ориентир? Или теперь каждый квартал города непременно надо будет «зафиксировать», снабдив «ориентиром», чтоб одинокий прохожий в ночном тумане смог добрести и припасть к его стилобатной части?
«Человеку нужны в городе вертикали, они размечают пространство, и на них можно взобраться, увидеть все вокруг». Второй (и не менее осторожный) вопрос: зачем человеку (современному) так уж непременно нужны вертикали? Какая в них практическая необходимость? Про эстетическую умолчим: для оразноображивателя силуэта города унылый параллелепипед – не вариант, давайте уж тогда вертикали делать чуть более сложными (и не здесь).
«В Москве было сорок сороков церквей с колокольнями, потом появились высотки – что-то я не читал, чтобы тогда кто-то возмущался…» Х-м, вот же сам г-н Скуратов на колокольни и высотки ссылается – а ведь они совсем не тупопрямоугольные.
«Есть, конечно, люди, которые хотят, чтобы ничего не менялось вообще. Но тогда – что останется от нашего времени? Сплошные компромиссы?» Действительно, что осталось от нашего времени в Венеции, Флоренции, иерусалимском Старом городе, в марокканском Фес эль-Бали?… Ни х…я не осталось в этих, насквозь пропитанных копромиссами местах, не строят, блядь, там небоскребов, даже если они якобы памятники архитекторам прошлого. Хотя, г-ну Скуратову, вероятно, понравилась бы идея захерачить стеклянную пирамидку метров эдак 300 высотой впритык к пирамиде Джосера – ну, памятник же, ну, в честь великого же архитектора Имхотепа…
«…если в границах Садового кольца появилось бы десять сверхтонких небоскребов, панорама с Воробьевых гор не то чтобы катастрофически изменилась бы». Ну да, среднестатистический москвич минимум раз в неделю приходит на смотровую площадку Воробьевых гор, чтобы проверить, а не изменилась ли видимая отсюда панорама. На самом деле – нет, не приходит, сволочь такая, не инспектирует панораму. Москвич, сука, глядит на свой родной и несчастный город изнутри, постоянно видит чудовище-Сити, которое лезет ему в глаза аж от самого Кремля и до МКАДа, и это бездушное, внечеловеческое, несоразмерное – оно его ранит. И стекляшка эта будет ранить, только еще больнее, потому что от Сити еще как-то можно отвернуться (а туда уж и вовсе не приезжать), а, оказавшись на Чистых прудах или на Красных Воротах, многострадальный москвич будет вынужден увидеть скуратовского вертикального урода – ориентир на местности, которая когда-то была Москвой.