«Не с собакой же себя ассоциировать!..»
17 июня, 2023 10:34 дп
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Почему восприятие истории России в изводе к/ф «Собачьего сердца» победило историческое видение происходящего — объясняется просто. Потому, что так удобнее пострадавшим. Вся Россия представляется многомудрым Преображенским, с которым зритель ассоциирует себя (ну, не с собакой же себя ассоциировать!) и уж точно не с инородцем Швондером, который внезапно и самым загадочным образом покорил огромную империю.
Такое понимание истории более всего импонирует всякому просвещенному человеку: жили себе в прекрасной Аркадии добрые племена илотов, пока их не захватила горстка спартиатов. И вот — Россия под длительным игом сначала большевизма, который якобы совершенно чужд православному деревенскому духу русского крестьянина, а теперь и чекизма. Пришел хитрый Сталин и захватил власть. А потом пришел хитрый Путин и тоже захватил власть.
Все это не имеет никакого отношения к реальности, но необычайно импонирует духу российского интеллигента. Почему и популярны нынешние бородатые спикеры, уверяющие, что никто войну не поддерживает, как не поддерживали советскую власть их отцы и деды (преподававшие диамат в институтах).
Парадокс в том, что не просто поддерживали, а с величайшим энтузиазмом поддерживали. И строили светлое будущее, причем, не только в Москве, а повсюду, на всей территории Советского Союза.
Идея о том, что удастся построить счастливое общество, предсказанное Марксом, а до него философами и гуманистами, начиная с Платона, ранними христианами, социалистами-утопистами, захватила умы множества людей, и не только на территории быв. Российской империи. Этот неоспоримый исторический факт российская интеллигенция вытесняет из сознания, как жертва со стокгольмским синдромом.
Можно почитать воспоминания узников ГУЛАГА, чтобы узнать, что основные дискуссии политзаключенных велись не против или за советскую власть (такие мысли у них даже не возникали!), а ошибался ли Сталин, сажая их самих в лагеря, или не ошибался, и такая стратегия — вынужденная и необходимая мера для построения царства коммунизма на Земле или нет?
Можно изучить историю Хельсинской правозащитной группы, чтобы узнать, что она боролась не за ликвидацию советской власти, а лишь только за то, чтобы СССР следовал своей же собственной Конституции.
Мой друг, уехавший с начала войны в Турцию, страшно ненавидит Германию и Францию, взрастившую по его мнению Путина. То, что Путин — продукт собственно российского общества, кровь и плоть быв. советского народа, самого его духа, не излечившегося от тоталитаризма прежней эпохи, он и думать не хочет. Это представляется ему величайшей ересью, потому что ведет к очень непростому выводу: это возлагает ответственность на всех без исключения, и на него — в том числе.
Такие мысли редко посещают просвещенные умы, во-первых потому, что русский интеллигент ничего дальше своего круга общения не видит, во-вторых, потому, что верит в то, что пропаганда всесильна. Для образованного человека городская Россия — это Москва и Санкт-Петербург. Между тем, «городская» в понимание советской статистики, когда она отчитывалась в 70-годы, что наше общество стало городским, означало барачно-фабричную среду. И этот фабрично-барачный город и имела в виду советская социология, описывая переход населения из деревни в город.
И вот, тридцать лет назад произошла величайшая геополитическая катастрофа, как ее описывает Путин, или демократическая революция, как ее полагает русская интеллигенция. Удивительно, но в народном сознании это событие прошло совершенно незамеченным. Простой человек не помнит ни даты, ни времени, ни обстоятельств. Может быть потому, что на смену партноменклатурной геронтократии пришла та же самая партноменклатура?
Кого выбрали первым президентом свободной демократической России? Сахарова? Лихачева? Алексееву? Новодворскую? Боннэр? Что, мало было приличных кандидатов? Выбрали плоть от плоти и кровь от крови: прожженного коммунистического партаппаратчика.
Ничего абсолютно не поменялось. Пока Москва-Санкт-Петербург бросились потреблять, будто наверстывая за 70 лет голодной советской власти, все социальные институты продолжали воспроизводить советского человека: школа, семья, двор, армия, тюрьма. Ничего практически не изменилось. И если в Москве счастливый обладатель билета в английскую гимназию для отпрыска пребывал в розовых мечтах от наличия Сапсана, то за сто верст от столицы барачная Россия оставалась советской, со всеми своими советскими практиками.
