«Один и тот же коллективный человек…»
29 августа, 2019 1:50 пп
Яков Миркин
Что бы ни происходило в России последние 200 лет, кажется, что перед нами – один и тот же коллективный человек, имеющий свой характер. Какую бы форму правления ни избрала Россия, это по сути дела одна и та же модель государства. За всеми «измами» скрывается одно и то же лицо. И не имеет значения, что сегодня на дворе — царизм, большевизм, развитой социализм, либерализм, капитализм с нечеловеческим лицом или что-то еще?
Суть этого коллективного человека – любовь к большим вертикальным структурам, к иерархиям, страсть прятаться под их ветками, чтобы быть защищенным, как бы они ни назывались – государство, корпорация. И абсолютное неверие в то, что в минуты роковые, в час «Х» эта защита придет. И поэтому частное поведение – как волка – одиночки в лесу, с надлежащей агрессивностью, чтобы по-быстрому схватить и унести в свое личное закольцованное владение. Не верь, не бойся, не проси. Никто не поможет. Защити себя сам.
Государства в экономике должно быть больше. Крупных корпораций – больше. Всё в одних руках – больше. Защиты – больше. Бесплатного – больше. По всем замерам, только 10 -12% населения готовы жить на свой страх и риск.
Кстати, это не только Россия. Международный проект социологов по изучению национальных характеров «World Values Survey» (worldvaluessurvey.org) видит этого коллективного человека по всему периметру Восточной Европы, где жестче, где помягче. И Чехия, и Польша, и Украина, и балтийские страны – не исключение.
Откуда это?
Мы – те, кто в большинстве своем не имел семейной собственности. Кто не успел ее создать между выходом из крепостного владения и входом в диктатуру пролетариата. До 1861 г. даже вопрос не стоял. В XX веке каждое поколение семей, каждые четверть века теряло собственность (войны, революции, национализация, коллективизация, инфляции, девальвации, реформы, переделы собственности, кризисы). Земля, дом, финансовые активы, растущие с каждым поколением – этого массового корпуса общества попросту не было.
Нет его еще и сегодня. Нет собственности – нет самостоятельности – нет свободы. Но есть страстное желание ухватить хотя бы что-то, когда за дверью риски, давление и камень, сквозь который нужно прорасти.
Там, где была хотя бы какая-то ниша для собственности, поведение свободнее. В России еще остались следы этих людей. Они даже сегодня, может быть, чуть зажиточнее. Сибирь (потомки переселенцев), люди Севера России (Архангельск), казаки – потомки тех, кто бежал от крепости на границу. Эмигранты, потомки которых вернулись, чтобы в 1990-х сделать состояния. Старообрядцы, которые по деловитости могли перещеголять протестантов и даже знаменитых американских «воспов» (WASP). И даже в центральной России есть такие острова. В Орловской области до сих пор видна разница между «закрепощенными» и «свободными» селами.
В Прибалтике крепостное право было отменено на 40 лет раньше, чем в России. В Польше – на 50 лет. Другая жизнь, другое имущество, пробравшееся даже через советское время.
Какое государство из этого строится?
Государство людей, закрепощенных отсутствием собственности. Прикрепленных к месту пропитания. Пространство вертикальных структур, расходующих людей как ресурсы. Сверхконцентрации власти. Постоянных переделов собственности. Нас сжимают, а мы упорно принимаем старую форму, примерно XVIII века.
Это что-то другое, чем государство эмигрантов, которое всегда жестче, агрессивнее, инновационнее. Иное, чем государство – собрание свободных, рискующих людей, которое неизбежно выиграет у государства людей закрепощенных. И это не зажиточное государство людей с каменными домами, которое мягче и осторожнее, чем государство голытьбы.
Это что-то совсем другое. Такое государство живет рывками. Отстает –а затем, как волк, делает прыжок. Оно эффективно, когда его пытаются откусить. Заведомо, на расстоянии веков, обречено на проигрыш, потому что расходует людей, как солому. Обречено еще и потому, что рабская, по сути, модель, прикрепленное бытие – всегда проигрывает тем, кто может найти баланс между свободой и принуждением, но обязательно в пользу свободы действовать и дышать.
