«Но кто сорвёт бутон моей любви, мне неведомо…»
16 июля, 2019 7:50 дп
Валерий Зеленогорский
Я — толстая девочка, я — жиробас, так зовут меня в моём выпускном классе, скоро бал, у меня два платья, но в каждом из них, я — толстая, я — такая, в нашей семье у всех такой обмен веществ, каждая калория пролетающая мимо, делится на десятки, как кассетная бомба и самый безобидный пончик с вишней из МАКа, превращается во мне в килотонны.
Я была в КВНе, я была готом, я был скинхедом, я была во всех субкультурах, но никто меня не полюбил, меня любят родители, кузина, две бабушки и один дедушка в Канаде, у меня пятый айфон, у меня два эйпэда, миникупер и квартира на «Соколе», но мне некого туда привести.
Скоро выпускной, у меня два платья: белое и красное, у меня белье «Агент провакотор» и две подвязки, мы уже дано проплатили Шевчуку за мэйкап и укладку, но кто сорвет бутон моей любви, мне неведомо.
Толстиков или Емельянов, Толстиков или Емельянов, быть или не быть, вот в чем вопрос, они не знают о моем плане, ни Толстиков, ни Емельянов, мне все равно, я хочу, что бы любой из них после встречи рассвета на Воробьевых горах сказал мне: «Поедем к тебе детка, я так устал».
И мы поедем ко мне, где уже накрыт стол: только шампанское и два бокала и белое белье, нежное, кружевное, как фата из американского фильма про счастье, где героиня просыпается утром, от щекотки синими гиацинтами или васильками, и запах, его, Толстикова или Емельянова, не важно, запах твоего мужчины, который скоро уйдет и громко хлопнет дверью, а у тебя не будет сил встать и захлопнуть дверь, потому что тебе все равно, Толстиков или Емельянов.
А потом будет звонить мама и волноваться, а ты ей промурлыкаешь, что счастлива, и скажешь лениво, не трогай меня, пойми меня как женщина женщину и мама поймет, она моя подруга, он знает, как оно бывает в первый раз.
И не скажет папе, который конечно не поймет, ведь я для него самая красивая и он всегда сжимает кулаки, когда я ухожу вечером.
А я пока не знаю, но я жду, и мне все равно Толстиков или Емельянов, еще ждать неделю, но у меня все готово…
Валерий Зеленогорский
Я — толстая девочка, я — жиробас, так зовут меня в моём выпускном классе, скоро бал, у меня два платья, но в каждом из них, я — толстая, я — такая, в нашей семье у всех такой обмен веществ, каждая калория пролетающая мимо, делится на десятки, как кассетная бомба и самый безобидный пончик с вишней из МАКа, превращается во мне в килотонны.
Я была в КВНе, я была готом, я был скинхедом, я была во всех субкультурах, но никто меня не полюбил, меня любят родители, кузина, две бабушки и один дедушка в Канаде, у меня пятый айфон, у меня два эйпэда, миникупер и квартира на «Соколе», но мне некого туда привести.
Скоро выпускной, у меня два платья: белое и красное, у меня белье «Агент провакотор» и две подвязки, мы уже дано проплатили Шевчуку за мэйкап и укладку, но кто сорвет бутон моей любви, мне неведомо.
Толстиков или Емельянов, Толстиков или Емельянов, быть или не быть, вот в чем вопрос, они не знают о моем плане, ни Толстиков, ни Емельянов, мне все равно, я хочу, что бы любой из них после встречи рассвета на Воробьевых горах сказал мне: «Поедем к тебе детка, я так устал».
И мы поедем ко мне, где уже накрыт стол: только шампанское и два бокала и белое белье, нежное, кружевное, как фата из американского фильма про счастье, где героиня просыпается утром, от щекотки синими гиацинтами или васильками, и запах, его, Толстикова или Емельянова, не важно, запах твоего мужчины, который скоро уйдет и громко хлопнет дверью, а у тебя не будет сил встать и захлопнуть дверь, потому что тебе все равно, Толстиков или Емельянов.
А потом будет звонить мама и волноваться, а ты ей промурлыкаешь, что счастлива, и скажешь лениво, не трогай меня, пойми меня как женщина женщину и мама поймет, она моя подруга, он знает, как оно бывает в первый раз.
И не скажет папе, который конечно не поймет, ведь я для него самая красивая и он всегда сжимает кулаки, когда я ухожу вечером.
А я пока не знаю, но я жду, и мне все равно Толстиков или Емельянов, еще ждать неделю, но у меня все готово…