Мы не поедем в чужую страну убивать людей, потому что кто-то назвал это преступное занятие «отдать долг родине»
14 сентября, 2018 8:35 дп
Инна Сергеевна
Каждый раз, когда кто-то решает забрать ребёнка из школы на домашнее обучение, раздается, сука, треск, дверь выносят доброжелатели в пенном жабо и белых польтах и пафосно-назидательно, из самых лучших побуждений, мило дают советы, которых у них никто не спрашивал. Всё время про этих доброхотов вспоминаю стих:
Аркадий дельные советы
так неожиданно давал
что говорили все спасибо
тебе, Аркадий, сука блядь …
Обычно совет великих мудрецов звучит так: «ЗдОрово, конечно, что вы забираете из школы, но вы уж как-нибудь социализируйте дитё-то, а то ему тяжело будет…»
Как вкопанная замираю и перечитываю, глазам своим не могу поверить, что градус инфантилизма такой дикий у половозрелых особей. То есть у них единственная (!) в галактике форма социализации это школа.
Я сад и школу не переваривала на дух, при том, что я была ребёнком общительным и доброжелательным, но эта мера была вынужденная, потому что по-настоящему мне спокойно и ровно было всегда только с книгами и животными. Не выношу большого и шумного скопления людей. Как только началась школа, организм врубил жестокий защитный механизм, и я начала постоянно болеть.
Первый всё понял отец, и он начал со мной заниматься, перехватив инициативу у мамы. Мы записались на все секции, которые мне могли быть интересны: фигурное катание, волейбол, плавание, йога, танцы, рисование, скраббукинг, мне было любопытно всё.
Крутя на льду тройные тулупы и сальховы, я почему-то не болела, а вот в школе, при виде упоротых военруков и физруков начиналась аллергия.
Кривой постулат, что социализирует только школа в чести у таких же грандиозных ребят, которые говорят, что тот, кто в армии не служил, тот не мужик, логика та же, вас и тюрьма блестяще социализирует.
Первые адекватные азы коммуникации я получала в спортивных секциях, куда я просила записать меня сама, там ты понимаешь, что такое командная игра, что такое взаимовыручка, учишься проигрывать, восхищаться теми, кто сильнее тебя и лучше, радоваться чужим победам, это школа.
Доброхоты гундосили батюшке: «Ой, она так мало в школу у вас ходит, всё по соревнованиям, будут пробелы в образовании, не нагонит…»
Как было объяснить странноватым персонам, которые просто радостно сбагрили ребёнка в школу, что за неделю мы с отцом читаем больше, чем написано во всей школьной программе за год.
Мы вечерами валялись и читали, и мой отец был не одутловатой пьяной скотиной у телевизора, а человеком, который моего появления ждал, и понимал, что когда в твоей семье появляется ребёнок, то начинается самая важная миссия в твоей жизни, и спихивать его радостно в школу, надеясь, что там некие умные дяди и тёти сделают из него человека, это хронический идиотизм. Они навоспитают…
Мы всей семьей выбирали интереснейшие фильмы, и вечерами могли уже после картины часами обсуждать, что было просмотрено, и как это каждый увидел. Мы постоянно ходили на все премьеры в театры, мы не вылезали из музеев, прогуливая при этом школу.
Мной занимались и со мной разговаривали, мои родители зачинали меня в осознанном возрасте, я была для них не плюшевым мишкой, не «ватой», которой затыкают внутренние дыры нереализованные сломанные взрослые, на мне не тренировались в садизме управления и не драли шпицрутенами, мной не понукали и не отдавали на откуп зашоренным, посредственным и откровенно плохо образованным педагогам.
Мы, безусловно, выделялись в школе, не умом, тут, как все видите, вполне себе средненько. Мы были неподконтрольны, нами невозможно было управлять и нами нельзя было понукать, таких как мы нельзя накормить пропагандистскими рассказами о величии страны, нам нельзя продать идею о псевдодуховности, мы не поедем в чужую страну убивать людей, потому что кто-то назвал это преступное занятие «отдать долг родине», мы не впрягаемся в кабалу, потому что у нас с братом с шести лет был свой устав.
С нами говорили с самого начала, как с равными. Мы вместе простраивали маршруты наших путешествий, вместе катались на соревнования по дзюдо, вместе записывались на курсы документального кино и програмирования, вместе шли на органные концерты Вивальди и Баха, вместе бесились на аттракционах и валяли дурака, катались по детским домам и приютам, видели и переживали чужую боль, знакомились в разных странах с новыми людьми, учились у них и открывали мир каждый раз заново… это социализировало меня, а не грёбаная школа.