Более двадцати лет проницательные ученые обращали внимание на эту опасную тенденцию: что общество само создает предпосылки для появления Путина, само передает ему с удовольствием власть, и само с удовлетворением следит за всеми его выкрутасами. И все это время эти ученые шельмовались, как паникеры и пессимисты.
Двадцать лет назад Дмитрий Фурман заметил, что Путин — самый бесцветный из российских политиков (в сравнении с Горбачевым и Ельциным) потому что абсолютно предсказуем, и
как никто более соответствует образу мыслей простого народа. Двадцать лет назад Лев Гудков написал книгу «Негативная идентичность», в которой на 800 страницах по пунктам описывает опасные аналогии России с немецким обществом, 80 лет назад избравшим негативную идентичность для построения своей государственности. Книга осталась незамеченной, прежде всего, из-за нежелания русской интеллигенции видеть эти аналогии.
Полтора года идет война, но и сейчас российский интеллигент отказывается снимать изумрудные очки, не желая видеть, что Путин — это выразитель воли и настроения огромного числа россиян. Тех, кто не принял развал СССР (а попросту его не заметил, разве что от исчезновения на прилавках колбасы), кто воспроизводит с завидным постоянством тоталитарные практики, потому что их воспроизводят все без исключения социальные институты, кто не избавился и не собирается избавляться от милитаристского мышления.
В оправдание своей позиции российская интеллигенция ссылается на пропаганду, и отчасти это верно. Но ученые-социологи предупреждают: пропаганда не работает, если в обществе нет запроса на эту пропаганду. Прекрасный пример дает ситуация с ковидом в России. Сколько не билась пропаганда, заставляя людей вакцинироваться, а все оказалось напрасным: убыль населения от ковида превысила 1 млн человек.
Пропаганда бьет в болевые точки, но точки эти вот уже тридцать лет расковыривает сам народ. Вспомните балабановского «Брата» и фразу «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!» Что, пропаганда навязала этот восторг простому российскому народу? Вот почему энтузиазм 2014 года был действительно искренним, массовым и всенародным. Но знать это — невыносимо…
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Почему восприятие истории России в изводе к/ф «Собачьего сердца» победило историческое видение происходящего — объясняется просто. Потому, что так удобнее пострадавшим. Вся Россия представляется многомудрым Преображенским, с которым зритель ассоциирует себя (ну, не с собакой же себя ассоциировать!) и уж точно не с инородцем Швондером, который внезапно и самым загадочным образом покорил огромную империю.
Такое понимание истории более всего импонирует всякому просвещенному человеку: жили себе в прекрасной Аркадии добрые племена илотов, пока их не захватила горстка спартиатов. И вот — Россия под длительным игом сначала большевизма, который якобы совершенно чужд православному деревенскому духу русского крестьянина, а теперь и чекизма. Пришел хитрый Сталин и захватил власть. А потом пришел хитрый Путин и тоже захватил власть.
Все это не имеет никакого отношения к реальности, но необычайно импонирует духу российского интеллигента. Почему и популярны нынешние бородатые спикеры, уверяющие, что никто войну не поддерживает, как не поддерживали советскую власть их отцы и деды (преподававшие диамат в институтах).
Парадокс в том, что не просто поддерживали, а с величайшим энтузиазмом поддерживали. И строили светлое будущее, причем, не только в Москве, а повсюду, на всей территории Советского Союза.
Идея о том, что удастся построить счастливое общество, предсказанное Марксом, а до него философами и гуманистами, начиная с Платона, ранними христианами, социалистами-утопистами, захватила умы множества людей, и не только на территории быв. Российской империи. Этот неоспоримый исторический факт российская интеллигенция вытесняет из сознания, как жертва со стокгольмским синдромом.
Можно почитать воспоминания узников ГУЛАГА, чтобы узнать, что основные дискуссии политзаключенных велись не против или за советскую власть (такие мысли у них даже не возникали!), а ошибался ли Сталин, сажая их самих в лагеря, или не ошибался, и такая стратегия — вынужденная и необходимая мера для построения царства коммунизма на Земле или нет?
Можно изучить историю Хельсинской правозащитной группы, чтобы узнать, что она боролась не за ликвидацию советской власти, а лишь только за то, чтобы СССР следовал своей же собственной Конституции.
