«…налогом скоро обложат обесценение рубля»
9 января, 2016 9:39 дп
Андрей Мовчан
Андрей Мовчан: «Сколково» нужно сейчас России так же, как танк – Древнему Риму»
Нефти на Земле хватит еще на 40 — 50 лет при нынешних темпах продаж, но к тому времени она перестанет быть энергетическим ресурсом
Когда-то у нас был молодой энергичный президент Владимир Путин, который четко сформулировал мысль: чем больше пытаешься собрать налогов — тем меньше собираешь, и ввел плоскую шкалу налогообложения. Тогда делались умные вещи. Ныне же какие-то злые чары поразили наше правительство, которое разучилось делать то, что умело делать 15 лет назад. Все эти мелочи вроде дорожных налогов бюджета не формируют. Их вообще сейчас надо в ноль убирать, чтобы люди захотели работать. Мы делаем ровно обратное.
Андрей Мовчан
«НЕФТЬ НЕДОЛГО ЕЩЕ БУДЕТ НЕОБХОДИМА КАК ОСНОВНОЙ РЕСУРС ЭНЕРГИИ»
— Андрей Андреевич, какое событие вы назвали бы самым значительным в 2015 году — в смысле влияния на будущее?
— Решение ОПЕК по дальнейшему увеличению квот на добычу. Странам ОПЕК принадлежит очень большой объём добычи. И в принципе, теоретически, они могли бы начать играть на повышение. Потому что разница между спросом и предложением — не больше 2 процентов от объёмов производства. Разница не такая уж большая. И перед странами ОПЕК, как и перед другими нефтедобывающими странами, сейчас стоит достаточно серьёзная дилемма: либо пытаться позаботиться о цене, либо успеть продать как можно больше, пока нефть ещё нужна. В очередной раз страны ОПЕК выбрали второе.
— О чём это говорит?
— О том, что министры энергетики и министры экономики этих стран отчётливо понимают, как быстро продвигаются инновации и как недолго нефть ещё будет необходима как основной ресурс энергии. Ещё в сентябре мы всерьёз обсуждали с людьми в BP и в Shell вопрос о том, что дальше будет происходить со спросом и предложением. И большинство специалистов компаний были уверены, что ОПЕК не будет дальше повышать квоты, а значит, где-то к концу 2016 — началу 2017 года дефицит спроса исчезнет. А оказалось, что это не так. Позиция ОПЕК по поводу возможности продать больше оказалась превалирующей. Они готовы пойти на то, что цена станет минимальной.
— Это объясняют тем, что страны ОПЕК хотят сохранить свои ниши на рынке в условиях, когда продавцов становится всё больше.
— Так это объясняют только журналисты. На самом деле, речь идёт именно об объёмах продаж, а рыночная доля — это вообще эфемерное понятие. Никого не волнует, двадцать процентов рынка у него или сорок, важно, сколько вы продаёте в реальности. И в данном случае речь идёт о том, что страна, которая будет сегодня сокращать добычу, на рынке будет моментально заменена другими игроками, будет терять свои объёмы продаж, цена от этого расти не будет, потому что другие игроки будут замещать. А замещение это будет происходить ровно потому, что до изменения мирового энергетического баланса нужно успеть продать как можно больше своих запасов. Запасы большие. У Саудовской Аравии, у Венесуэлы, у Анголы хватит нефти ещё на 40-50 лет продажи при нынешних темпах, а самой роли нефти как энергетического ресурса на такой срок, конечно, не хватит.
— Сколько ей осталось?
— Кто-то называет 15 лет, кто-то — 25 лет, но все сходятся на том, что срок меньше 40–50 лет.
— То есть нынешний спад цен, от которого мы страдаем, связан с тем, что все хотят продать побольше?
— Да, спад цен связан с тем, что страны стараются продавать максимальный объём своей нефти.
— Где место России в этом раскладе?
— Мы тоже пытаемся продавать максимальный объём нефти, но мы исходим из ещё более меркантильных соображений: мы просто кормимся за счёт нефти. И поскольку цена упала, то у нас единственный способ кормиться — продавать больше. Поэтому мы сейчас поставили на максимум свои добычу и продажу, даже в ущерб возможности добывать нефть в будущем.