Это государство, которое всегда делает ошибки. Государство радикалов. Любая реформа, кроме тех, что пытались сделать убиенные Александр II и Столыпин, – беда и потоп. Триста лет реформ в России, модернизационные рывки, множественные попытки догнать Запад, политические перевороты – всё это всегда, за немногими исключениями, происходило в экстремальных формах, с высокой волатильностью, с точками выбора, в которых принималась не золотая середина, а способы достижения целей с наибольшими потерями.
«Они не хотели, чтобы мы богатели». Это сказала женщина, взявшая в 90-х кусок земли. Она очень любила работать. Мыслила живностью и плодами земли от горизонта до горизонта. «Я спала в сезон по три часа». Через десять лет она все потеряла.
Фундаментальный закон управления «от противного».
Когда нужно снижать налоги – мы их повышаем. Когда процент должен сталкиваться вниз – он взвинчивается вверх. Когда валюта должна быть дешевле – мы ее укрепляем. Когда внутри страны нужны длинные деньги – мы их выталкиваем. Когда всем нужны кредиты – мы им делаем «чик – чик». Когда нужно бороться с немонетарной инфляцией – мы воюем с монетарной. Когда нужно много государства – мы от него избавляемся. Когда нужно мало государства – мы забираемся под него по самое «не горюй». Когда нужно звать иностранцев – мы их гоним взашей. Когда надо от них оборониться – мы зовем их во всё горло. Когда нужно больше свободы – наступает скука смертная. Когда нужно меньше – бери – не хочу.
Мы все время ошибаемся. Чтобы понять, почему это так, наверное, нужно долго трудиться на почве социальной биологии, антропологии, отечественной истории, климатологии, а также метафизики.
Но одно из объяснений – это сверхцентрализация власти. В этом случае власть обречена на ошибки и на копирование. Когда общество не развивается органически, оно вынуждено копировать или имитировать. Копировали Голландию, Германию, Францию, Великобританию, США, снова Германию.
Завтра будем копировать азиатских тигров и, конечно, Китай, смешанный с Беларусью и Узбекистаном. С теми же результатами.
Мы наших я
Среди нас есть – либералы; государственники; негативисты; искатели заговоров; монархисты; циники; евразийцы; поэты; знающие всё; не знающие ничего; идеалисты; советские люди; радикалы; и, наконец, просто те, кто живет частной жизнью.
Но мы в самых сокровенных, сущностных своих чертах – одно и то же. Все растет из коллективной модели поведения. Он, родимый, «коллективный человек» всё сам устраивает — и модель российского государства, и социальный уклад, и то, в чьих руках собственность. Всё от него – и модель экономики, и даже наш несчастный финансовый рынок вместе с его блудными детьми – банками.
Мы – народ, освоивший и удержавший одну восьмую земной суши. Мы – номер один в мире по запасам ресурсов (лес, вода, топливо, металлы). Мы – один из самых вооруженных народов мира.
Но наш знаменитый коллективизм, внушенный нам с детства, оборачивается самым отчаянным индивидуализмом, гораздо худшим, чем в «золотом миллиарде». «С волками жить – по-волчьи выть». Это коллективизм служилого человека. Подчинения интересам государства, а не общества. Служения власти, тоннам, баррелям, мегаваттам, кубометрам вынутой и перемещенной земли. Качество жизни – по остаточному принципу. Россия – на 93 – 95-м месте в мире по продолжительности жизни (2018).
Наша особая духовность и соборность – выдумка. Это ведь гордыня, смертный грех. Но есть стойкость, есть доброта и мягкость, есть милосердие, есть сила выстоять в самые тяжкие времена, встать всем вместе и не согнуться.
Победить, совершить чудо.
Община как основа всего? Знаменитый Глазычев: «Детский вопрос: с какого времени существует крестьянская община? …Сельская община насаждается барабанным боем и порками в начале 19 века, как неизбежно необходимый способ переложения структурной работы по сбору податей и недоимок на народонаселение, экономя, к тому же, на жалованье низовых чиновников… Община насаждалась искусственно поверх реальной традиции всех архаических обществ – так называемых помочей.»
Мы – люди времянок. Не рассчитывая особенно на будущее, веками строили не дома, а времянки, и всё, что осталось от жизни пяти веков назад – не каменные города, а церкви, монастыри да царские дворцы. Мы не думам о дальнем будущем, хотя изводим тонны бумаги на проспекты и перспективы. Мы просто живем, понимая, что «здесь и сейчас» намного важнее, чем «где-то и потом». Мы создали великую культуру. Все остальное — краткосрочно и будет смыто волной времени через 50 – 100 лет.
