Нападение на журнализм
10 июня, 2019 8:57 пп
Сергей Митрофанов
Разогнан политический отдел газеты «Коммерсантъ» за неполиткорректную статью об одной из самых влиятельных, но уже сильно немолодой женщине политического бомонда.
Грубо схвачен и, судя по всему, избит журналист расследовательского отдела зарубежного агентства «Медуза». Хотя у него «обнаружили» наркотики, есть подозрения, что это заказ за серию статей, в которых героями публикаций выступали конкретные российские «пупкины».
В Санкт-Петербурге прокуратура требует выписать десяточку главреду калининградской газеты «Новые колеса» – и этим должна завершиться, по мнению власти, пикировка главреда с генералом.
Все случаи разные, у всех есть свое второе дно, все порождены своими уникальными обстоятельствами, но общее у них одно: они фиксируют сильно смещенный баланс отношений между «первой» и «четвертой» властями. Вернее, полное отсутствие власти (в терминах «защищенного влияния») у «четвертой» в пользу «первой» и сильное подозрение общества по поводу «первой», что она переродилась и произвела узурпацию.
Отсюда логичен хаос протестов, петиций, пикетов, перебивший в медийной повестке и Путина, и его китайского друга, и весь их подхалимский экономический форум. И полный отказ в элементарном доверии официальной инстанции. Арестованный молодой журналист Голунов в эти дни превратился в знамя, которым размахивает уж и комиссар движения «Наши», и «философский пароход», на котором многие хотели бы отчалить в эмиграцию из этого чертова места.
Максим Трудолюбов: «Все, кто пишет и формулирует, физически или мысленно находятся на Петровке 38 и вокруг больницы, суда — и уже совсем не интересуются ни Питерским форумом, ни освоением Арктики, ни миниоттепелью с Калви, ни Си Цзиньпином».
Илья Мильштейн: «Дошло до того, что и Петербургский форум стал интересен лишь в том смысле, как там скорбно отмолчался Собянин, когда его спросили про Ивана, и что промямлил генпрокурор. И любой плакатик, поднятый на Петровке, значил гораздо больше очередных путинских спичей про ядерную войну».
Г. Явлинский: «Практически никому неизвестно о десятках, сотнях, а возможно, и тысячах случаев сфабрикованных дел с подброшенными наркотиками. Это может быть оплаченный заказ, уничтожение конкурентов, месть, зависть, выслуживание перед начальством, отъем имущества, запугивание, вымогательство…»
Г. Сатаров: «Я пишу это, поскольку боюсь за себя и за всех нас. Если у них пройдет беспрепятственно и безнаказанно это преступление конкретных представителей власти, нас ждет массовый террор. Мы зашли слишком далеко в своем терпении. Мы отдали на растерзание многих. И теперь могут добраться до каждого из нас».
***
Но так было не всегда.
90-е прошли при совершенно ином балансе сил. Идеология первого посткоммунистического десятилетия позиционировала журнализм в качестве лающей (а совсем не лайкающей) собаки, которую допускалось ругать, подкармливать, подкупать, сажать на длинную золотую цепь, но ее социальная роль при этом – спасибо Ельцину – не подвергалась сомнению. «Злые собаки» нужны были в Системе функционально. Для охраны территорий и границ между различными субъектами политики, которые реально тогда существовали как «различные». И в нулевые, видимо, что-то очень значительное должно было произойти с самой архитектурой российского государства, что «собаки» фактически вылетели из баланса. Как вылетело из баланса и само «разделение властей».
В этом отношении меня всегда поражала так называемая расследовательская журналистика. К кому она теперь апеллировала – к добрым чувствам публики? К справедливому султану? К вашингтонскому обкому? Когда по-настоящему была важно только одно расследование: куда делся баланс?
Описать происшедшее политология не берется. В какой-то степени ситуация повторяет ситуацию советского обществоведения, преподававшегося в годы моей юности в старших классах советской школы. По идее, тогда это был такой этапный момент в становлении личности, когда новый предмет должен был объяснить будущим гражданам, как все устроено. Вопрос этот открывался по сути один только раз в жизни и далее закрывался раз и навсегда. Но на практике именно он повергал думающих молодых людей в недоумение и фрустрацию. Вдруг выяснялось, что совершенно непонятно, кто в государстве главный. Зачем нам выборы, если все оргполномочия у партии, которую не выбирают и в которую вход несвободный? В чем в таком случае заключается советская демократия? Советское обществоведение, таким образом, было первой серьезной травмой сознания гражданина. Без преувеличений, однако, можно сказать, что аналогичная ситуация складывается и с сегодняшней политологией России.
