«На передовой борьбы с империализмом…»
18 февраля, 2022 4:43 пп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский, 28 ноября 2011 г.:
Если завтра война.
До недавних пор всё было хорошо, но потом президент тревожным голосом объявил, что мы против их ПРО ощетинимся ракетами по периметру страны. До него почву разрыхлил начгенштаба Макаров, который тоже бряцал ядерным оружием и заверял, что врагу мало не покажется.
Я уже пережил один Карибский кризис, но тогда по малолетству не понимал, что над миром нависла ядерная катастрофа. Даже в моей семье тот кризис оставил след: старший брат плыл на Кубу в трюме корабля, а затем две недели строил шахты для пусковых установок ракет, направленных на Манхэттен.
Пока они плыли, кризис закончился, Анастас Иванович Микоян спас мир от хрущевского приступа военной истерии, — брат рассказал мне об этом только через 40 лет за рюмкой, посчитав, что подписка о неразглашении закончилась.
Сегодня я думаю: а найдется ли в Большом правительстве «Микоян», который сможет мудро и спокойно купировать новый приступ поигрывания надувными мышцами мифических «Ураганов», «Искандеров» и «Булав», уже не раз попадавших в белый свет, как в копеечку?
Я когда-то служил в армии и однажды в очередной кризис на Ближнем Востоке чуть не оказался на передовой борьбы с империализмом. В 1973 году я ковал победу на уборке зерна на бескрайних целинных землях дружественного нам теперь Казахстана, и как-то ночью в расположение нашей роты зашел начальник штаба батальона. Он был пьян, но очень собран, его лицо было тревожно, как у Юрия Левитана, готовящегося сообщить народу, что Киев сдан.
Начштаба построил нас, сонных, и, прохаживаясь перед строем, стал давать оценку текущему моменту. Он откровенно поведал, что израильская военщина в связке с американскими агрессорами готовится развязать новый пожар войны на очень близком нам Ближнем Востоке. Поэтому мы должны сейчас выдвинуться на вокзал, погрузиться в вагоны и имитировать движение воинских эшелонов в южном направлении, потом в Ростове мы перегружаемся в «Русланы» и летим в Найроби, и оттуда скрытно через пустыню Сахару зайдём в тыл агрессора на Голанские высоты, окопаемся и остановим врага…
Он все время смотрел на меня как на представителя пятой колонны: я был единственным иудеем в строю, и он хотел понять, не изменю ли я в момент истины. Глазами я дал понять ему, что не являюсь слабым звеном в борьбе с мировым империализмом. Он мне поверил… и упал в ноги часовому, охранявшему знамя части на посту № 1.
Ближневосточный кризис тогда разрешился без усилий нашей роты, капитану дали неполное служебное соответствие, он ходил по штабу и пел песню со словами: «Никогда, никогда, капитан, никогда ты не будешь майором», а я жалею, что так до сих пор не побывал в Кении, куда ездят охотиться на большую африканскую пятерку.
Слушал я в исполнении нацлидера тревожные нотки про ПРО и не понимал, зачем всё ЭТО? Кто угрожает нашему дому? А потом понял.
Через неделю будет волеизъявление, и ядерная риторика должна сплотить партию власти и беспартийных из ОНФ.
Этот нерушимый блок, а вместе с ним и весь народ, сплотится перед лицом внешней угрозы и даст столько голосов, что хватит на весь срок петь хором песни советских композиторов, утирая слезы о крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века.
В последние дни перед выборами лидеры встречались со спецнародом (военнослужащие, дети, пенсионеры), обещали много разных пряников и напирали на хорошее в советском прошлом, говорили о советском народе, об общности. Но мы-то знаем, что никакой дружбы народов не было, просто разный народ сидел, каждый на своей ветке и не чирикал. А когда СССР приказал долго жить и народы смешались на просторах Родины, тут всё и началось — и что характерно, не вчера, не 20 лет назад, а значительно раньше. Любить нельзя заставить, нельзя купить любовь (народную в том числе), такую песню пели мальчики из Ливерпуля полвека назад, и я с этим согласен.