Мы – народ заборов. Мы огораживаемся друг от друга, возводим заборы в три этажа, мы создаем закрытые пространства, потому что в открытости – слабость и риски.
Так устроена жизнь.
Мы, как служилые люди – вороваты, но готовы отдать последнюю рубашку. Мы не считаемся с деньгами, мы разбрасываемся деньгами, мы чудовищно, сюрреалистически иррациональны, вечно наказывая самих себя.
Мы бываем жестоки. Доля тех, кто хотел бы часто или иногда «перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас», никогда не опускалась ниже 45 – 46% в 1995 – 2011 гг. (Институт социологии РАН, 2011).
Мы умеем делать невероятное во всех стихиях, мы строим пирамиды, пренебрегая мелкими вещами, составляющими наш быт. Мы не любим и плохо делаем их. Мы не подчиняем себя своим домам, не сходим по ним с ума, как центру вселенной. Мы – не Чехия, не Германия, мы – не домочадцы.
Мы – талантливы, мы создали десятки новых творений, но мы все время догоняли. Всегда делали рывки, чтобы модернизироваться. Все европейские нации приложились к нашей земле, и в нашем великом языке болтается гремучая взвесь из десятка их языков, а заодно греческого и тюркских.
Мы вынуждены докармливать себя в садах и огородах, в серой экономике. Это – рабская модель. Больше 40% аграрной продукции России производится в личных подсобных хозяйствах.
Мы в общем-то не любим друг друга. За границей мы немедленно ассимилируемся и в третьем поколении полностью растворяемся в других народах. Мы не держимся вместе, мы не выступаем сплоченной общиной, рассыпаясь и выживая кто как может.
Мы устали. Триста лет войн, революций, диктатур, эмиграции, рассыпания по окрестному пространству. Мы сокращаемся, оставляя всё больше пустот на карте. Мы не можем найти себе места – нас веками бросало от одной великой идеи к другой, и все они – занесенные издалека. Мы создаем только гигантские сооружения и растрачиваем силы народа и сам народ.
И мы – чудо приспособления. За пять лет, с 1917 по 1922 год возник из «царского» — советский человек. Со всеми его красными знаменами.
За пять лет, с 1990 по 1995 г. из «коммуниста» вырос истинно верующий, крестящийся напропалую.
Сегодня становится на ноги «государственный» человек. Иерархический, технический, с функциональной моралью.
Самое смешное, что это может быть один и тот же человек.
Дорога на холм
Должно наступить время изменений в «коллективной модели поведения». Просто, чтобы выжить на расстоянии в несколько сот лет. Нас заставит это сделать всё нарастающий поток внешних изменений, с которым ничего поделать нельзя.
Нам может это не нравиться, мы можем сколько угодно кричать и чем-то там размахивать, но это просто факт жизни – выживают те общества, которые могут дать больше свободы для инноваций, творчества, агрессии в создании нового, для коллективизма стаи из людей, стремящихся к лучшему качеству жизни, на новые поля для пропитания. Обычная история с динозаврами – и всеми остальными. Одни растворились – а другие выжили.
Но что создавать?
Обычную вещь. Открытую, социальную рыночную экономику, совершившую собственное «экономическое чудо». Прошедшую посткризисную модернизацию. Создающую высокую добавленную стоимость. Основанную на уважении к жизни, обществу и государству как способу защитить, помочь и взбодрить всех.
Только в такой экономике имущество семей будет защищено – и будет прирастать, процветая.
Это отрывок из книги «Правила бессмысленного финансового поведения»
Где взять книгу?
в издательстве «АСТ» https://ast.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo-povede…/
В «Лабиринте» https://www.labirint.ru/books/677049/
В book24 https://book24.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo-po…/…
В ozon (бестселлер) https://www.ozon.ru/context/detail/id/148615801/
Электронная, аудио в ЛитРес, хит продаж — https://www.litres.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo…/
В Читай-городе https://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/1165603/
В «Буквоеде» в Петербурге — https://www.bookvoed.ru/book?id=9330802
В книжных магазинах «Читай Город — Новый Книжный», Библио-Глобус
Яков Миркин
Что бы ни происходило в России последние 200 лет, кажется, что перед нами – один и тот же коллективный человек, имеющий свой характер. Какую бы форму правления ни избрала Россия, это по сути дела одна и та же модель государства. За всеми «измами» скрывается одно и то же лицо. И не имеет значения, что сегодня на дворе — царизм, большевизм, развитой социализм, либерализм, капитализм с нечеловеческим лицом или что-то еще?
