«Не скучай. Уранессать!»
18 июня, 2022 8:46 пп
Игорь Свинаренко
Юля Веретенникова Каденко:
40 дней сегодня, Игорь Свинаренко.
Считается, что после этого дня душа отлетает и обретает покой. Хорошо бы, чтобы именно покой, он его заслужил.
Последний раз говорили в мае, он уже был в больнице.
— Как бы тебя повидать, Игорёк?
— Хули на меня смотреть, зрелище так себе, тебе не понравится.
— «Красоту уносят годы, доброту не унесут?»
— Угу. Я весь желтый, только майка синяя.
— Окрасился в правильные цвета.
— Точно! Назло фашистам. Самое смешное — я теперь знаю, как чувствует себя плащ, когда его бросают на спинку стула. Вот меня когда усаживают, я себя чувствую так же, весь растекаюсь.
Говорили почти час.
Про войну. Про доброго доктора Света и разную медицину. Про то, что уже не удастся умереть на баррикадах. Про то, как много удалось, даже за эти 14 лет болезни. Про то, какие прекрасные у него дети, и как нежно заботится вся семья. Про зубровку с плавленым сырком и жареную картошку с грибами. Про то, что нельзя выпить, и это очень жаль. Про отличное качество больничного рассольника. Про речку Кальмиус. Немножко поспорили, спели кусочек песни «В чистом небе донецком голубиные стаи…» Про киевских друзей. Про мои стишки. И опять про детей. Про знакомых, с которыми он поругался и уже не помирится никогда. Про две незаконченные книжки.
— Ты прости, не успел доделать то, что обещал. Скинул тебе всё — разберёшься? Доредактируешь?
— Конечно.
— Объявляю благодарность! Щас отключусь — задыхаюсь, да и язык, как наждачная бумага, пересох. Приходи 10-го — как раз привезут тираж новой книжки, отличный повод, сразу всё тебе и вручу.
— Может, завтра?
— Не, не, я дотяну. Не скучай. Уранессать!
— Нессу, Игорёк.
Не ссу. А насчёт «не скучай» — извини. Скучаю.
Игорь Свинаренко
Юля Веретенникова Каденко:
40 дней сегодня, Игорь Свинаренко.
Считается, что после этого дня душа отлетает и обретает покой. Хорошо бы, чтобы именно покой, он его заслужил.
Последний раз говорили в мае, он уже был в больнице.
— Как бы тебя повидать, Игорёк?
— Хули на меня смотреть, зрелище так себе, тебе не понравится.
— «Красоту уносят годы, доброту не унесут?»
— Угу. Я весь желтый, только майка синяя.
— Окрасился в правильные цвета.
— Точно! Назло фашистам. Самое смешное — я теперь знаю, как чувствует себя плащ, когда его бросают на спинку стула. Вот меня когда усаживают, я себя чувствую так же, весь растекаюсь.
Говорили почти час.
Про войну. Про доброго доктора Света и разную медицину. Про то, что уже не удастся умереть на баррикадах. Про то, как много удалось, даже за эти 14 лет болезни. Про то, какие прекрасные у него дети, и как нежно заботится вся семья. Про зубровку с плавленым сырком и жареную картошку с грибами. Про то, что нельзя выпить, и это очень жаль. Про отличное качество больничного рассольника. Про речку Кальмиус. Немножко поспорили, спели кусочек песни «В чистом небе донецком голубиные стаи…» Про киевских друзей. Про мои стишки. И опять про детей. Про знакомых, с которыми он поругался и уже не помирится никогда. Про две незаконченные книжки.
— Ты прости, не успел доделать то, что обещал. Скинул тебе всё — разберёшься? Доредактируешь?
— Конечно.
— Объявляю благодарность! Щас отключусь — задыхаюсь, да и язык, как наждачная бумага, пересох. Приходи 10-го — как раз привезут тираж новой книжки, отличный повод, сразу всё тебе и вручу.
— Может, завтра?
— Не, не, я дотяну. Не скучай. Уранессать!
— Нессу, Игорёк.
Не ссу. А насчёт «не скучай» — извини. Скучаю.