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский, 28 ноября 2011 г.:
Если завтра война.
До недавних пор всё было хорошо, но потом президент тревожным голосом объявил, что мы против их ПРО ощетинимся ракетами по периметру страны. До него почву разрыхлил начгенштаба Макаров, который тоже бряцал ядерным оружием и заверял, что врагу мало не покажется.
Я уже пережил один Карибский кризис, но тогда по малолетству не понимал, что над миром нависла ядерная катастрофа. Даже в моей семье тот кризис оставил след: старший брат плыл на Кубу в трюме корабля, а затем две недели строил шахты для пусковых установок ракет, направленных на Манхэттен.
Пока они плыли, кризис закончился, Анастас Иванович Микоян спас мир от хрущевского приступа военной истерии, — брат рассказал мне об этом только через 40 лет за рюмкой, посчитав, что подписка о неразглашении закончилась.
Сегодня я думаю: а найдется ли в Большом правительстве «Микоян», который сможет мудро и спокойно купировать новый приступ поигрывания надувными мышцами мифических «Ураганов», «Искандеров» и «Булав», уже не раз попадавших в белый свет, как в копеечку?
Я когда-то служил в армии и однажды в очередной кризис на Ближнем Востоке чуть не оказался на передовой борьбы с империализмом. В 1973 году я ковал победу на уборке зерна на бескрайних целинных землях дружественного нам теперь Казахстана, и как-то ночью в расположение нашей роты зашел начальник штаба батальона. Он был пьян, но очень собран, его лицо было тревожно, как у Юрия Левитана, готовящегося сообщить народу, что Киев сдан.
Начштаба построил нас, сонных, и, прохаживаясь перед строем, стал давать оценку текущему моменту. Он откровенно поведал, что израильская военщина в связке с американскими агрессорами готовится развязать новый пожар войны на очень близком нам Ближнем Востоке. Поэтому мы должны сейчас выдвинуться на вокзал, погрузиться в вагоны и имитировать движение воинских эшелонов в южном направлении, потом в Ростове мы перегружаемся в «Русланы» и летим в Найроби, и оттуда скрытно через пустыню Сахару зайдём в тыл агрессора на Голанские высоты, окопаемся и остановим врага…
Он все время смотрел на меня как на представителя пятой колонны: я был единственным иудеем в строю, и он хотел понять, не изменю ли я в момент истины. Глазами я дал понять ему, что не являюсь слабым звеном в борьбе с мировым империализмом. Он мне поверил… и упал в ноги часовому, охранявшему знамя части на посту № 1.
Ближневосточный кризис тогда разрешился без усилий нашей роты, капитану дали неполное служебное соответствие, он ходил по штабу и пел песню со словами: «Никогда, никогда, капитан, никогда ты не будешь майором», а я жалею, что так до сих пор не побывал в Кении, куда ездят охотиться на большую африканскую пятерку.
Слушал я в исполнении нацлидера тревожные нотки про ПРО и не понимал, зачем всё ЭТО? Кто угрожает нашему дому? А потом понял.
Через неделю будет волеизъявление, и ядерная риторика должна сплотить партию власти и беспартийных из ОНФ.
Этот нерушимый блок, а вместе с ним и весь народ, сплотится перед лицом внешней угрозы и даст столько голосов, что хватит на весь срок петь хором песни советских композиторов, утирая слезы о крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века.
В последние дни перед выборами лидеры встречались со спецнародом (военнослужащие, дети, пенсионеры), обещали много разных пряников и напирали на хорошее в советском прошлом, говорили о советском народе, об общности. Но мы-то знаем, что никакой дружбы народов не было, просто разный народ сидел, каждый на своей ветке и не чирикал. А когда СССР приказал долго жить и народы смешались на просторах Родины, тут всё и началось — и что характерно, не вчера, не 20 лет назад, а значительно раньше. Любить нельзя заставить, нельзя купить любовь (народную в том числе), такую песню пели мальчики из Ливерпуля полвека назад, и я с этим согласен.