Суть этого коллективного человека – любовь к большим вертикальным структурам, к иерархиям, страсть прятаться под их ветками, чтобы быть защищенным, как бы они ни назывались – государство, корпорация. И абсолютное неверие в то, что в минуты роковые, в час «Х» эта защита придет. И поэтому частное поведение – как волка – одиночки в лесу, с надлежащей агрессивностью, чтобы по-быстрому схватить и унести в свое личное закольцованное владение. Не верь, не бойся, не проси. Никто не поможет. Защити себя сам.
Государства в экономике должно быть больше. Крупных корпораций – больше. Всё в одних руках – больше. Защиты – больше. Бесплатного – больше. По всем замерам, только 10 -12% населения готовы жить на свой страх и риск.
Кстати, это не только Россия. Международный проект социологов по изучению национальных характеров «World Values Survey» (worldvaluessurvey.org) видит этого коллективного человека по всему периметру Восточной Европы, где жестче, где помягче. И Чехия, и Польша, и Украина, и балтийские страны – не исключение.
Откуда это?
Мы – те, кто в большинстве своем не имел семейной собственности. Кто не успел ее создать между выходом из крепостного владения и входом в диктатуру пролетариата. До 1861 г. даже вопрос не стоял. В XX веке каждое поколение семей, каждые четверть века теряло собственность (войны, революции, национализация, коллективизация, инфляции, девальвации, реформы, переделы собственности, кризисы). Земля, дом, финансовые активы, растущие с каждым поколением – этого массового корпуса общества попросту не было.
Нет его еще и сегодня. Нет собственности – нет самостоятельности – нет свободы. Но есть страстное желание ухватить хотя бы что-то, когда за дверью риски, давление и камень, сквозь который нужно прорасти.
Там, где была хотя бы какая-то ниша для собственности, поведение свободнее. В России еще остались следы этих людей. Они даже сегодня, может быть, чуть зажиточнее. Сибирь (потомки переселенцев), люди Севера России (Архангельск), казаки – потомки тех, кто бежал от крепости на границу. Эмигранты, потомки которых вернулись, чтобы в 1990-х сделать состояния. Старообрядцы, которые по деловитости могли перещеголять протестантов и даже знаменитых американских «воспов» (WASP). И даже в центральной России есть такие острова. В Орловской области до сих пор видна разница между «закрепощенными» и «свободными» селами.
В Прибалтике крепостное право было отменено на 40 лет раньше, чем в России. В Польше – на 50 лет. Другая жизнь, другое имущество, пробравшееся даже через советское время.
Какое государство из этого строится?
Государство людей, закрепощенных отсутствием собственности. Прикрепленных к месту пропитания. Пространство вертикальных структур, расходующих людей как ресурсы. Сверхконцентрации власти. Постоянных переделов собственности. Нас сжимают, а мы упорно принимаем старую форму, примерно XVIII века.
Это что-то другое, чем государство эмигрантов, которое всегда жестче, агрессивнее, инновационнее. Иное, чем государство – собрание свободных, рискующих людей, которое неизбежно выиграет у государства людей закрепощенных. И это не зажиточное государство людей с каменными домами, которое мягче и осторожнее, чем государство голытьбы.
Это что-то совсем другое. Такое государство живет рывками. Отстает –а затем, как волк, делает прыжок. Оно эффективно, когда его пытаются откусить. Заведомо, на расстоянии веков, обречено на проигрыш, потому что расходует людей, как солому. Обречено еще и потому, что рабская, по сути, модель, прикрепленное бытие – всегда проигрывает тем, кто может найти баланс между свободой и принуждением, но обязательно в пользу свободы действовать и дышать.