— Что придёт на смену нефти? Вот немцы запустили термоядерный реактор. Электродвигатели активно внедряются. Кто будет лидировать на энергетическом рынке через те самые 15-25 лет?
— Этого сейчас никто не знает. Давайте будем реалистами: термоядерный реактор — это ещё не завтрашний день и даже не послезавтрашний. Пока никто не сделал устойчивого энергетического термоядерного синтеза, когда сделают — неизвестно. Процесс с электродвигателями тоже идёт не очень быстро, и вряд ли в течение 10 лет стоит ожидать, что все машины станут электрическими. Скорее, я бы говорил, что процесс идёт, во-первых, многофакторный, а во-вторых — гибридный. Везде понемногу сокращается потребность в углеводородах. Материалы становятся более эффективны с точки зрения теплоизоляции. Становятся более эффективны двигатели — с точки зрения потребления. Становятся более эффективны техпроцессы — меньше потери энергии при передаче. Всё более сложные для добычи нефть и газ добываются всё дешевле. Больше становится ветроэнергии, солнечной энергии.
Солнечные батареи
— В какой сфере можно ждать революции?
— Всерьёз их может быть две: первая — эффективность солнечных батарей, вторая — способность конденсировать и перевозить электроэнергию. Когда эффективность солнечных батарей вырастет ещё, а себестоимость упадёт, когда появятся аккумуляторы, способные быстро заряжаться и долго держать заряд, нефтяная индустрия в какой-то момент превратится в электрическую. Танкеры будут возить не нефть, а аккумуляторы, наполненные электроэнергией. И, конечно, рынок совершенно поменяется. Многие компании уже сейчас занимаются аккумуляторами значительно более совершенными, чем мы знаем. Если, скажем, графеновые аккумуляторы будут работать так, как нам обещают, это станет прорывом, который может за несколько лет просто отменить нефть как топливо для тепла.
«МЫ БУДЕМ ПРОДАВАТЬ НЕФТЬ, ПОКА ОНА ПОКУПАЕТСЯ И ПОКА ОНА ЕСТЬ. НО ЭТО НЕНАДОЛГО»
— И опять я спрошу: где в этих революциях место России?
— Место России здесь не очень приятное. У нас даже климат не подходит для того, чтобы добывать много солнечной энергии. У нас много пасмурных дней на основной части территории, и вряд ли мы станем основным поставщиком такой энергии. Кроме того, у нас территории большие и сухопутные, а переправка солнечной энергии по сухопутным территориям достаточно дорогая. Возить аккумуляторы по железной дороге тяжеловато, аккумулятор весит много. Поэтому я думаю, что в этой ситуации мы уже не будем энергетической сверхдержавой.
— А что мы будем делать?
— Мы будем продавать нефть, пока она покупается. У нас и запасы нефти-то кончатся достаточно скоро. На нашей с вами жизни — наверняка. Надо что-то другое придумывать.
— Что? Есть какие-то направления, где мы уже начали что-то придумывать?
— К сожалению, нет. Придумывать и внедрять может условное государство — такое идеальное платоновское государство. Ну, вот в сталинской России проводилась какая-никакая индустриализация. Кто-то говорит — хорошая; я бы сказал, что это очень спорно, — но тем не менее. С другой стороны, придумывать и внедрять может рынок. Сами бизнесмены. Американское государство никак не помогало Сергею Брину придумывать Google, Джобсу — Apple. Но у нас нет реального рынка, на котором бизнесмены хотят что-то придумывать и делать. У нас он полностью уничтожен, он подстроен под архаичные инфраструктурные компании. А с точки зрения государства… «Сколково» и «Роснано» — это, видимо, предел их возможностей. Такое убивание денег впустую. Большой объём разворовывается, большой объём тратится впустую. Потому что нет экспертизы. И пока, к сожалению, не получается ничего красивее «Нитола» — многомиллиардного проекта, который ушёл в ноль, потому что мы решили делать поликристаллический кремний, а получилось, что он в 10 раз дороже, чем китайский.