Мой друг, уехавший с начала войны в Турцию, страшно ненавидит Германию и Францию, взрастившую по его мнению Путина. То, что Путин — продукт собственно российского общества, кровь и плоть быв. советского народа, самого его духа, не излечившегося от тоталитаризма прежней эпохи, он и думать не хочет. Это представляется ему величайшей ересью, потому что ведет к очень непростому выводу: это возлагает ответственность на всех без исключения, и на него — в том числе.
Такие мысли редко посещают просвещенные умы, во-первых потому, что русский интеллигент ничего дальше своего круга общения не видит, во-вторых, потому, что верит в то, что пропаганда всесильна. Для образованного человека городская Россия — это Москва и Санкт-Петербург. Между тем, «городская» в понимание советской статистики, когда она отчитывалась в 70-годы, что наше общество стало городским, означало барачно-фабричную среду. И этот фабрично-барачный город и имела в виду советская социология, описывая переход населения из деревни в город.
И вот, тридцать лет назад произошла величайшая геополитическая катастрофа, как ее описывает Путин, или демократическая революция, как ее полагает русская интеллигенция. Удивительно, но в народном сознании это событие прошло совершенно незамеченным. Простой человек не помнит ни даты, ни времени, ни обстоятельств. Может быть потому, что на смену партноменклатурной геронтократии пришла та же самая партноменклатура?
Кого выбрали первым президентом свободной демократической России? Сахарова? Лихачева? Алексееву? Новодворскую? Боннэр? Что, мало было приличных кандидатов? Выбрали плоть от плоти и кровь от крови: прожженного коммунистического партаппаратчика.
Ничего абсолютно не поменялось. Пока Москва-Санкт-Петербург бросились потреблять, будто наверстывая за 70 лет голодной советской власти, все социальные институты продолжали воспроизводить советского человека: школа, семья, двор, армия, тюрьма. Ничего практически не изменилось. И если в Москве счастливый обладатель билета в английскую гимназию для отпрыска пребывал в розовых мечтах от наличия Сапсана, то за сто верст от столицы барачная Россия оставалась советской, со всеми своими советскими практиками.
Более двадцати лет проницательные ученые обращали внимание на эту опасную тенденцию: что общество само создает предпосылки для появления Путина, само передает ему с удовольствием власть, и само с удовлетворением следит за всеми его выкрутасами. И все это время эти ученые шельмовались, как паникеры и пессимисты.
Двадцать лет назад Дмитрий Фурман заметил, что Путин — самый бесцветный из российских политиков (в сравнении с Горбачевым и Ельциным) потому что абсолютно предсказуем, и
как никто более соответствует образу мыслей простого народа. Двадцать лет назад Лев Гудков написал книгу «Негативная идентичность», в которой на 800 страницах по пунктам описывает опасные аналогии России с немецким обществом, 80 лет назад избравшим негативную идентичность для построения своей государственности. Книга осталась незамеченной, прежде всего, из-за нежелания русской интеллигенции видеть эти аналогии.
Полтора года идет война, но и сейчас российский интеллигент отказывается снимать изумрудные очки, не желая видеть, что Путин — это выразитель воли и настроения огромного числа россиян. Тех, кто не принял развал СССР (а попросту его не заметил, разве что от исчезновения на прилавках колбасы), кто воспроизводит с завидным постоянством тоталитарные практики, потому что их воспроизводят все без исключения социальные институты, кто не избавился и не собирается избавляться от милитаристского мышления.
В оправдание своей позиции российская интеллигенция ссылается на пропаганду, и отчасти это верно. Но ученые-социологи предупреждают: пропаганда не работает, если в обществе нет запроса на эту пропаганду. Прекрасный пример дает ситуация с ковидом в России. Сколько не билась пропаганда, заставляя людей вакцинироваться, а все оказалось напрасным: убыль населения от ковида превысила 1 млн человек.
Пропаганда бьет в болевые точки, но точки эти вот уже тридцать лет расковыривает сам народ. Вспомните балабановского «Брата» и фразу «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!» Что, пропаганда навязала этот восторг простому российскому народу? Вот почему энтузиазм 2014 года был действительно искренним, массовым и всенародным. Но знать это — невыносимо…