«Она сидела вся в чёрном возле стола и пила что–то из высокого стакана…»
29 октября, 2019 9:45 дп
Валерий Зеленогорский
Ночной рассказ. Медленно и печально.
Есть люди, которых не приглашают на день рождения по причине необузданности нрава или за неумеренность в еде и выпивке, нашего героя, назовем его Лукианов, не звали только на похороны, была у него страсть вдов безутешных, соблазнять, пока еще тело усопшего не остыло.
Ну, если бы год прошел, вдова успокоилась, черное сняла, подходи, пробуй, а Лукианов только, у гроба раскрытого любил утешить вдову.
В жизни обычной он вполне нормальный был, семья, дети, работа престижная все нормально, но вдруг, у кого–то муж покидает земную юдоль, Лукианов, тут как тут, черное наденет и к вдове прямиком. Сядет у гроба с любимым мужем и начинает сочувствовать, да так зажигательно, с такой скорбью, что вдова глазам не верит, а ведь в жизни так не дружили, вон как убивается друг сердешный. Все уже ушли и родственники и дети, а он сидит и скорбит возле вдовы и руку ей сжимает, вдова говорит – идите домой, вас семья ждет, нет — говорит Лукианов, я с вами побуду, эта ночь Вам принадлежит, какого человека потеряли, к утру вдова теряла чувство реальности и Лукианов, на волне сочувствия и скорби убеждал вдову, слиться с ней в экстазе, для разрядки, чтобы в день скорби хватило сил пережить горе. Как человек интеллигентный, он делал это бережно и печально, не переходя грань дозволенного, никаких вольностей и извращений, достойно и мужественно, вдовы, всегда кричали от горя, но никто не мешал им страдать, как убивается, говорили родственники, и жалели вдову, бьющуюся в руках соблазнителя.
На следующий день , панихида и похороны, Лукианов поддерживал вдову и на поминках, говорил трогательные слова, скорбил, какого человека потеряли, не чокаемся и тут же нескорбным голосом без паузы, командовал:
— Передайте баклажаны.
Потом закусывал основательно, после горячего тихо шептал вдове выйти из-за стола в ванну умыть лицо, опухшее от слез, и еще раз овладевал ею, для ее же блага. «Так легче перенести потерю любимого,» — уверенно и твердо говорил Лукианов. Он знал это из прошлого опыта с другими вдовами, после этого интерес его иссякал, вдовы звали его на девять дней и на сороковины, но Лукианов не приходил, считал свою миссию исполненной и не беспокоил вдов своим присутствием, не желал оскорбить воспоминаниями о случившемся страдающую душу.
Истоки его косвенной некрофилии лежат в его глубоко законспирированном прошлом, человек не айсберг, в глубине его не холодная пучина, а лава горячая, у Лукианова все началось с юности прыщавой, когда мама заболела резко, жила, а потом раз и заболела
Папа Лукианов, больную жену в клинику сплавил, а сам стал открыто с бабой жить, мерзкой и здоровой, сын видеть не мог , как угасает мать, плакал ночами, приходил к ней, но она уже никого не узнавала, кололи ее препаратами, которые боль снимали, а вместе с болью уходила память о том ,где она сейчас, она уже была по дороге туда, где ничего нет.
Мама умерла весной, а летом папа привел в дом эту женщину, она выбросила из шкафов все мамины платья, а папа убрал фотографии, и оказалось, что как бы мамы не было.
Лукианов жил с ними, сжав зубы, не прощая папе счастливого смеха на завтраке и в спальне, он ненавидел его новую жену и не скрывал этого, она тоже не очень скрывала свое стойкое желание отправить его в интернат, что его духу в доме не было
Интернат был хороший, для детей разведчиков, выполняющих долг, Лукианов жил там, не выезжая, остальные дети в выходные ездили домой, но он не ездил, не хотел видеть рожу этой бабы и папочки, вилявшим хвостом перед этой сучкой.
Перед выпускным вечером позвонила соседка и сказала, что папа умирает и надо с ним попрощаться, он ехал на электричке, потом долго в метро и трамвае, и со страхом зашел в свой дом, когда-то теплый и родной, он долго стоял на площадке верхнего этажа, никак не мог собраться с духом.
Потом загудела сирена ,,Скорой,,, и в подъезд вбежали врачи с баллоном кислорода и какими–то чемоданами, они вошли в квартиру, где он раньше жил, и вскоре вышли потные и равнодушные, один толстый, видимо врач сказал:
— На хера вызывать к покойнику! Ну что за люди?
Лукианов заплакал и понял, что он совсем один остался на этом свете, а папа, которого он терзал, все эти три года, умер, и он больше никогда его не увидит .Он вошел в квартиру, в комнате сидел враг, бывшая жена посмотрела на него и заплакала, в этот момент он простил ее, и они заплакали вместе.
Потом была, какая то суета, появлялись люди, они шептались, уходили, отец лежал в спальне и мальчик никак не мог заставить себя туда зайти.
К вечеру в квартире стоял гроб, непохожий и чужой в нем лежал мужик совсем не тот, которого любил мальчик, к ночи в квартире остались вдвоем только мальчик и женщина, разрушавшая его мир, она сидела вся в черном возле стола и пила что–то из высокого стакана.
