Тут у нас Пасха с Первомаем. И лечиться никто не хочет. А я вспомнил, как один мой хуторской друг попытался это сделать и что с того лечения в итоге вышло. Сильно поучительная история. Тем более, что ни черта я там не выдумывал, а просто записал как оно было.
И вот, вспомнив об ней, об истории этой, загрустил я неожиданно. Сижу себе в Италии, вон оно озеро Комо: налево вилла Соловьёва и в ней, поди, у Соловьёва сегодня «Вечер с Соловьёвым». Направо же — вилла великого певца Новикова. Чуть выше, через 20, скажем, километров — Пригожин со своей Валерией на всю Швейцарию из собственного дома так гавкают, что весь FaceBook дёргается, а по левую руку детские омбутсмены на Лазурном берегу лютуют. Никакой жизни приличным людям, а тут еще и я нарисовался!
Джордж Клуни зашел было с женой в Harry’s Ваr, смотрит — не протолкнуться, русские «День Победы» загодя орут. Ни поесть, ни улыбнуться по-голливудски. И штаны у всех дороже, чем у него. Испугался он да и поехал в свою Америку: люди сказывали, Фантомас какой-то появился и народ по берегам пугает. Видимо, Димон Киселёв заезжал.
Ну а я, загрустимши от всего этого, плюнул да и порешил: расскажу-ка я всем, как Валерка тогда лечился. Правда, раньше уже рассказывал, да и Клуни от моего рассказа вряд ли вернётся. Но вдруг кому интересно? Да и вообще, буду иногда выкладывать какие-то старые штуки под меткой Di Nuovo. Чо нет-то?!
В А Л Е Р К А И П С И Х О А Н А Л И Т И К
Валера сидел за столом и мрачно выковыривал из миски капусту.
— Ушла, — констатировал я, оглядев хату.
— И детей забрала, сука, — поддакнул Валера.
— А чё так? — поинтересовался я.
Хотя, вот с какой стати я поинтересовался? — и так же всё ясно:
— зарабатывала она в два раза больше;
— хата, свинья и дети были на ней;
— она ни разу не валялась пьяная в сугробе…
Я подумал, всё вспомнил и сказал:
— Ни разу. В лопухах летом я ее видел, а в сугробе — ни разу.
— Дак она ж, тварь, и не пила даже почти! — с обидой вскинулся Валера. — Поллитра — максимум. Попробовала б она, стерва, пить как я и не спать в сугробе. Вон даже медведи спят!
— Валера, — напомнил я, — ты ж не медведь, что ж я — совсем не понимаю?! Медведь, он же с осени нажрется и его из сугроба уже до весны не подымешь. А ты всё-таки до дому доходил раньше, чем к весне…
— Я меру знаю, — кивнул Валера, — что я ей, алкоголик, что ли? Налей ещё, обидно…
Я налил.
— Чего делать будешь? — спросил я.
Я не просто так спросил: я всегда знал, что Валерка — он за крайние меры. Однажды, в третьем классе, мы, пыхтя под майским солнцем, тащили в школу ранцы. На лугу гоготали гуси. По-моему, они гоготали над нами.
— Мудак твой Ленин! — неожиданно сказал Валера, скидывая ранец и усаживаясь на траву.
У меня от неожиданности чуть пионерский галстук сам собой не развязался. Валера грыз травинку.
— Эээ?! — возмущенно сказал я ему.
— А ничё… — спокойно ответил Валерка. — Я вот подумал: не той бы глупяк, не було б ни революции, ни школы, пасли б счас с тобой гусей как люди и горя б не знали. А так теперь вон — восьмилетка, потом техникум, потом и в институт заставят. Уродство! Жить нема когда, я из обреза вже не помню как стрелял.
— Ещё и в армию, — напомнил я, на всякий случай отодвигая неоднозначного Ленина и предлагая тему, наиболее близкую к обрезу.
— Во то ж, — сказал Валера. — А после армии меня матка женит сразу. Ты сам будешь жениться, не?
— Сам — не! — быстро сказал я. — Я вообще не понимаю: они все как с ума к восьмому классу сходят!
— Шо-то в этом ёсть, — медленно произнес Валерка. — Я у Витьки Боровца голые карты бачил…
— И? — заинтересовался я, тем более, что про голые карты Витьки Боровца пацаны уже давно говорили.
— Да так, — пожал плечами Валера, — не, ну посмотреть можно. Но не штоб сразу жениться…
— Пошли, — вздохнул я, вставая.
Мне хотелось сказать, что про жениться думать не надо, а надо идти в школу, чтоб не опоздать на природоведение.
