«Он был богат, но не алчен. Что бывает редко…»
23 декабря, 2021 11:37 дп
Альфред Кох
Альфред Кох:
Умер близкий мне человек — Дмитрий Зимин. Одно время мы много общались, встречались…
Потом, после моего отъезда, виделись редко. Лишь иногда он посылал мне, как теперь принято говорить, «лучи поддержки». Я с благодарностью их принимал.
Я отдавал себе отчет в том, какое у него тяжёлое положение и не настаивал на частых контактах… Да и его возраст, сами понимаете, уже не мальчик…
Леня Парфенов мне говорил, что он все время порывался ко мне приехать. Я его, разумеется, звал, но все никак: то одно, то другое, то захворает, то иноагентом назовут… Все было не с руки, все не кстати.
Теперь уж не увидимся. Во всяком случае на этом свете…
Я не знаю как он, но я любил с ним разговаривать. Часами. Всегда приятно общаться с человеком умнее тебя. А он был очевидно умнее. Просто даже и говорить не чем… Поэтому я свою корысть в этих разговорах видел. А видел ли он? Вряд ли… Хотя общался охотно и подолгу…
Помню как он очень точно и емко охарактеризовал «Мастера и Маргариту» как евангелие для шестидесятников. Я был в шоке от просторы и глубины этой оценки. Это был большой интеллект. Редкий по масштабу.
Он был богат, но не алчен. Что бывает редко. Отзывчивый, необычно щедрый. Относящийся к деньгам с умом, но без пиетета. Он показал мне правильное к ним отношение, которого я теперь стараюсь придерживаться и сам. Всегда проще показать, чем долго объяснять как правильно.
Впрочем, он это не только мне, но и нам всем показал. И задал планку. Очень высокую. Мало кто ее достигает. Но я знаю, что есть люди (в том числе и очень богатые) которые стремятся ее достичь. И в этом их желании есть и его вклад. Его пример. Обаяние его личности.
Когда говорят о людях, которые служат примером для меня, то я вспоминаю Дмитрия Борисовича одним из первых. Наряду с Лерой Новодворской, Егором Гайдаром, Борей Немцовым и Виктором Степановичем Черномырдиным.
Есть, разумеется, много других, но вы их не знаете, поэтому и говорить о них нет смысла….
До меня долго доходит, а с возрастом еще медленнее. И масштаб и роль многих важных для меня людей я зачастую окончательно начинаю понимать уже после их смерти.
Но в случае с Зиминым это не так. Его масштаб я как-то сразу понял. После первой же встречи с ним, которая случилась уж не двадцать ли пять лет назад?
А еще пятнадцать лет назад он катался на горных лыжах… Говорил, что после 75 — завяжет, опасно: кости становятся тонкими и хрупкими. Он вопрос изучил и поставил себе такой предел. Он даже в этом был ученым и докапывался до сути явления во всех ситуациях…
Что ж, по сравнению с большинством вышеперечисленных, он прожил долгую жизнь. Тут уж как говориться — грех жаловаться. А все равно горько. Сиротливо. Одиноко.
Когда человек умирает молодым — то люди плачут потому, что им его жалко: мог бы еще пожить, порадоваться, что-то успеть сделать…
Когда человек умирает старым, люди тоже плачут. Потому, что им себя жалко. Им плохо без этого человека. Страшно и неуютно. Поэтому они и плачут.
Вот и я плачу. Мне плохо без Зимина. Страшно и неуютно. Он самим фактом своего прибывания среди нас делал нашу жизнь легче.
Много чего плохого происходит. «А зато где-то там есть Дмитрий Борисович, который все понимает и с которым можно поговорить. Вот взять телефон и обсудить все это дерьмо…» — говорил я себе. И печаль отступала.
А теперь, когда тоска подступит к горлу, кого вспомнить? Кому позвонить? Уж почти что и некому… Ну вот, я уже начал брюзжать как старик… Зимин себе такого не позволял…
Прощай, великий человек. Пусть земля тебе будет пухом. Царствие тебе небесное.