Во всех гуманитарных университетах сегодня есть кафедры политологии. Множество экспертов высказывается от имени существующих или же не существующих институтов. Раскрученные жрецы Политики без конца что-то вещают по ящику. Однако объяснить, почему между элитой и обществом отсутствует элементарное доверие и идет необъявленная война, приобретающая все более ожесточенные формы, и к чему она приведет, эта политология не может. Точно так же как не может она скрыть и растущую нелегитимность элиты, даже будучи нанятой ею.
***
Что б было понятно.
Что бы по этому поводу ни думали коммунисты, богатство сегодня легитимно. Увы и ах. О его происхождении мы как бы забыли, «проехали», чтобы вечно не «пересматривать» и не топтаться в прихожей западной цивилизации. Богатство легитимно приращивает себя по известным схемам, тут нет вопросов. Вам позволено покупать виллы, яхты, дорогие автомобили, если вы «заработали» деньги и заплатили кое-какие налоги. Но прятать излишки в виолончелях Ралдугина или тупо на квартирах-кошельках подчиненных полковников, которые в свободное время занимаются крышеванием, – это все равно не легитимно даже по резиновым меркам, такой санкции у вас нет.
Или…
Ваши дети действительно имеют лучшие стартовые условия. По воспитанию, образованию, знакомствам, кругу, наследству, брачным отношениям, мусорному контракту… Это легитимно. Но создавать для своих детей эксклюзивную подушку из госбюджета под специальный проект, как для дочери Сами Знаете Кого, исключительно потому, что она дочь Сами Знаете Кого – это вряд ли легитимно, такой санкции нет. И вообще превращать государство в дойную корову…
Или…
Вы сгруппировались, рокировались, прокачали через зомбоящик свою пропаганду (пропаганда не запрещена)… Теперь можете издавать любые законы, помогающие вашему «особому классу» расставлять «своих» людей по ключевым позициям, будто вы – мафия. Это опять же легитимно или почти легитимно. Но разрушать при этом фундаментальные естественные права человека, изобретать «законы подлецов», заниматься мыслепреследованием, читать наши письма через плечо вам все равно не позволено. Космос запрещает.
Если вы это делаете, вы подрываете легитимность правящего класса. Вы становитесь нелегитимны как общность, как ИГИЛ, о котором позволительно говорить только с известной присказкой и верноподданнически подпрыгивая. Точно так же Космос запрещает вам вредить экологии, продавать оружие террористам, начинать захватнические войны по желанию левой ноги правителя. И реально, наверно, можно выделить конкретные признаки, которые превращают общность «правящий класс» в организованную преступную группировку.
***
И вот журнализм – где он в этой картинке?
Посредник между неструктурированным обществом и структурированной ОПГ? Безоружная жертва на полях гражданской войны, защищающаяся от снайпера эфемерным редакционным удостоверением? Заложник? Арестант?
Очевидно и первое, и второе, и третье, и четвертое, что на долгие годы вперед должно иметься в виду и определять стратегию и тактику полевого журнализма. Но положительные подвижки, как ни странно, стали наконец проявляться и здесь. И связаны они, я думаю, прежде всего, с тем, что «общество» перестает видеть своим идеалом карьеру в верхних слоях ОПГ. Возможно, отчаявшись, что «нас там не ждут». Но возможно, и начав вырабатывать этику нонконформизма, как это произошло в культурах шестидесятых годов прошлого века.
Так или иначе, а ситуация вокруг многим до этого неизвестного Ивана Голунова неслучайно становится для общества ареной борьбы за свою отличную от ОПГ идентичность. И признаться, мало кого при этом интересуют «расследования», как и преступные реалии, допустим, похоронного бизнеса, якобы попробовавшего отомститьжурналисту. Мы и так всегда знали, что там, как и везде, дело нечисто. Но ментовский и судебный произвол, новая опричнина, достали всех. И поэтому нельзя останавливаться!