Еще я хотел сказать, что лично я жениться вообще никогда не буду, потому что не вижу смысла, но при этом меня сильно озадачивает тот факт, что все поголовно женятся.
А еще, — самое главное, — я хотел донести до Валеры свою старую догадку, что вот мы с ним дети, а отдельно есть взрослые. И что они всегда останутся взрослыми, включая Ленина, а мы всегда будем детьми, так что про жениться нет смысла даже и размышлять.
Но я не умел излагать мысли так, как это делал Валерка, то есть, коротко и ясно. Поэтому я просто сказал:
— Вечером к Боровцу сходим, посмотрим, шо там к чему на голых картах…
…Вот и теперь, приехав в очередной раз на Хутор, я понимал, что свою проблему Валерка будет рассматривать радикально. Как тогда с Лениным. Жена ушла, в хате разруха, а пить — уже почти не лезет.
— Тут вот что, — сказал он, отодвигая капусту. — Передачу я видел. Про Америку. Интересно. Знаешь там чего? Ты ж там был, не?
Я был в Америке раз пять. Но, вообще-то, до сих пор не знаю, чего там. Во всяком случае, я не знал, о чём говорил Валерка.
— Объясняю! — сказал он. — Вот мы все время пьём. Чуть что — пьём. Налей, кстати…
Я налил и мы выпили.
— Мы пьём, а американцы… — тут Валерка обозначил паузу, — а американцы идут к психоаналитику. Понял?
— Нет! — признался я.
— И не поймешь, потому что ты тоже русский. Водка не помогает, только хуже делает. Наливай…
Я опять налил и мы снова сделали хуже.
— В общем, я решил идти к психоаналитику, — твердо сказал он.
У меня чуть стакан не выпал:
— Какие на Хуторе психоаналитики?! К кому тебе идти-то? Пока ещё Шкалик не спился, ты к нему ходил, а сейчас-то куда?
— Ты не понял, — серьезно сказал Валера. — Решение окончательное. Я в больнице направление на Брянск взял. К психоаналитику.
Он помахал у меня перед носом бумажкой:
— Бачишь? В пятницу еду. Кроме шуток. У американцев, у их знаешь, у их у каждого психоаналитик. Причём, личный, шо интересно.
Конечно, я не поверил. Всё-таки, мы не в Америке. И Валерка — ни разу не Бритни Спирс никаким боком. Поэтому я спокойно уехал в Москву, думая, что всё обойдется очередным профилактическим залеганием в сугроб.
И всё же, не пойми с чего, а какой-то мелкий червяк меня жрал. Слишком хорошо я знал Валерку. Поэтому, приехав на Хутор через месяц, сразу отправился к нему.
— Водка? — бодро спросил он, рассматривая бутылку в моей руке. — Хорошо! Водка — вообще хорошо. Просто она не помогает ни от чего, а так — хорошо. Наливай. Помочь — не поможет, а выпить можно.
Я огляделся. В хате был суровый мужской порядок, чугунки и миски почти отмыты, у печки сложены дрова.
— Буду бассейн на огороде рыть, — деловито сообщил Валера, — себе и уткам.
— У тебя Горемля за огородом течёт, — напомнил я.
— Бассейн не помешает, — сказал Валера. — И телескоп в сарае поставлю. Луну смотреть.
— У тебя с сарая Луну и так видно, — сообщил я.
— С телескопом лучше, — отрезал Валера. — Не спорь.
Я отставил стакан в сторону:
— Рассказывай.
— Гляди! — воодушевленно начал Валерка. — В магазине телескопы дорогие. Но я тут у мужиков собрал фотоаппараты старые, трубу уже мне Витька Боровец сварил. Я покажу…
— Да пошел ты со своим телескопом! — не выдержал я. — Дался он мне вместе с луной! Уток своих через него потом считать будешь. Лучше говори, что случилось.
— Ничего не случилось! — убежденно сказал Валерка. — Вообще ничего!
— Слушай, — заподозрил я неладное, — а ты ездил к психоаналитику-то?
Валерка хлопнул себя по лбу:
— Ой, блин! Забыл же ж совсем! Рассказываю!
Он вскочил, нарезал круг от стола до печки и обратно, и снова сел.
— Американцы не идиоты, — сказал он.
Я на всякий случай согласился, хотя в душе не был таким оптимистом.
— Рассказываю. Ты слухай, мож, и тебе пригодится… Поехал я тогда в Брянск, в больницу. Добрался к полшестому. Ну, гляжу, очереди нема. Ясно, все ж по домам пьют, у нас же не Америка… Захожу. Женщина там сидит в халате. Лет тридцать, видная такая: кольцы там, в ушах шо-то висит, зубов золотых штук пять — хорошая… Психоаналитик. Садитесь, говорит.