.
Валерий Зеленогорский
Ночной рассказ. Медленно и печально.
Есть люди, которых не приглашают на день рождения по причине необузданности нрава или за неумеренность в еде и выпивке, нашего героя, назовем его Лукианов, не звали только на похороны, была у него страсть вдов безутешных, соблазнять, пока еще тело усопшего не остыло.
Ну, если бы год прошел, вдова успокоилась, черное сняла, подходи, пробуй, а Лукианов только, у гроба раскрытого любил утешить вдову.
В жизни обычной он вполне нормальный был, семья, дети, работа престижная все нормально, но вдруг, у кого–то муж покидает земную юдоль, Лукианов, тут как тут, черное наденет и к вдове прямиком. Сядет у гроба с любимым мужем и начинает сочувствовать, да так зажигательно, с такой скорбью, что вдова глазам не верит, а ведь в жизни так не дружили, вон как убивается друг сердешный. Все уже ушли и родственники и дети, а он сидит и скорбит возле вдовы и руку ей сжимает, вдова говорит – идите домой, вас семья ждет, нет — говорит Лукианов, я с вами побуду, эта ночь Вам принадлежит, какого человека потеряли, к утру вдова теряла чувство реальности и Лукианов, на волне сочувствия и скорби убеждал вдову, слиться с ней в экстазе, для разрядки, чтобы в день скорби хватило сил пережить горе. Как человек интеллигентный, он делал это бережно и печально, не переходя грань дозволенного, никаких вольностей и извращений, достойно и мужественно, вдовы, всегда кричали от горя, но никто не мешал им страдать, как убивается, говорили родственники, и жалели вдову, бьющуюся в руках соблазнителя.
На следующий день , панихида и похороны, Лукианов поддерживал вдову и на поминках, говорил трогательные слова, скорбил, какого человека потеряли, не чокаемся и тут же нескорбным голосом без паузы, командовал:
— Передайте баклажаны.
Потом закусывал основательно, после горячего тихо шептал вдове выйти из-за стола в ванну умыть лицо, опухшее от слез, и еще раз овладевал ею, для ее же блага. «Так легче перенести потерю любимого,» — уверенно и твердо говорил Лукианов. Он знал это из прошлого опыта с другими вдовами, после этого интерес его иссякал, вдовы звали его на девять дней и на сороковины, но Лукианов не приходил, считал свою миссию исполненной и не беспокоил вдов своим присутствием, не желал оскорбить воспоминаниями о случившемся страдающую душу.
Истоки его косвенной некрофилии лежат в его глубоко законспирированном прошлом, человек не айсберг, в глубине его не холодная пучина, а лава горячая, у Лукианова все началось с юности прыщавой, когда мама заболела резко, жила, а потом раз и заболела
Папа Лукианов, больную жену в клинику сплавил, а сам стал открыто с бабой жить, мерзкой и здоровой, сын видеть не мог , как угасает мать, плакал ночами, приходил к ней, но она уже никого не узнавала, кололи ее препаратами, которые боль снимали, а вместе с болью уходила память о том ,где она сейчас, она уже была по дороге туда, где ничего нет.
Мама умерла весной, а летом папа привел в дом эту женщину, она выбросила из шкафов все мамины платья, а папа убрал фотографии, и оказалось, что как бы мамы не было.
Лукианов жил с ними, сжав зубы, не прощая папе счастливого смеха на завтраке и в спальне, он ненавидел его новую жену и не скрывал этого, она тоже не очень скрывала свое стойкое желание отправить его в интернат, что его духу в доме не было
Интернат был хороший, для детей разведчиков, выполняющих долг, Лукианов жил там, не выезжая, остальные дети в выходные ездили домой, но он не ездил, не хотел видеть рожу этой бабы и папочки, вилявшим хвостом перед этой сучкой.
Перед выпускным вечером позвонила соседка и сказала, что папа умирает и надо с ним попрощаться, он ехал на электричке, потом долго в метро и трамвае, и со страхом зашел в свой дом, когда-то теплый и родной, он долго стоял на площадке верхнего этажа, никак не мог собраться с духом.
Потом загудела сирена ,,Скорой,,, и в подъезд вбежали врачи с баллоном кислорода и какими–то чемоданами, они вошли в квартиру, где он раньше жил, и вскоре вышли потные и равнодушные, один толстый, видимо врач сказал:
— На хера вызывать к покойнику! Ну что за люди?
Лукианов заплакал и понял, что он совсем один остался на этом свете, а папа, которого он терзал, все эти три года, умер, и он больше никогда его не увидит .Он вошел в квартиру, в комнате сидел враг, бывшая жена посмотрела на него и заплакала, в этот момент он простил ее, и они заплакали вместе.
Потом была, какая то суета, появлялись люди, они шептались, уходили, отец лежал в спальне и мальчик никак не мог заставить себя туда зайти.
К вечеру в квартире стоял гроб, непохожий и чужой в нем лежал мужик совсем не тот, которого любил мальчик, к ночи в квартире остались вдвоем только мальчик и женщина, разрушавшая его мир, она сидела вся в черном возле стола и пила что–то из высокого стакана.
.