«Сколково
— «Сколково» и «Роснано» существуют, деньги уже вгроханы. Можно ли как-то запустить их работу так, чтобы они начали выдавать продукт?
— Может, помните: был большой спор между писателями-фантастами о том, что будет с танком, если его переместить в Древний Рим. Понятно, что ничего не будет: там нет топлива для этого танка, там нет дороги, по которой он мог бы ехать, нет людей, которые могут его водить, нет снарядов и так далее. Он будет совершенно бесполезным хламом. «Сколково» в России сегодня — такой же бесполезный хлам, как танк в Древнем Риме. Потому что у вас нет мотивации производителя, нет рынка сбыта, нет системы маркетинга, нет дизайнеров и инженеров, а есть только мошенники, которые вам продают «Ё-мобиль» — несуществующее изобретение за большие деньги. И с деньгами уходят.
— Подождите, но в США не сразу возникли Брин и Джобс, как-то это всё начиналось…
— В США много лет естественным образом развивался рынок высоких технологий. Потому что они имели такие возможности. Потому что был дешёвый капитал. Потому что были интерес и конкуренция со стороны инвесторов. Потому что огромный рынок собственный — и хорошая позиция на рынке международном. И так далее. Пока этого не будет, высокотехнологический сектор не будет развиваться никогда. Всегда будут «Ё-мобили».
— Кто должен первым начать? Государство должно решить, что надо срочно принимать меры и создавать условия, или должен появиться условный Сергей Брин, который стиснет зубы и решит работать в России?
— Условный Сергей Брин ничего здесь не сделает. Во-первых, он не захочет проявлять инициативу. Потому что инициатива наказуема. Посмотрите на Павла Дурова. Это раз. Два — для того, чтобы всё это заработало, нужно, чтобы уровень риска в стране был гораздо ниже. У высокотехнологической продукции, у разработок уровень риска и так изначально высок. И если это связано ещё и с высокими государственными рисками, то никто на это не пойдёт.
Ё-мобиль
— Делать-то что?
— Надо снизить риски очень серьёзно. Надо создать очень дружественную для бизнесменов среду. Которая сама, став дружественной, снизит ставки для капитала, например. Которая сама по себе привлечёт иностранные инвестиции во что-то более простое и понятное. На этом фоне появятся инвестиционные излишки, которые пойдут в более рискованную область — высокотехнологичную. Нужна совершенно другая система образования. У нас система образования выродилась. Мы у детей спрашиваем, как зовут коня Болконского, но не учим их ни вести переговоры, ни строить стратегии, ни разбираться в реальных технологиях, ни создавать что-то, ни быть предпринимателями.
— То есть всё-таки первым должно начать государство.
— Да, конечно. Государство создало в нашей высокотехнологической сфере недопустимые для развития риски. Пусть государство их и снижает.
— В 2015 году фонд Дмитрия Зимина «Династия» признали иностранным агентом, и он закрылся. Он ведь как раз пытался развивать те направления науки и образования, о которых вы говорите.
— Я знаю и Дмитрия Зимина, и Бориса — его сына, это редкие люди. Они заработали свой капитал, не украв его у государства, и тратили не на яхты и виллы, а финансировали публикации научных книг и выплачивали стипендии учёным. Вот мы видим, что такие люди — нон-грата в стране.
«КОРОВУ БУДУТ МЕНЬШЕ КОРМИТЬ И БОЛЬШЕ ДОИТЬ»
— Что нас ждёт в 2016 году?
— То же самое, что в 2015-м, только хуже. Мы продолжаем спускаться вниз по всем показателям. Не очень быстро, потому что есть резервы, есть запасы, сделанные за 15 «нефтяных» лет. Во всех смыслах запасы: производственных мощностей, потребления, денежные. Меня очень пугает тенденция, которая сейчас проявляется: создать и собрать как можно больше налогов, вместо того чтобы развивать страну.
— Деньги-то государству нужны.