Это государство, которое всегда делает ошибки. Государство радикалов. Любая реформа, кроме тех, что пытались сделать убиенные Александр II и Столыпин, – беда и потоп. Триста лет реформ в России, модернизационные рывки, множественные попытки догнать Запад, политические перевороты – всё это всегда, за немногими исключениями, происходило в экстремальных формах, с высокой волатильностью, с точками выбора, в которых принималась не золотая середина, а способы достижения целей с наибольшими потерями.
«Они не хотели, чтобы мы богатели». Это сказала женщина, взявшая в 90-х кусок земли. Она очень любила работать. Мыслила живностью и плодами земли от горизонта до горизонта. «Я спала в сезон по три часа». Через десять лет она все потеряла.
Фундаментальный закон управления «от противного».
Когда нужно снижать налоги – мы их повышаем. Когда процент должен сталкиваться вниз – он взвинчивается вверх. Когда валюта должна быть дешевле – мы ее укрепляем. Когда внутри страны нужны длинные деньги – мы их выталкиваем. Когда всем нужны кредиты – мы им делаем «чик – чик». Когда нужно бороться с немонетарной инфляцией – мы воюем с монетарной. Когда нужно много государства – мы от него избавляемся. Когда нужно мало государства – мы забираемся под него по самое «не горюй». Когда нужно звать иностранцев – мы их гоним взашей. Когда надо от них оборониться – мы зовем их во всё горло. Когда нужно больше свободы – наступает скука смертная. Когда нужно меньше – бери – не хочу.
Мы все время ошибаемся. Чтобы понять, почему это так, наверное, нужно долго трудиться на почве социальной биологии, антропологии, отечественной истории, климатологии, а также метафизики.
Но одно из объяснений – это сверхцентрализация власти. В этом случае власть обречена на ошибки и на копирование. Когда общество не развивается органически, оно вынуждено копировать или имитировать. Копировали Голландию, Германию, Францию, Великобританию, США, снова Германию.
Завтра будем копировать азиатских тигров и, конечно, Китай, смешанный с Беларусью и Узбекистаном. С теми же результатами.
Мы наших я
Среди нас есть – либералы; государственники; негативисты; искатели заговоров; монархисты; циники; евразийцы; поэты; знающие всё; не знающие ничего; идеалисты; советские люди; радикалы; и, наконец, просто те, кто живет частной жизнью.
Но мы в самых сокровенных, сущностных своих чертах – одно и то же. Все растет из коллективной модели поведения. Он, родимый, «коллективный человек» всё сам устраивает — и модель российского государства, и социальный уклад, и то, в чьих руках собственность. Всё от него – и модель экономики, и даже наш несчастный финансовый рынок вместе с его блудными детьми – банками.
Мы – народ, освоивший и удержавший одну восьмую земной суши. Мы – номер один в мире по запасам ресурсов (лес, вода, топливо, металлы). Мы – один из самых вооруженных народов мира.
Но наш знаменитый коллективизм, внушенный нам с детства, оборачивается самым отчаянным индивидуализмом, гораздо худшим, чем в «золотом миллиарде». «С волками жить – по-волчьи выть». Это коллективизм служилого человека. Подчинения интересам государства, а не общества. Служения власти, тоннам, баррелям, мегаваттам, кубометрам вынутой и перемещенной земли. Качество жизни – по остаточному принципу. Россия – на 93 – 95-м месте в мире по продолжительности жизни (2018).
Наша особая духовность и соборность – выдумка. Это ведь гордыня, смертный грех. Но есть стойкость, есть доброта и мягкость, есть милосердие, есть сила выстоять в самые тяжкие времена, встать всем вместе и не согнуться.
Победить, совершить чудо.
Община как основа всего? Знаменитый Глазычев: «Детский вопрос: с какого времени существует крестьянская община? …Сельская община насаждается барабанным боем и порками в начале 19 века, как неизбежно необходимый способ переложения структурной работы по сбору податей и недоимок на народонаселение, экономя, к тому же, на жалованье низовых чиновников… Община насаждалась искусственно поверх реальной традиции всех архаических обществ – так называемых помочей.»
Мы – люди времянок. Не рассчитывая особенно на будущее, веками строили не дома, а времянки, и всё, что осталось от жизни пяти веков назад – не каменные города, а церкви, монастыри да царские дворцы. Мы не думам о дальнем будущем, хотя изводим тонны бумаги на проспекты и перспективы. Мы просто живем, понимая, что «здесь и сейчас» намного важнее, чем «где-то и потом». Мы создали великую культуру. Все остальное — краткосрочно и будет смыто волной времени через 50 – 100 лет.
