«Не в силах более сдерживаться, наш гангстер горько расплакался…»
26 июля, 2017 10:10 дп
Евгения Лещинская
Тяжела и неказиста жизнь простого народного антисемита. Могу доказать на жизненном примере. Сын, было дело, работал общественным защитником угнетённых и обездоленных.
Ремарка.
Ежели душегуб не богат и не располагает лишними средствами для отмазки, на помощь бедолаге поспешит государство и выдаст ему халявную защиту из квалифицированных, надрессированных на такое дело адвокатов. Чтоб стояли, так сказать, насмерть на страже интересов злодея, et cetera !
Так вот. Случился как-то среди громил один из вполне приличной семьи. И хоть он давным-давно родню послал подальше, отбыв на вольный выпас, семья своего малютку по-прежнему любила и помнила. А когда он что-то учудил, подломил и забабахал, немедленно наняла дорогущего прайвет-адвоката с фамилией, допустим, Коган.
Убивец меж тем, ко всем прочим достоинствам, оказался еще и антисемитом, причем принципиальным (это мы всегда приветствуем!) Поэтому, следуя своей гражданской позиции, ужасного Когана с в-о-о-т такущим носом, он гневно отверг.
Семья однако не сдалась. Наняла другого, с не менее двусмысленным именем Зильберман. Узнав о новом бесчинстве, наш громила страшно возмутился (И правильно! Нечего попирать человеческое достоинство!), плюнул слюной в сторону семейства, никогда не понимавшего его душу, и заявил, что раз такие издевательства, он отказывается от частных адвокатов и берёт публичную защиту. Бесплатную. Для бедных и обиженных. Бог весть, что там рисовало его яркое, воспаленное воображение…
И явились в каземат общественные государевы адвокаты. А именно: мой сынок (явно не арийской наружности), его коллега Самуэль Леви (с могендовидом на груди) и руководитель их маленькой, но сплоченной группы, Арон Эпштейн (в большой кипе во всю лысину).
Не в силах более сдерживаться, наш гангстер горько расплакался.
В промежутках между всхлипываниями, он только и мог отчаянно воскликнуть: «А есть среди юристов НЕ ЕВРЕИ ?»
— Есть, сынок, есть — ласково утешал его Арон Эпштейн, гладя по голове и утирая салфеткой мокрое от слез лицо. – Только они – прокуроры.
Евгения Лещинская
Тяжела и неказиста жизнь простого народного антисемита. Могу доказать на жизненном примере. Сын, было дело, работал общественным защитником угнетённых и обездоленных.
Ремарка.
Ежели душегуб не богат и не располагает лишними средствами для отмазки, на помощь бедолаге поспешит государство и выдаст ему халявную защиту из квалифицированных, надрессированных на такое дело адвокатов. Чтоб стояли, так сказать, насмерть на страже интересов злодея, et cetera !
Так вот. Случился как-то среди громил один из вполне приличной семьи. И хоть он давным-давно родню послал подальше, отбыв на вольный выпас, семья своего малютку по-прежнему любила и помнила. А когда он что-то учудил, подломил и забабахал, немедленно наняла дорогущего прайвет-адвоката с фамилией, допустим, Коган.
Убивец меж тем, ко всем прочим достоинствам, оказался еще и антисемитом, причем принципиальным (это мы всегда приветствуем!) Поэтому, следуя своей гражданской позиции, ужасного Когана с в-о-о-т такущим носом, он гневно отверг.
Семья однако не сдалась. Наняла другого, с не менее двусмысленным именем Зильберман. Узнав о новом бесчинстве, наш громила страшно возмутился (И правильно! Нечего попирать человеческое достоинство!), плюнул слюной в сторону семейства, никогда не понимавшего его душу, и заявил, что раз такие издевательства, он отказывается от частных адвокатов и берёт публичную защиту. Бесплатную. Для бедных и обиженных. Бог весть, что там рисовало его яркое, воспаленное воображение…
И явились в каземат общественные государевы адвокаты. А именно: мой сынок (явно не арийской наружности), его коллега Самуэль Леви (с могендовидом на груди) и руководитель их маленькой, но сплоченной группы, Арон Эпштейн (в большой кипе во всю лысину).
Не в силах более сдерживаться, наш гангстер горько расплакался.
В промежутках между всхлипываниями, он только и мог отчаянно воскликнуть: «А есть среди юристов НЕ ЕВРЕИ ?»
— Есть, сынок, есть — ласково утешал его Арон Эпштейн, гладя по голове и утирая салфеткой мокрое от слез лицо. – Только они – прокуроры.