— Это мы уже переходим от реальности к сказке Джанни Родари «Чиполлино»: начали появляться новые налоги на дороги, капремонт и так далее. Ужесточены правила обмена валюты. Видимо, это подготовка к реализации безумной идеи по налогообложению инфляции. Когда ты купил доллар по одной ставке, а продал по другой, заплати с этого подоходный. То есть фактически налогом скоро обложат обесценение рубля. Похоже, что у государства есть тренд на то, чтобы попытаться ничего не делать и побольше взять с людей. Анекдот 2015 года — это анекдот про корову: что нужно делать, чтобы она больше давала молока и меньше ела. Вот наше правительство считает, что её нужно меньше кормить и больше доить. И это страшно. Во-первых, потому, что это уводит в тень всё. Понятно, что бизнесмены, которые и так работают на грани прибыльности, просто не смогут за всё платить. Люди, у которых падает покупательная способность, откажутся платить подоходный налог. А когда налоги уходят в тень, они уходят массово. То есть государство в итоге получит меньше, а не больше. Во-вторых, это уже разрыв какой-то последней связи с законностью. Мы только-только создали возможность хотя бы в налоговой области более или менее выполнять закон в стране, только-только начала появляться привычка платить налоги, а введением новых и новых налогов мы всё это убьём.
— Стране предстоят большие расходы: выборы, футбольный чемпионат, ещё выборы. Надо как-то наполнить опустевшую «кубышку».
— Вот как раз непонятно — зачем. Когда-то давно у нас был молодой энергичный президент Владимир Путин, который очень чётко сформулировал мысль: чем больше ты пытаешься собрать налогов — тем меньше собираешь. И он ввёл плоскую шкалу налогообложения. И это резко увеличило собираемость налогов.
— Когда он это говорил, нефть тоже была дешёвой.
— Конечно! Но почему-то произносились и делались умные вещи. Я не понимаю, какой вирус поразил наше правительство. Какие злые чары. Но почему-то они разучились делать то, что умели делать 15 лет назад. Сейчас, наоборот, надо снижать налоговую нагрузку, которая непринципиальна для бюджета. Всё равно все эти мелочи, вроде дорожных налогов, бюджета не формируют. Их вообще сейчас надо в ноль убирать, чтобы люди захотели работать. Мы делаем ровно обратное.
Ирина Тумакова
«Фонтанка.ру», 02.01.2016
Андрей Мовчан
Андрей Мовчан: «Сколково» нужно сейчас России так же, как танк – Древнему Риму»
Нефти на Земле хватит еще на 40 — 50 лет при нынешних темпах продаж, но к тому времени она перестанет быть энергетическим ресурсом
Когда-то у нас был молодой энергичный президент Владимир Путин, который четко сформулировал мысль: чем больше пытаешься собрать налогов — тем меньше собираешь, и ввел плоскую шкалу налогообложения. Тогда делались умные вещи. Ныне же какие-то злые чары поразили наше правительство, которое разучилось делать то, что умело делать 15 лет назад. Все эти мелочи вроде дорожных налогов бюджета не формируют. Их вообще сейчас надо в ноль убирать, чтобы люди захотели работать. Мы делаем ровно обратное.
|
| Андрей Мовчан |
«НЕФТЬ НЕДОЛГО ЕЩЕ БУДЕТ НЕОБХОДИМА КАК ОСНОВНОЙ РЕСУРС ЭНЕРГИИ»
— Андрей Андреевич, какое событие вы назвали бы самым значительным в 2015 году — в смысле влияния на будущее?
— Решение ОПЕК по дальнейшему увеличению квот на добычу. Странам ОПЕК принадлежит очень большой объём добычи. И в принципе, теоретически, они могли бы начать играть на повышение. Потому что разница между спросом и предложением — не больше 2 процентов от объёмов производства. Разница не такая уж большая. И перед странами ОПЕК, как и перед другими нефтедобывающими странами, сейчас стоит достаточно серьёзная дилемма: либо пытаться позаботиться о цене, либо успеть продать как можно больше, пока нефть ещё нужна. В очередной раз страны ОПЕК выбрали второе.
— О чём это говорит?