Мы – народ заборов. Мы огораживаемся друг от друга, возводим заборы в три этажа, мы создаем закрытые пространства, потому что в открытости – слабость и риски.
Так устроена жизнь.
Мы, как служилые люди – вороваты, но готовы отдать последнюю рубашку. Мы не считаемся с деньгами, мы разбрасываемся деньгами, мы чудовищно, сюрреалистически иррациональны, вечно наказывая самих себя.
Мы бываем жестоки. Доля тех, кто хотел бы часто или иногда «перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас», никогда не опускалась ниже 45 – 46% в 1995 – 2011 гг. (Институт социологии РАН, 2011).
Мы умеем делать невероятное во всех стихиях, мы строим пирамиды, пренебрегая мелкими вещами, составляющими наш быт. Мы не любим и плохо делаем их. Мы не подчиняем себя своим домам, не сходим по ним с ума, как центру вселенной. Мы – не Чехия, не Германия, мы – не домочадцы.
Мы – талантливы, мы создали десятки новых творений, но мы все время догоняли. Всегда делали рывки, чтобы модернизироваться. Все европейские нации приложились к нашей земле, и в нашем великом языке болтается гремучая взвесь из десятка их языков, а заодно греческого и тюркских.
Мы вынуждены докармливать себя в садах и огородах, в серой экономике. Это – рабская модель. Больше 40% аграрной продукции России производится в личных подсобных хозяйствах.
Мы в общем-то не любим друг друга. За границей мы немедленно ассимилируемся и в третьем поколении полностью растворяемся в других народах. Мы не держимся вместе, мы не выступаем сплоченной общиной, рассыпаясь и выживая кто как может.
Мы устали. Триста лет войн, революций, диктатур, эмиграции, рассыпания по окрестному пространству. Мы сокращаемся, оставляя всё больше пустот на карте. Мы не можем найти себе места – нас веками бросало от одной великой идеи к другой, и все они – занесенные издалека. Мы создаем только гигантские сооружения и растрачиваем силы народа и сам народ.
И мы – чудо приспособления. За пять лет, с 1917 по 1922 год возник из «царского» — советский человек. Со всеми его красными знаменами.
За пять лет, с 1990 по 1995 г. из «коммуниста» вырос истинно верующий, крестящийся напропалую.
Сегодня становится на ноги «государственный» человек. Иерархический, технический, с функциональной моралью.
Самое смешное, что это может быть один и тот же человек.
Дорога на холм
Должно наступить время изменений в «коллективной модели поведения». Просто, чтобы выжить на расстоянии в несколько сот лет. Нас заставит это сделать всё нарастающий поток внешних изменений, с которым ничего поделать нельзя.
Нам может это не нравиться, мы можем сколько угодно кричать и чем-то там размахивать, но это просто факт жизни – выживают те общества, которые могут дать больше свободы для инноваций, творчества, агрессии в создании нового, для коллективизма стаи из людей, стремящихся к лучшему качеству жизни, на новые поля для пропитания. Обычная история с динозаврами – и всеми остальными. Одни растворились – а другие выжили.
Но что создавать?
Обычную вещь. Открытую, социальную рыночную экономику, совершившую собственное «экономическое чудо». Прошедшую посткризисную модернизацию. Создающую высокую добавленную стоимость. Основанную на уважении к жизни, обществу и государству как способу защитить, помочь и взбодрить всех.
Только в такой экономике имущество семей будет защищено – и будет прирастать, процветая.
Это отрывок из книги «Правила бессмысленного финансового поведения»
Где взять книгу?
в издательстве «АСТ» https://ast.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo-povede…/
В «Лабиринте» https://www.labirint.ru/books/677049/
В book24 https://book24.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo-po…/…
В ozon (бестселлер) https://www.ozon.ru/context/detail/id/148615801/
Электронная, аудио в ЛитРес, хит продаж — https://www.litres.ru/…/pravila-bessmyslennogo-finansovogo…/
В Читай-городе https://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/1165603/
В «Буквоеде» в Петербурге — https://www.bookvoed.ru/book?id=9330802
В книжных магазинах «Читай Город — Новый Книжный», Библио-Глобус