Графика Михаила Златковского
Сергей Митрофанов
Разогнан политический отдел газеты «Коммерсантъ» за неполиткорректную статью об одной из самых влиятельных, но уже сильно немолодой женщине политического бомонда.
Грубо схвачен и, судя по всему, избит журналист расследовательского отдела зарубежного агентства «Медуза». Хотя у него «обнаружили» наркотики, есть подозрения, что это заказ за серию статей, в которых героями публикаций выступали конкретные российские «пупкины».
В Санкт-Петербурге прокуратура требует выписать десяточку главреду калининградской газеты «Новые колеса» – и этим должна завершиться, по мнению власти, пикировка главреда с генералом.
Все случаи разные, у всех есть свое второе дно, все порождены своими уникальными обстоятельствами, но общее у них одно: они фиксируют сильно смещенный баланс отношений между «первой» и «четвертой» властями. Вернее, полное отсутствие власти (в терминах «защищенного влияния») у «четвертой» в пользу «первой» и сильное подозрение общества по поводу «первой», что она переродилась и произвела узурпацию.
Отсюда логичен хаос протестов, петиций, пикетов, перебивший в медийной повестке и Путина, и его китайского друга, и весь их подхалимский экономический форум. И полный отказ в элементарном доверии официальной инстанции. Арестованный молодой журналист Голунов в эти дни превратился в знамя, которым размахивает уж и комиссар движения «Наши», и «философский пароход», на котором многие хотели бы отчалить в эмиграцию из этого чертова места.
Максим Трудолюбов: «Все, кто пишет и формулирует, физически или мысленно находятся на Петровке 38 и вокруг больницы, суда — и уже совсем не интересуются ни Питерским форумом, ни освоением Арктики, ни миниоттепелью с Калви, ни Си Цзиньпином».
Илья Мильштейн: «Дошло до того, что и Петербургский форум стал интересен лишь в том смысле, как там скорбно отмолчался Собянин, когда его спросили про Ивана, и что промямлил генпрокурор. И любой плакатик, поднятый на Петровке, значил гораздо больше очередных путинских спичей про ядерную войну».
Г. Явлинский: «Практически никому неизвестно о десятках, сотнях, а возможно, и тысячах случаев сфабрикованных дел с подброшенными наркотиками. Это может быть оплаченный заказ, уничтожение конкурентов, месть, зависть, выслуживание перед начальством, отъем имущества, запугивание, вымогательство…»
Г. Сатаров: «Я пишу это, поскольку боюсь за себя и за всех нас. Если у них пройдет беспрепятственно и безнаказанно это преступление конкретных представителей власти, нас ждет массовый террор. Мы зашли слишком далеко в своем терпении. Мы отдали на растерзание многих. И теперь могут добраться до каждого из нас».
***
Но так было не всегда.
90-е прошли при совершенно ином балансе сил. Идеология первого посткоммунистического десятилетия позиционировала журнализм в качестве лающей (а совсем не лайкающей) собаки, которую допускалось ругать, подкармливать, подкупать, сажать на длинную золотую цепь, но ее социальная роль при этом – спасибо Ельцину – не подвергалась сомнению. «Злые собаки» нужны были в Системе функционально. Для охраны территорий и границ между различными субъектами политики, которые реально тогда существовали как «различные». И в нулевые, видимо, что-то очень значительное должно было произойти с самой архитектурой российского государства, что «собаки» фактически вылетели из баланса. Как вылетело из баланса и само «разделение властей».
В этом отношении меня всегда поражала так называемая расследовательская журналистика. К кому она теперь апеллировала – к добрым чувствам публики? К справедливому султану? К вашингтонскому обкому? Когда по-настоящему была важно только одно расследование: куда делся баланс?
Описать происшедшее политология не берется. В какой-то степени ситуация повторяет ситуацию советского обществоведения, преподававшегося в годы моей юности в старших классах советской школы. По идее, тогда это был такой этапный момент в становлении личности, когда новый предмет должен был объяснить будущим гражданам, как все устроено. Вопрос этот открывался по сути один только раз в жизни и далее закрывался раз и навсегда. Но на практике именно он повергал думающих молодых людей в недоумение и фрустрацию. Вдруг выяснялось, что совершенно непонятно, кто в государстве главный. Зачем нам выборы, если все оргполномочия у партии, которую не выбирают и в которую вход несвободный? В чем в таком случае заключается советская демократия? Советское обществоведение, таким образом, было первой серьезной травмой сознания гражданина. Без преувеличений, однако, можно сказать, что аналогичная ситуация складывается и с сегодняшней политологией России.