— О том, что министры энергетики и министры экономики этих стран отчётливо понимают, как быстро продвигаются инновации и как недолго нефть ещё будет необходима как основной ресурс энергии. Ещё в сентябре мы всерьёз обсуждали с людьми в BP и в Shell вопрос о том, что дальше будет происходить со спросом и предложением. И большинство специалистов компаний были уверены, что ОПЕК не будет дальше повышать квоты, а значит, где-то к концу 2016 — началу 2017 года дефицит спроса исчезнет. А оказалось, что это не так. Позиция ОПЕК по поводу возможности продать больше оказалась превалирующей. Они готовы пойти на то, что цена станет минимальной.
— Это объясняют тем, что страны ОПЕК хотят сохранить свои ниши на рынке в условиях, когда продавцов становится всё больше.
— Так это объясняют только журналисты. На самом деле, речь идёт именно об объёмах продаж, а рыночная доля — это вообще эфемерное понятие. Никого не волнует, двадцать процентов рынка у него или сорок, важно, сколько вы продаёте в реальности. И в данном случае речь идёт о том, что страна, которая будет сегодня сокращать добычу, на рынке будет моментально заменена другими игроками, будет терять свои объёмы продаж, цена от этого расти не будет, потому что другие игроки будут замещать. А замещение это будет происходить ровно потому, что до изменения мирового энергетического баланса нужно успеть продать как можно больше своих запасов. Запасы большие. У Саудовской Аравии, у Венесуэлы, у Анголы хватит нефти ещё на 40-50 лет продажи при нынешних темпах, а самой роли нефти как энергетического ресурса на такой срок, конечно, не хватит.
— Сколько ей осталось?
— Кто-то называет 15 лет, кто-то — 25 лет, но все сходятся на том, что срок меньше 40–50 лет.
— То есть нынешний спад цен, от которого мы страдаем, связан с тем, что все хотят продать побольше?
— Да, спад цен связан с тем, что страны стараются продавать максимальный объём своей нефти.
— Где место России в этом раскладе?
— Мы тоже пытаемся продавать максимальный объём нефти, но мы исходим из ещё более меркантильных соображений: мы просто кормимся за счёт нефти. И поскольку цена упала, то у нас единственный способ кормиться — продавать больше. Поэтому мы сейчас поставили на максимум свои добычу и продажу, даже в ущерб возможности добывать нефть в будущем.
— Что придёт на смену нефти? Вот немцы запустили термоядерный реактор. Электродвигатели активно внедряются. Кто будет лидировать на энергетическом рынке через те самые 15-25 лет?
— Этого сейчас никто не знает. Давайте будем реалистами: термоядерный реактор — это ещё не завтрашний день и даже не послезавтрашний. Пока никто не сделал устойчивого энергетического термоядерного синтеза, когда сделают — неизвестно. Процесс с электродвигателями тоже идёт не очень быстро, и вряд ли в течение 10 лет стоит ожидать, что все машины станут электрическими. Скорее, я бы говорил, что процесс идёт, во-первых, многофакторный, а во-вторых — гибридный. Везде понемногу сокращается потребность в углеводородах. Материалы становятся более эффективны с точки зрения теплоизоляции. Становятся более эффективны двигатели — с точки зрения потребления. Становятся более эффективны техпроцессы — меньше потери энергии при передаче. Всё более сложные для добычи нефть и газ добываются всё дешевле. Больше становится ветроэнергии, солнечной энергии.
Солнечные батареи
— В какой сфере можно ждать революции?
— Всерьёз их может быть две: первая — эффективность солнечных батарей, вторая — способность конденсировать и перевозить электроэнергию. Когда эффективность солнечных батарей вырастет ещё, а себестоимость упадёт, когда появятся аккумуляторы, способные быстро заряжаться и долго держать заряд, нефтяная индустрия в какой-то момент превратится в электрическую. Танкеры будут возить не нефть, а аккумуляторы, наполненные электроэнергией. И, конечно, рынок совершенно поменяется. Многие компании уже сейчас занимаются аккумуляторами значительно более совершенными, чем мы знаем. Если, скажем, графеновые аккумуляторы будут работать так, как нам обещают, это станет прорывом, который может за несколько лет просто отменить нефть как топливо для тепла.
«МЫ БУДЕМ ПРОДАВАТЬ НЕФТЬ, ПОКА ОНА ПОКУПАЕТСЯ И ПОКА ОНА ЕСТЬ. НО ЭТО НЕНАДОЛГО»
— И опять я спрошу: где в этих революциях место России?