Ну, сел я. А знаешь, чувствую себя погано: ничё ж не болит, а сам в больнице сижу, как придурок. Ну, она туда-сюда, фамилию, возраст, всё такое, шо-то даже за сифилис спрашивала… Записала, говорит: шо, говорит, Вас беспокоит? Какие, мол, типа, проблемы с Вами? Вежливая, не то шо наш зубной.
Ну вот как тут сказать? Я подумал-подумал… Слушайте, говорю, ну вот как-то не могу я так вот… Не по-людски это, в больнице — и за жизнь. Всё равно ж, говорю, у вас же ж рабочее время кончается, давайте поехаемте на второй Брянск. Там на вокзале ресторан хороший, посидим, я всё объясню, а вы меня прям там и полечите.
Ну, она баба нормальная оказалась, согласилась. Действительно, говорит, чем тут, дак лучше по-любому в ресторане. Вообще сказала, им, психоаналитикам, даже хорошо, когда пациент в знакомой обстановке. Ну я тоже держусь: не стал говорить, что в основном пью не в ресторанах, а за сараем.
Приехали мы. Я себе водки взял пол-литра, ей — коньяка четыреста: всё ж таки женщина, хоть и врач. Выпил двести, чувствую, отпускает. Ну, и она выпила.
Вроде, как начинать пора. А с чего — непонятно. Ладно, говорю, рассказывайте, шо там у вас! Как жизнь да вообще шо к чему. Не стесняйтесь, говорю.
Она еще сто пятьдесят выпила, смотрю — слёзы капают. Вот, говорит, представляете, Валерий, говорит, как в тридцать два года у человека жизнь может закончиться. Муж ушёл к молодой, к вертихвостке какой-то с администрации. Прихожу, говорит, с работы, вот таких как Вы полечу, а дома ложусь в эту… в как её… в холодную постель, вот! Ну и всё такое. Гляжу: ладно, то слёзы были, а тут прямо ревёт уже!
Я аж кулаком по столу так шарахнул, что официанты сбежались. Ну отогнал я их, понятно. И к ней. Дура ты, дура, говорю! Ты на себя-то глянь! Девка ты молодая, видная, грудь у тебя вон такая, что даже у Витьки Боровца сапоги и то на размер меньше. Попа, говорю, у тебя обхватистая! («жопа» не стал говорить, а «попа» еле вспомнил…) Шо ж ты себя, говорю, хоронишь?! Да за тобой стада мужиков бегать должны! Любого выбирай!
Ну это… допили мы, поехали к ней. Не оставлять же ж её в соплях, правильно? Надо ж вытаскивать как-то! Как я её такую кину?! Ну, приехали: квартира двухкомнатная, вся мебель гомеская, хорошая, телевизор плоский. Переспали мы, понятно. Заводная такая. Зубы блестят, кольцами всю спину ободрала — неделю потом чесалось. Огонь прямо! И всё ей мало!
А в промежутках всё про какого-то немца мне рассказывала. Фамилия короткая, на «Фэ», кажется, а вот не вспомню уже. Немец тоже психоаналитик. Токо у его вообще всё про секс да про секс. Так ночь и прошла. То про немца, то опять на меня кидается! Но, вроде успокоил я её. Уже не плакала, уже весёлая. Утром она — на работу, а я — на электричку.
Благодарила сильно. Если б, говорит, не Вы, Валерий, то прямо хоть в петлю. Спасибо Вам и всё такое. Хороший Вы, говорит, мужчина. Глаза, мол, говорит, мне на мир открыли. Он, вроде, и действительно прекрасный. Ну, я точно не помню, как-то так примерно сказала. Красиво как-то. Говорит, если, Валерий, у Вас с психикой опять какие проблемы будут — прямо ко мне, без очереди. Можно домой сразу.
Валерка глянул в окно и, не поворачиваясь ко мне, негромко проговорил:
— И знаешь, всю тоску мою, всю херню эту — как рукой сняло. Шо значит — специалист…
— И чё? — ошарашенно спросил я.
— Да ничё, — пожал плечами Валерка, протягивая руку к бутылке. — Правы американцы: не хрен пить. Другое время сейчас. Наука кругом. Великое дело, оказывается — свой психоаналитик. Главное, шоб личный. Это, оказывается, обязательное дело, а я ж тогда ещё думал: а на шо именно личный-то?!! Счас во понял.Конкретно, шоб личный. По-другому не получится. Ты б тоже нашёл себе б кого, не? Или хочешь, я адрес дам?..