Не надо только обольщаться «редкостью» таких случаев
11 ноября, 2020 2:27 пп
Алексей Рощин
Алексей Рощин:
Отчаяние, воля и ярость
Опять дедовщина! Я же говорю, ноябрь — самый страшный и депрессивный месяц. Не зря коммунисты именно на ноябрь перенесли свое празднование… С регулярностью раз в год в доблестных войсках Шойгу случается какой-нибудь громкий расстрел сослуживцев в связи c «давно и окончательно побежденной» дедовщиной. Год назад был полный массакр от рядового Шамсутдинова (завалил из автомата десяток «дедов», которые над ним постоянно издевались и угрожали «опустить») — теперь новый случай в Воронеже.
«По информации источника РИА «Воронеж», около 5:20 дневальный по парку Макаров нанес удар топором, снятым с пожарного щита, по спине дежурного по полку майора Ермолаева, который прибыл проверить суточный наряд. Затем солдат отобрал у дежурного пистолет Макарова и 16 патронов к нему и не менее трех раз выстрелил в рядового Фирсова, за жизнь которого сейчас борются медики. Взяв в заложники ефрейтора по контракту Кожокина (водитель Ермолаева. – Прим. РИА «Воронеж») и прячась у него за спиной, солдат прошел в спальное расположение батальона, включил свет, выстрелил три раза в рядового Акталиева, после чего так же три раза выстрелил в Кожокина. Есть версия, что целью озверевшего солдата была месть сослуживцам из-за конфликта».
Не надо только обольщаться «редкостью» таких случаев, попадающих в эпицентр внимания прессы, типа, «ну, подумаешь, один расстрел в год — это же ерунда, эксцесс, чего только не бывает!» Надо понимать, что случаи расстрелов именно потому и редки, что на них мало кто РЕШАЕТСЯ: ведь тут, во-первых, надо преодолеть естественный порог — страх перед убийством (см. рассказ Джека Лондона «Убить человека»), а во-вторых — осознание неминуемого возмездия. Фактически расстрел «сослуживцев» — форма гражданского самоубийства, человек должен, с одной стороны, дойти до полного отчаяния, а с другой — сохранить волю и ярость: эти три фактора — отчаяние, воля и ярость — редко сочетаются в одном человеке, обычно хотя бы одного из трех не хватает. А если нет хотя бы одного, то мы имеем или самоубийство, или обычное российское «терпильство».
То есть массовые расстрелы — это ВСЕГДА верхушка айсберга; а внизу, под толщей стылой воды, тысячи «забитых или замученных до смерти» (списывают на бытовую травму»), самоубийц (списывают «получил письмо от девушки»), а также десятки, а то и сотни тысяч «просто» поломанных навсегда, душевно искалеченных людей, которые прошли «школу жизни» и дальше, в общем-то, уже не являются живыми в полном смысле слова.
Могут спросить — появилось ли что-то новое в нынешней, постсоветской «дедовщине» в сравнении с советскими временами? Похоже, что да. У меня складывается четкое впечатление, что в нынешней куда большую, если не ведущую роль стали играть… офицеры. Чем-то это напоминает ситуацию в целом в стране, где, как мы видим, «низовая», то есть бандитская преступность почти полностью срослась и пребывает в симбиозе с преступностью «верховой», чиновничьей и «силовой».
В армии, надо полагать, случилось то же — то есть теперь там «отцы-командиры» стали намного «ближе» к обитателям казарм, превратившись заодно и в «старших дедов»: это означает, в частности, что теперь там считается «нормальным», когда офицер также принимает участие в физических экзекуциях над солдатами (что тоже отражает общую российскую тенденцию на «упрощение»: если в полиции можно пытать, то почему в армии нельзя бить солдат?!)
Я полагаю, что именно в этом смысле в армии Шойгу дедовщина оказалась «побеждена»: она побеждена так же, как в целом по стране побеждена преступность — то есть она попросту встроена в общий механизм управления и оттого как бы стала «полезной» и «нестрашной». Когда офицеры встроены в дедовщину, а не противостоят ей — им, конечно, гораздо сподручнее прятать «концы в воду», когда «что-то пошло не так».
Только с массовыми расстрелами они пока еще не придумали, как справляться. Хотя идеи уже есть: например, как я слышал, активно обсуждается предложение вообще не давать солдатам автоматов с боевыми патронами (в самом деле, что за баловство?) Или вот: судя по первым информационным сообщениям, армейские чины дружно объясняют происшествие в Воронеже «нервным срывом».
P.S. Я глянул заодно, что там с нашим рядовым Шамсутдиновым, о котором я много писал ровно год назад: российская Фемида в своем стиле, не спешит — 19 ноября в Чите еще только должно завершиться формирование коллегии суда присяжных по его делу. Адвокат сообщает, что сам Шамсутдинов «чувствует себя хорошо, жалоб нет».