— Место России здесь не очень приятное. У нас даже климат не подходит для того, чтобы добывать много солнечной энергии. У нас много пасмурных дней на основной части территории, и вряд ли мы станем основным поставщиком такой энергии. Кроме того, у нас территории большие и сухопутные, а переправка солнечной энергии по сухопутным территориям достаточно дорогая. Возить аккумуляторы по железной дороге тяжеловато, аккумулятор весит много. Поэтому я думаю, что в этой ситуации мы уже не будем энергетической сверхдержавой.
— А что мы будем делать?
— Мы будем продавать нефть, пока она покупается. У нас и запасы нефти-то кончатся достаточно скоро. На нашей с вами жизни — наверняка. Надо что-то другое придумывать.
— Что? Есть какие-то направления, где мы уже начали что-то придумывать?
— К сожалению, нет. Придумывать и внедрять может условное государство — такое идеальное платоновское государство. Ну, вот в сталинской России проводилась какая-никакая индустриализация. Кто-то говорит — хорошая; я бы сказал, что это очень спорно, — но тем не менее. С другой стороны, придумывать и внедрять может рынок. Сами бизнесмены. Американское государство никак не помогало Сергею Брину придумывать Google, Джобсу — Apple. Но у нас нет реального рынка, на котором бизнесмены хотят что-то придумывать и делать. У нас он полностью уничтожен, он подстроен под архаичные инфраструктурные компании. А с точки зрения государства… «Сколково» и «Роснано» — это, видимо, предел их возможностей. Такое убивание денег впустую. Большой объём разворовывается, большой объём тратится впустую. Потому что нет экспертизы. И пока, к сожалению, не получается ничего красивее «Нитола» — многомиллиардного проекта, который ушёл в ноль, потому что мы решили делать поликристаллический кремний, а получилось, что он в 10 раз дороже, чем китайский.
«Сколково
— «Сколково» и «Роснано» существуют, деньги уже вгроханы. Можно ли как-то запустить их работу так, чтобы они начали выдавать продукт?
— Может, помните: был большой спор между писателями-фантастами о том, что будет с танком, если его переместить в Древний Рим. Понятно, что ничего не будет: там нет топлива для этого танка, там нет дороги, по которой он мог бы ехать, нет людей, которые могут его водить, нет снарядов и так далее. Он будет совершенно бесполезным хламом. «Сколково» в России сегодня — такой же бесполезный хлам, как танк в Древнем Риме. Потому что у вас нет мотивации производителя, нет рынка сбыта, нет системы маркетинга, нет дизайнеров и инженеров, а есть только мошенники, которые вам продают «Ё-мобиль» — несуществующее изобретение за большие деньги. И с деньгами уходят.
— Подождите, но в США не сразу возникли Брин и Джобс, как-то это всё начиналось…
— В США много лет естественным образом развивался рынок высоких технологий. Потому что они имели такие возможности. Потому что был дешёвый капитал. Потому что были интерес и конкуренция со стороны инвесторов. Потому что огромный рынок собственный — и хорошая позиция на рынке международном. И так далее. Пока этого не будет, высокотехнологический сектор не будет развиваться никогда. Всегда будут «Ё-мобили».
— Кто должен первым начать? Государство должно решить, что надо срочно принимать меры и создавать условия, или должен появиться условный Сергей Брин, который стиснет зубы и решит работать в России?
— Условный Сергей Брин ничего здесь не сделает. Во-первых, он не захочет проявлять инициативу. Потому что инициатива наказуема. Посмотрите на Павла Дурова. Это раз. Два — для того, чтобы всё это заработало, нужно, чтобы уровень риска в стране был гораздо ниже. У высокотехнологической продукции, у разработок уровень риска и так изначально высок. И если это связано ещё и с высокими государственными рисками, то никто на это не пойдёт.
Ё-мобиль
— Делать-то что?
