«Напиши мне про войну…»
7 мая, 2016 11:06 дп
Олег Утицин
Олег Утицин:
Таскают эту несчастную Победу каждый на себя кому не лень. Ваши деды, наши деды…
Я смотрю на таких иногда и думаю: «А ты? Вот ты именно? Кого и когда победил?..»
…Было дело, на 9 мая кандагарский народ, кто остался, кто мог, подъезжал в Москву к кинотеатру «Зарядье», что был в гостинице «Россия». Там, на ступеньках спуска к Москве-реке сидели, по стаканчику выпивали, и один полный на газетке стоял. Накрытый куском чёрного хлеба.
Про Победу вроде не говорили ничего.
А что про неё сказать-то?
Помолчать, да помолиться внутри своей памяти…
«Напиши мне про войну» — говорили журналистские начальники.
Бессмысленно — не читают. Неприятно людям читать про это, потому чувствуют свою беспомощность…
Войной научить людей мирной жизни радоваться?..
Это к тем, которые воевать не будут ни за что…
…Просто фразы какие-то всплывают в памяти…
«…Если бы я был художником — рисовал бы солдат только спящими…»
«Им интересно, как это был человек на войне и убивал. В глазах у них вопрос — как это? Убивать человека? И мне иногда хочется ответить — просто… И взять автомат…»
Еще вспоминаю вставную челюсть дяди Васи в стакане с водой, рядом с пачкой «Беломора» на табуретке у его кровати.
Дядя Вася громко храпел, когда спал. И вкусно вонял табаком на всю комнату. А с восходом солнца просыпался всегда весёлым. Может, потому что живым? Откуда мне тогда знать было, мальчишке десятилетнему?
Всовывал челюсть в рот. Закуривал, смотрел, как я разглядываю круглые шрамы на его щеках и сказал однажды:
— Вот так вот пуля прошла. Через одну щёку, через другую вылетела. Потому и без зубов…
И смеялся опять.
А потом я помогал ему запрягать лошадь в телегу, застланную соломой, дядя Вася брал кнут, но тут выбегала тётя Шурёна с крикому: «Погоди, погоди, Вась…». Лезла к нему в карман пиджака и вытаскивала оттуда «чекушку»:
— Дома целее будет… Теперь езжайте…
Дядя Вася опять смеялся, качал головой, взмахивал кнутом и щёлкал им в воздухе так, что лошадь вздрагивала от звука и срывалась с места:
— Нно! Раскудрить твою едрить! — кричал ей дядя Вася, клал кнут, и пока повозка набирала скорость, он выгребал из соломы ещё одну чекушку, запрокидывал её в себя, щурился на восходящее солнце, которое пробивалась лучами из-за деревьев вдоль реки, и на голубое небо любовался….
И лошадь радостно увлекала нас в новое путешествие, задирала хвост и клала из-под него, а я удивлялся, как она умудрялась не запачкать упряжь…
Вот такой была его Победа. Дяди Васи…
Олег Утицин
Олег Утицин:
Таскают эту несчастную Победу каждый на себя кому не лень. Ваши деды, наши деды…
Я смотрю на таких иногда и думаю: «А ты? Вот ты именно? Кого и когда победил?..»
…Было дело, на 9 мая кандагарский народ, кто остался, кто мог, подъезжал в Москву к кинотеатру «Зарядье», что был в гостинице «Россия». Там, на ступеньках спуска к Москве-реке сидели, по стаканчику выпивали, и один полный на газетке стоял. Накрытый куском чёрного хлеба.
Про Победу вроде не говорили ничего.
А что про неё сказать-то?
Помолчать, да помолиться внутри своей памяти…
«Напиши мне про войну» — говорили журналистские начальники.
Бессмысленно — не читают. Неприятно людям читать про это, потому чувствуют свою беспомощность…
Войной научить людей мирной жизни радоваться?..
Это к тем, которые воевать не будут ни за что…
…Просто фразы какие-то всплывают в памяти…
«…Если бы я был художником — рисовал бы солдат только спящими…»
«Им интересно, как это был человек на войне и убивал. В глазах у них вопрос — как это? Убивать человека? И мне иногда хочется ответить — просто… И взять автомат…»
Еще вспоминаю вставную челюсть дяди Васи в стакане с водой, рядом с пачкой «Беломора» на табуретке у его кровати.
Дядя Вася громко храпел, когда спал. И вкусно вонял табаком на всю комнату. А с восходом солнца просыпался всегда весёлым. Может, потому что живым? Откуда мне тогда знать было, мальчишке десятилетнему?
Всовывал челюсть в рот. Закуривал, смотрел, как я разглядываю круглые шрамы на его щеках и сказал однажды:
— Вот так вот пуля прошла. Через одну щёку, через другую вылетела. Потому и без зубов…
И смеялся опять.
А потом я помогал ему запрягать лошадь в телегу, застланную соломой, дядя Вася брал кнут, но тут выбегала тётя Шурёна с крикому: «Погоди, погоди, Вась…». Лезла к нему в карман пиджака и вытаскивала оттуда «чекушку»:
— Дома целее будет… Теперь езжайте…
Дядя Вася опять смеялся, качал головой, взмахивал кнутом и щёлкал им в воздухе так, что лошадь вздрагивала от звука и срывалась с места:
— Нно! Раскудрить твою едрить! — кричал ей дядя Вася, клал кнут, и пока повозка набирала скорость, он выгребал из соломы ещё одну чекушку, запрокидывал её в себя, щурился на восходящее солнце, которое пробивалась лучами из-за деревьев вдоль реки, и на голубое небо любовался….
И лошадь радостно увлекала нас в новое путешествие, задирала хвост и клала из-под него, а я удивлялся, как она умудрялась не запачкать упряжь…
Вот такой была его Победа. Дяди Васи…