Дай бог.
Алексей Рощин
Алексей Рощин:
Отчаяние, воля и ярость
Опять дедовщина! Я же говорю, ноябрь — самый страшный и депрессивный месяц. Не зря коммунисты именно на ноябрь перенесли свое празднование… С регулярностью раз в год в доблестных войсках Шойгу случается какой-нибудь громкий расстрел сослуживцев в связи c «давно и окончательно побежденной» дедовщиной. Год назад был полный массакр от рядового Шамсутдинова (завалил из автомата десяток «дедов», которые над ним постоянно издевались и угрожали «опустить») — теперь новый случай в Воронеже.
«По информации источника РИА «Воронеж», около 5:20 дневальный по парку Макаров нанес удар топором, снятым с пожарного щита, по спине дежурного по полку майора Ермолаева, который прибыл проверить суточный наряд. Затем солдат отобрал у дежурного пистолет Макарова и 16 патронов к нему и не менее трех раз выстрелил в рядового Фирсова, за жизнь которого сейчас борются медики. Взяв в заложники ефрейтора по контракту Кожокина (водитель Ермолаева. – Прим. РИА «Воронеж») и прячась у него за спиной, солдат прошел в спальное расположение батальона, включил свет, выстрелил три раза в рядового Акталиева, после чего так же три раза выстрелил в Кожокина. Есть версия, что целью озверевшего солдата была месть сослуживцам из-за конфликта».
Не надо только обольщаться «редкостью» таких случаев, попадающих в эпицентр внимания прессы, типа, «ну, подумаешь, один расстрел в год — это же ерунда, эксцесс, чего только не бывает!» Надо понимать, что случаи расстрелов именно потому и редки, что на них мало кто РЕШАЕТСЯ: ведь тут, во-первых, надо преодолеть естественный порог — страх перед убийством (см. рассказ Джека Лондона «Убить человека»), а во-вторых — осознание неминуемого возмездия. Фактически расстрел «сослуживцев» — форма гражданского самоубийства, человек должен, с одной стороны, дойти до полного отчаяния, а с другой — сохранить волю и ярость: эти три фактора — отчаяние, воля и ярость — редко сочетаются в одном человеке, обычно хотя бы одного из трех не хватает. А если нет хотя бы одного, то мы имеем или самоубийство, или обычное российское «терпильство».
То есть массовые расстрелы — это ВСЕГДА верхушка айсберга; а внизу, под толщей стылой воды, тысячи «забитых или замученных до смерти» (списывают на бытовую травму»), самоубийц (списывают «получил письмо от девушки»), а также десятки, а то и сотни тысяч «просто» поломанных навсегда, душевно искалеченных людей, которые прошли «школу жизни» и дальше, в общем-то, уже не являются живыми в полном смысле слова.
Могут спросить — появилось ли что-то новое в нынешней, постсоветской «дедовщине» в сравнении с советскими временами? Похоже, что да. У меня складывается четкое впечатление, что в нынешней куда большую, если не ведущую роль стали играть… офицеры. Чем-то это напоминает ситуацию в целом в стране, где, как мы видим, «низовая», то есть бандитская преступность почти полностью срослась и пребывает в симбиозе с преступностью «верховой», чиновничьей и «силовой».
В армии, надо полагать, случилось то же — то есть теперь там «отцы-командиры» стали намного «ближе» к обитателям казарм, превратившись заодно и в «старших дедов»: это означает, в частности, что теперь там считается «нормальным», когда офицер также принимает участие в физических экзекуциях над солдатами (что тоже отражает общую российскую тенденцию на «упрощение»: если в полиции можно пытать, то почему в армии нельзя бить солдат?!)
Я полагаю, что именно в этом смысле в армии Шойгу дедовщина оказалась «побеждена»: она побеждена так же, как в целом по стране побеждена преступность — то есть она попросту встроена в общий механизм управления и оттого как бы стала «полезной» и «нестрашной». Когда офицеры встроены в дедовщину, а не противостоят ей — им, конечно, гораздо сподручнее прятать «концы в воду», когда «что-то пошло не так».
Только с массовыми расстрелами они пока еще не придумали, как справляться. Хотя идеи уже есть: например, как я слышал, активно обсуждается предложение вообще не давать солдатам автоматов с боевыми патронами (в самом деле, что за баловство?) Или вот: судя по первым информационным сообщениям, армейские чины дружно объясняют происшествие в Воронеже «нервным срывом».
P.S. Я глянул заодно, что там с нашим рядовым Шамсутдиновым, о котором я много писал ровно год назад: российская Фемида в своем стиле, не спешит — 19 ноября в Чите еще только должно завершиться формирование коллегии суда присяжных по его делу. Адвокат сообщает, что сам Шамсутдинов «чувствует себя хорошо, жалоб нет».
Дай бог.