— Надо снизить риски очень серьёзно. Надо создать очень дружественную для бизнесменов среду. Которая сама, став дружественной, снизит ставки для капитала, например. Которая сама по себе привлечёт иностранные инвестиции во что-то более простое и понятное. На этом фоне появятся инвестиционные излишки, которые пойдут в более рискованную область — высокотехнологичную. Нужна совершенно другая система образования. У нас система образования выродилась. Мы у детей спрашиваем, как зовут коня Болконского, но не учим их ни вести переговоры, ни строить стратегии, ни разбираться в реальных технологиях, ни создавать что-то, ни быть предпринимателями.
— То есть всё-таки первым должно начать государство.
— Да, конечно. Государство создало в нашей высокотехнологической сфере недопустимые для развития риски. Пусть государство их и снижает.
— В 2015 году фонд Дмитрия Зимина «Династия» признали иностранным агентом, и он закрылся. Он ведь как раз пытался развивать те направления науки и образования, о которых вы говорите.
— Я знаю и Дмитрия Зимина, и Бориса — его сына, это редкие люди. Они заработали свой капитал, не украв его у государства, и тратили не на яхты и виллы, а финансировали публикации научных книг и выплачивали стипендии учёным. Вот мы видим, что такие люди — нон-грата в стране.
«КОРОВУ БУДУТ МЕНЬШЕ КОРМИТЬ И БОЛЬШЕ ДОИТЬ»
— Что нас ждёт в 2016 году?
— То же самое, что в 2015-м, только хуже. Мы продолжаем спускаться вниз по всем показателям. Не очень быстро, потому что есть резервы, есть запасы, сделанные за 15 «нефтяных» лет. Во всех смыслах запасы: производственных мощностей, потребления, денежные. Меня очень пугает тенденция, которая сейчас проявляется: создать и собрать как можно больше налогов, вместо того чтобы развивать страну.
— Деньги-то государству нужны.
— Это мы уже переходим от реальности к сказке Джанни Родари «Чиполлино»: начали появляться новые налоги на дороги, капремонт и так далее. Ужесточены правила обмена валюты. Видимо, это подготовка к реализации безумной идеи по налогообложению инфляции. Когда ты купил доллар по одной ставке, а продал по другой, заплати с этого подоходный. То есть фактически налогом скоро обложат обесценение рубля. Похоже, что у государства есть тренд на то, чтобы попытаться ничего не делать и побольше взять с людей. Анекдот 2015 года — это анекдот про корову: что нужно делать, чтобы она больше давала молока и меньше ела. Вот наше правительство считает, что её нужно меньше кормить и больше доить. И это страшно. Во-первых, потому, что это уводит в тень всё. Понятно, что бизнесмены, которые и так работают на грани прибыльности, просто не смогут за всё платить. Люди, у которых падает покупательная способность, откажутся платить подоходный налог. А когда налоги уходят в тень, они уходят массово. То есть государство в итоге получит меньше, а не больше. Во-вторых, это уже разрыв какой-то последней связи с законностью. Мы только-только создали возможность хотя бы в налоговой области более или менее выполнять закон в стране, только-только начала появляться привычка платить налоги, а введением новых и новых налогов мы всё это убьём.
— Стране предстоят большие расходы: выборы, футбольный чемпионат, ещё выборы. Надо как-то наполнить опустевшую «кубышку».
— Вот как раз непонятно — зачем. Когда-то давно у нас был молодой энергичный президент Владимир Путин, который очень чётко сформулировал мысль: чем больше ты пытаешься собрать налогов — тем меньше собираешь. И он ввёл плоскую шкалу налогообложения. И это резко увеличило собираемость налогов.
— Когда он это говорил, нефть тоже была дешёвой.
— Конечно! Но почему-то произносились и делались умные вещи. Я не понимаю, какой вирус поразил наше правительство. Какие злые чары. Но почему-то они разучились делать то, что умели делать 15 лет назад. Сейчас, наоборот, надо снижать налоговую нагрузку, которая непринципиальна для бюджета. Всё равно все эти мелочи, вроде дорожных налогов, бюджета не формируют. Их вообще сейчас надо в ноль убирать, чтобы люди захотели работать. Мы делаем ровно обратное.
Ирина Тумакова
«Фонтанка.ру», 02.01.2016