Инна Сергеевна
Каждый раз, когда кто-то решает забрать ребёнка из школы на домашнее обучение, раздается, сука, треск, дверь выносят доброжелатели в пенном жабо и белых польтах и пафосно-назидательно, из самых лучших побуждений, мило дают советы, которых у них никто не спрашивал. Всё время про этих доброхотов вспоминаю стих:
Аркадий дельные советы
так неожиданно давал
что говорили все спасибо
тебе, Аркадий, сука блядь …
Обычно совет великих мудрецов звучит так: «ЗдОрово, конечно, что вы забираете из школы, но вы уж как-нибудь социализируйте дитё-то, а то ему тяжело будет…»
Как вкопанная замираю и перечитываю, глазам своим не могу поверить, что градус инфантилизма такой дикий у половозрелых особей. То есть у них единственная (!) в галактике форма социализации это школа.
Я сад и школу не переваривала на дух, при том, что я была ребёнком общительным и доброжелательным, но эта мера была вынужденная, потому что по-настоящему мне спокойно и ровно было всегда только с книгами и животными. Не выношу большого и шумного скопления людей. Как только началась школа, организм врубил жестокий защитный механизм, и я начала постоянно болеть.
Первый всё понял отец, и он начал со мной заниматься, перехватив инициативу у мамы. Мы записались на все секции, которые мне могли быть интересны: фигурное катание, волейбол, плавание, йога, танцы, рисование, скраббукинг, мне было любопытно всё.
Крутя на льду тройные тулупы и сальховы, я почему-то не болела, а вот в школе, при виде упоротых военруков и физруков начиналась аллергия.
Кривой постулат, что социализирует только школа в чести у таких же грандиозных ребят, которые говорят, что тот, кто в армии не служил, тот не мужик, логика та же, вас и тюрьма блестяще социализирует.
Первые адекватные азы коммуникации я получала в спортивных секциях, куда я просила записать меня сама, там ты понимаешь, что такое командная игра, что такое взаимовыручка, учишься проигрывать, восхищаться теми, кто сильнее тебя и лучше, радоваться чужим победам, это школа.
Доброхоты гундосили батюшке: «Ой, она так мало в школу у вас ходит, всё по соревнованиям, будут пробелы в образовании, не нагонит…»
Как было объяснить странноватым персонам, которые просто радостно сбагрили ребёнка в школу, что за неделю мы с отцом читаем больше, чем написано во всей школьной программе за год.
Мы вечерами валялись и читали, и мой отец был не одутловатой пьяной скотиной у телевизора, а человеком, который моего появления ждал, и понимал, что когда в твоей семье появляется ребёнок, то начинается самая важная миссия в твоей жизни, и спихивать его радостно в школу, надеясь, что там некие умные дяди и тёти сделают из него человека, это хронический идиотизм. Они навоспитают…
Мы всей семьей выбирали интереснейшие фильмы, и вечерами могли уже после картины часами обсуждать, что было просмотрено, и как это каждый увидел. Мы постоянно ходили на все премьеры в театры, мы не вылезали из музеев, прогуливая при этом школу.
Мной занимались и со мной разговаривали, мои родители зачинали меня в осознанном возрасте, я была для них не плюшевым мишкой, не «ватой», которой затыкают внутренние дыры нереализованные сломанные взрослые, на мне не тренировались в садизме управления и не драли шпицрутенами, мной не понукали и не отдавали на откуп зашоренным, посредственным и откровенно плохо образованным педагогам.
Мы, безусловно, выделялись в школе, не умом, тут, как все видите, вполне себе средненько. Мы были неподконтрольны, нами невозможно было управлять и нами нельзя было понукать, таких как мы нельзя накормить пропагандистскими рассказами о величии страны, нам нельзя продать идею о псевдодуховности, мы не поедем в чужую страну убивать людей, потому что кто-то назвал это преступное занятие «отдать долг родине», мы не впрягаемся в кабалу, потому что у нас с братом с шести лет был свой устав.
С нами говорили с самого начала, как с равными. Мы вместе простраивали маршруты наших путешествий, вместе катались на соревнования по дзюдо, вместе записывались на курсы документального кино и програмирования, вместе шли на органные концерты Вивальди и Баха, вместе бесились на аттракционах и валяли дурака, катались по детским домам и приютам, видели и переживали чужую боль, знакомились в разных странах с новыми людьми, учились у них и открывали мир каждый раз заново… это социализировало меня, а не грёбаная школа.