Вечная память.
Альфред Кох
Альфред Кох:
Умер близкий мне человек — Дмитрий Зимин. Одно время мы много общались, встречались…
Потом, после моего отъезда, виделись редко. Лишь иногда он посылал мне, как теперь принято говорить, «лучи поддержки». Я с благодарностью их принимал.
Я отдавал себе отчет в том, какое у него тяжёлое положение и не настаивал на частых контактах… Да и его возраст, сами понимаете, уже не мальчик…
Леня Парфенов мне говорил, что он все время порывался ко мне приехать. Я его, разумеется, звал, но все никак: то одно, то другое, то захворает, то иноагентом назовут… Все было не с руки, все не кстати.
Теперь уж не увидимся. Во всяком случае на этом свете…
Я не знаю как он, но я любил с ним разговаривать. Часами. Всегда приятно общаться с человеком умнее тебя. А он был очевидно умнее. Просто даже и говорить не чем… Поэтому я свою корысть в этих разговорах видел. А видел ли он? Вряд ли… Хотя общался охотно и подолгу…
Помню как он очень точно и емко охарактеризовал «Мастера и Маргариту» как евангелие для шестидесятников. Я был в шоке от просторы и глубины этой оценки. Это был большой интеллект. Редкий по масштабу.
Он был богат, но не алчен. Что бывает редко. Отзывчивый, необычно щедрый. Относящийся к деньгам с умом, но без пиетета. Он показал мне правильное к ним отношение, которого я теперь стараюсь придерживаться и сам. Всегда проще показать, чем долго объяснять как правильно.
Впрочем, он это не только мне, но и нам всем показал. И задал планку. Очень высокую. Мало кто ее достигает. Но я знаю, что есть люди (в том числе и очень богатые) которые стремятся ее достичь. И в этом их желании есть и его вклад. Его пример. Обаяние его личности.
Когда говорят о людях, которые служат примером для меня, то я вспоминаю Дмитрия Борисовича одним из первых. Наряду с Лерой Новодворской, Егором Гайдаром, Борей Немцовым и Виктором Степановичем Черномырдиным.
Есть, разумеется, много других, но вы их не знаете, поэтому и говорить о них нет смысла….
До меня долго доходит, а с возрастом еще медленнее. И масштаб и роль многих важных для меня людей я зачастую окончательно начинаю понимать уже после их смерти.
Но в случае с Зиминым это не так. Его масштаб я как-то сразу понял. После первой же встречи с ним, которая случилась уж не двадцать ли пять лет назад?
А еще пятнадцать лет назад он катался на горных лыжах… Говорил, что после 75 — завяжет, опасно: кости становятся тонкими и хрупкими. Он вопрос изучил и поставил себе такой предел. Он даже в этом был ученым и докапывался до сути явления во всех ситуациях…
Что ж, по сравнению с большинством вышеперечисленных, он прожил долгую жизнь. Тут уж как говориться — грех жаловаться. А все равно горько. Сиротливо. Одиноко.
Когда человек умирает молодым — то люди плачут потому, что им его жалко: мог бы еще пожить, порадоваться, что-то успеть сделать…
Когда человек умирает старым, люди тоже плачут. Потому, что им себя жалко. Им плохо без этого человека. Страшно и неуютно. Поэтому они и плачут.
Вот и я плачу. Мне плохо без Зимина. Страшно и неуютно. Он самим фактом своего прибывания среди нас делал нашу жизнь легче.
Много чего плохого происходит. «А зато где-то там есть Дмитрий Борисович, который все понимает и с которым можно поговорить. Вот взять телефон и обсудить все это дерьмо…» — говорил я себе. И печаль отступала.
А теперь, когда тоска подступит к горлу, кого вспомнить? Кому позвонить? Уж почти что и некому… Ну вот, я уже начал брюзжать как старик… Зимин себе такого не позволял…
Прощай, великий человек. Пусть земля тебе будет пухом. Царствие тебе небесное.
Вечная память.