«Ну? Что у вас тут за херня?..»
19 апреля, 2020 3:21 пп
Андрей Бильжо
Андрей Бильжо:
Сашу Кабакова я побаивался.
Он был слишком величав, надменен и высокомерен.
Это была маска, которую он носил и с которой сросся. Что за ней мне неведомо.
Он смотрел на меня сверху вниз.
Он еще не был классиком, еще не вышло ни одной его книги, а он был уже для меня загадкой.
Я смотрел на него снизу вверх.
Дом Медика, моя первая выставка. 1982 год. Открытие. Вернисаж — слово тогда мало знакомое.
На открытии коллеги — врачи, карикатуристы.
И вдруг в холле, где моя выставка, появляется одинокая. степенная фигура Кабаков.
Мы встречались до этого пару раз в коридорах Литературки.
Мрачное лицо. Характерный наклон головы. Мол, ну что тут у вас за херня
К его пиджакам я привык потом , но тогда в 1982
я, чувствующий , стиль был просто сражен и заворожен.
И покорен. Нет, загипнотизирован
Потом мы работали в Коммерсанте вместе.
В книге » Петрович и другие»
Кабаков сказал о моем персонаже : » Петрович, страшное и великое дитя доктора Бильжо, останется в веках. Скромный психиатр, создавая этого голема, не представлял вероятно, кого он выпускает в жизнь.
Петрович — это не рисованный персонаж, даже не легендарный герой, даже не символ — он просто вся Россия. великая и ничтожная, смешная и страшная,родная до боли и омерзительная до кровавой рвоты. Все мы Петровичи,каждый ровно настолько,насколько он это в себе допускает или даже культивирует: жизнерадостный жлоб и мудрец, дефективный резонер и насмешник. Петрович — это Петрович. А кто не Петрович, того и нет вовсе.»
2001, ИД » Коммерсантъ» Никто лучше не сказал.
И сказал это Кабаков не глядя сверху вниз.
Я был горд тем,что Александр Абрамович удостоил меня еще раз своим вниманием.
А потом…
Однажды Александр Кабаков предложил мне писать в создаваемый тогда журнал «Саквояж», которым он будет руководить.
Это случилось в Италии в совместной литературно-художественной поездке. Тянулись тягостные минуты ожидания автобуса. Все последние байки и анекдоты были уже рассказаны, курильщики курили, некурящие дышали их дымом. Время от времени все замолкали. Тут-то он и сделал мне свое предложение. Мне показалось, что Александр Абрамович оговорился. Наверно, он хотел сказать «рисовать», но, так как вокруг стояли одни писатели, а художником был только я, сказал «писать». Чистый Фрейд.
Я решил, что, будучи человеком болезненно порядочным, Кабаков не стал исправлять свою оговорку. «Будь что будет», – подумал я – и в Москве написал первый текст. Кабаков позвонил и похвалил. Мне это было очень приятно. И вот я в течение двух лет ежемесячно вспоминал свои железнодорожные поездки – их запах, вкус, настроение, приключения – и перемены, которые эти поездки во мне совершали.
Так появилась на свет моя первая книга
«Заметки пассажира »
Благодаря Кабакову.
Спасибо и прости.
Я смотрю на тебя снизу вверх, а ты теперь точно сверху вниз. слегка наклонив голову.
Мол, ну? Что у вас тут за херня?
Противоречивый, самоуверенный, порядочный,безукоризненный пижон,любящий жизнь в ее мелочах
Андрей Бильжо
Андрей Бильжо:
Сашу Кабакова я побаивался.
Он был слишком величав, надменен и высокомерен.
Это была маска, которую он носил и с которой сросся. Что за ней мне неведомо.
Он смотрел на меня сверху вниз.
Он еще не был классиком, еще не вышло ни одной его книги, а он был уже для меня загадкой.
Я смотрел на него снизу вверх.
Дом Медика, моя первая выставка. 1982 год. Открытие. Вернисаж — слово тогда мало знакомое.
На открытии коллеги — врачи, карикатуристы.
И вдруг в холле, где моя выставка, появляется одинокая. степенная фигура Кабаков.
Мы встречались до этого пару раз в коридорах Литературки.
Мрачное лицо. Характерный наклон головы. Мол, ну что тут у вас за херня
К его пиджакам я привык потом , но тогда в 1982
я, чувствующий , стиль был просто сражен и заворожен.
И покорен. Нет, загипнотизирован
Потом мы работали в Коммерсанте вместе.
В книге » Петрович и другие»
Кабаков сказал о моем персонаже : » Петрович, страшное и великое дитя доктора Бильжо, останется в веках. Скромный психиатр, создавая этого голема, не представлял вероятно, кого он выпускает в жизнь.
Петрович — это не рисованный персонаж, даже не легендарный герой, даже не символ — он просто вся Россия. великая и ничтожная, смешная и страшная,родная до боли и омерзительная до кровавой рвоты. Все мы Петровичи,каждый ровно настолько,насколько он это в себе допускает или даже культивирует: жизнерадостный жлоб и мудрец, дефективный резонер и насмешник. Петрович — это Петрович. А кто не Петрович, того и нет вовсе.»
2001, ИД » Коммерсантъ» Никто лучше не сказал.
И сказал это Кабаков не глядя сверху вниз.
Я был горд тем,что Александр Абрамович удостоил меня еще раз своим вниманием.
А потом…
Однажды Александр Кабаков предложил мне писать в создаваемый тогда журнал «Саквояж», которым он будет руководить.
Это случилось в Италии в совместной литературно-художественной поездке. Тянулись тягостные минуты ожидания автобуса. Все последние байки и анекдоты были уже рассказаны, курильщики курили, некурящие дышали их дымом. Время от времени все замолкали. Тут-то он и сделал мне свое предложение. Мне показалось, что Александр Абрамович оговорился. Наверно, он хотел сказать «рисовать», но, так как вокруг стояли одни писатели, а художником был только я, сказал «писать». Чистый Фрейд.
Я решил, что, будучи человеком болезненно порядочным, Кабаков не стал исправлять свою оговорку. «Будь что будет», – подумал я – и в Москве написал первый текст. Кабаков позвонил и похвалил. Мне это было очень приятно. И вот я в течение двух лет ежемесячно вспоминал свои железнодорожные поездки – их запах, вкус, настроение, приключения – и перемены, которые эти поездки во мне совершали.
Так появилась на свет моя первая книга
«Заметки пассажира »
Благодаря Кабакову.
Спасибо и прости.
Я смотрю на тебя снизу вверх, а ты теперь точно сверху вниз. слегка наклонив голову.
Мол, ну? Что у вас тут за херня?
Противоречивый, самоуверенный, порядочный,безукоризненный пижон,любящий жизнь в ее мелочах