Во всех гуманитарных университетах сегодня есть кафедры политологии. Множество экспертов высказывается от имени существующих или же не существующих институтов. Раскрученные жрецы Политики без конца что-то вещают по ящику. Однако объяснить, почему между элитой и обществом отсутствует элементарное доверие и идет необъявленная война, приобретающая все более ожесточенные формы, и к чему она приведет, эта политология не может. Точно так же как не может она скрыть и растущую нелегитимность элиты, даже будучи нанятой ею.
***
Что б было понятно.
Что бы по этому поводу ни думали коммунисты, богатство сегодня легитимно. Увы и ах. О его происхождении мы как бы забыли, «проехали», чтобы вечно не «пересматривать» и не топтаться в прихожей западной цивилизации. Богатство легитимно приращивает себя по известным схемам, тут нет вопросов. Вам позволено покупать виллы, яхты, дорогие автомобили, если вы «заработали» деньги и заплатили кое-какие налоги. Но прятать излишки в виолончелях Ралдугина или тупо на квартирах-кошельках подчиненных полковников, которые в свободное время занимаются крышеванием, – это все равно не легитимно даже по резиновым меркам, такой санкции у вас нет.
Или…
Ваши дети действительно имеют лучшие стартовые условия. По воспитанию, образованию, знакомствам, кругу, наследству, брачным отношениям, мусорному контракту… Это легитимно. Но создавать для своих детей эксклюзивную подушку из госбюджета под специальный проект, как для дочери Сами Знаете Кого, исключительно потому, что она дочь Сами Знаете Кого – это вряд ли легитимно, такой санкции нет. И вообще превращать государство в дойную корову…
Или…
Вы сгруппировались, рокировались, прокачали через зомбоящик свою пропаганду (пропаганда не запрещена)… Теперь можете издавать любые законы, помогающие вашему «особому классу» расставлять «своих» людей по ключевым позициям, будто вы – мафия. Это опять же легитимно или почти легитимно. Но разрушать при этом фундаментальные естественные права человека, изобретать «законы подлецов», заниматься мыслепреследованием, читать наши письма через плечо вам все равно не позволено. Космос запрещает.
Если вы это делаете, вы подрываете легитимность правящего класса. Вы становитесь нелегитимны как общность, как ИГИЛ, о котором позволительно говорить только с известной присказкой и верноподданнически подпрыгивая. Точно так же Космос запрещает вам вредить экологии, продавать оружие террористам, начинать захватнические войны по желанию левой ноги правителя. И реально, наверно, можно выделить конкретные признаки, которые превращают общность «правящий класс» в организованную преступную группировку.
***
И вот журнализм – где он в этой картинке?
Посредник между неструктурированным обществом и структурированной ОПГ? Безоружная жертва на полях гражданской войны, защищающаяся от снайпера эфемерным редакционным удостоверением? Заложник? Арестант?
Очевидно и первое, и второе, и третье, и четвертое, что на долгие годы вперед должно иметься в виду и определять стратегию и тактику полевого журнализма. Но положительные подвижки, как ни странно, стали наконец проявляться и здесь. И связаны они, я думаю, прежде всего, с тем, что «общество» перестает видеть своим идеалом карьеру в верхних слоях ОПГ. Возможно, отчаявшись, что «нас там не ждут». Но возможно, и начав вырабатывать этику нонконформизма, как это произошло в культурах шестидесятых годов прошлого века.
Так или иначе, а ситуация вокруг многим до этого неизвестного Ивана Голунова неслучайно становится для общества ареной борьбы за свою отличную от ОПГ идентичность. И признаться, мало кого при этом интересуют «расследования», как и преступные реалии, допустим, похоронного бизнеса, якобы попробовавшего отомститьжурналисту. Мы и так всегда знали, что там, как и везде, дело нечисто. Но ментовский и судебный произвол, новая опричнина, достали всех. И поэтому нельзя останавливаться!
Графика Михаила Златковского