«Она не пряталась и с удовольствием становилась дичью…»
1 ноября, 2018 8:43 дп
Валерий Зеленогорский
К ЧАЮ. Утраченные иллюзии.
Элеонора бы женщиной самодостаточной, пятьдесят с хвостиком, и хвостик её совсем ещё не завял, дважды вдова, две квартиры и две дачи, давали ей прочный фундамент, а работа на кафедре химии тонких волокон завершала этот колосс, на весьма стройных, не по годам ногах.
Она была в пассивном поиске, сама никого не искала, но если какой-нибудь охотник прицеливался, она не пряталась и с удовольствием становилась дичью.
Вот и в этот раз было также, в модном кафе в обед, рядом сидел седовласый господин, респектабельный и импозантный, на вид учёный, но не жалкий профессор из второразрядного вуза, а эксперт правительства по законодательству, вдовец, это она определяла по своему навигатору, она чувствовала свободных мужчин.
Когда он вышел курить на улицу, она тоже вышла, достала сигареты и замешкалась с зажигалкой, он галантно услужил ей, они посетовали друг другу о кознях кровавого режима по запрету курения, пошутили и обменялись телефонами, две недели они болтали, иногда обедали, но до ужина пока еще не дошло, и тогда Элеонора решила — пора и пригласила милого дружка, так она его звала, к себе в гости в высотку на площади Восстания.
Он пришёл, с цветами, вином и двухэтажной коробкой конфет, которые теперь не делают, один этаж был конфетный, а второй — шоколадные бутылочки с ромом, коньяком и ликёрами.
Всё было мило, они даже потанцевали, он даже поцеловал её твердыми губами и она сказала ему после танца: «Иди, освежись»
Когда он вернулся в одних трусах, она отметила ещё крепкую фигуру и прикрутила ночник, потом она вспомнила, что забыла освежить туман своих духов, войдя в ванную комнату она ошалела, на её прелестном манекене-головке висела седая накладка его шевелюры, а в её стакане для полоскания сияла его пасть.
Она вернулась в комнату, накинув халат, а потом упала, изобразив приступ астмы, и он ушёл, понял, что приступ притворный…
Больше они не виделись и с тех пор она всегда треплет за голову новых кавалеров и целуется с языком, чтобы понять, а не съёмные ли у нас протезы… Век живи, век учись, и на старуху бывает проруха
Валерий Зеленогорский
К ЧАЮ. Утраченные иллюзии.
Элеонора бы женщиной самодостаточной, пятьдесят с хвостиком, и хвостик её совсем ещё не завял, дважды вдова, две квартиры и две дачи, давали ей прочный фундамент, а работа на кафедре химии тонких волокон завершала этот колосс, на весьма стройных, не по годам ногах.
Она была в пассивном поиске, сама никого не искала, но если какой-нибудь охотник прицеливался, она не пряталась и с удовольствием становилась дичью.
Вот и в этот раз было также, в модном кафе в обед, рядом сидел седовласый господин, респектабельный и импозантный, на вид учёный, но не жалкий профессор из второразрядного вуза, а эксперт правительства по законодательству, вдовец, это она определяла по своему навигатору, она чувствовала свободных мужчин.
Когда он вышел курить на улицу, она тоже вышла, достала сигареты и замешкалась с зажигалкой, он галантно услужил ей, они посетовали друг другу о кознях кровавого режима по запрету курения, пошутили и обменялись телефонами, две недели они болтали, иногда обедали, но до ужина пока еще не дошло, и тогда Элеонора решила — пора и пригласила милого дружка, так она его звала, к себе в гости в высотку на площади Восстания.
Он пришёл, с цветами, вином и двухэтажной коробкой конфет, которые теперь не делают, один этаж был конфетный, а второй — шоколадные бутылочки с ромом, коньяком и ликёрами.
Всё было мило, они даже потанцевали, он даже поцеловал её твердыми губами и она сказала ему после танца: «Иди, освежись»
Когда он вернулся в одних трусах, она отметила ещё крепкую фигуру и прикрутила ночник, потом она вспомнила, что забыла освежить туман своих духов, войдя в ванную комнату она ошалела, на её прелестном манекене-головке висела седая накладка его шевелюры, а в её стакане для полоскания сияла его пасть.
Она вернулась в комнату, накинув халат, а потом упала, изобразив приступ астмы, и он ушёл, понял, что приступ притворный…
Больше они не виделись и с тех пор она всегда треплет за голову новых кавалеров и целуется с языком, чтобы понять, а не съёмные ли у нас протезы… Век живи, век учись, и на старуху бывает проруха