«Мы ему тут же объяснили, что, собственно, в этом и есть смысл первой брачной ночи…»
7 февраля, 2021 2:16 пп
Лена Пчёлкина
Лена Пчёлкина:
До годовщины свадьбы осталось 10 дней… Вспомнилось…
ДВА МИРА, ДВА ШАПИРО
Когда-то, я выходила замуж. В, почти белом, платье и без фаты. Свадьба была в Праге. Организовывал ее наш хороший товарищ – сотрудник международных правоохранительных органов. Свадьба была камерная — человек десять. К алтарю (точнее к нашему консулу) меня вела бывшая жена моего мужа — тоже Лена. Муж освоил науку, как жениться, не сходя с дивана, не путаясь в именах. Жениха к алтарю вел его старый друг, любимым выражением которого было и есть — «молчи дура, бл»дь» . Он был тщательно проинструктирован, что когда консул спросит, согласна ли я выйти замуж, этого говорить не надо. Консул женил нас, как читал приговор и с таким же выражением лица. При словах «именем Российской Федерации» я вздрогнула. Приятель из органов встал у двери, просто по привычке. И консул спросил. И фраза про дуру, хоть и не была произнесена, но повисла в воздухе. Все стали переглядываться. Консул шуток не любил. Он строго поинтересовался, посмотрев на заблокированную нашим другом дверь: Тут кто-то находится по принуждению? И немедленно нас поженил. Чтобы долго не рассказывать, как я была счастлива — ведь я была, в некотором роде, в центре внимания, перейду сразу к первой брачной ночи, которую мы провели со свидетелем, со стороны жениха, в баре отеля. Говорили о настоящем. Тапер сбежал от нас, когда мы попросили сыграть «Владимирский централ» восемнадцатый раз. Он имел наглость утверждать, что в сети отелей “Four Seasons” — это не совсем титульная музыка. Что утаивать правду, из бара нас попросили — надо было все-таки надевать фату. Тогда мы решили проведать новоиспеченного мужа, но забыли номер номера. Мы не искали простых решений, поэтому выяснили его через Москву. Муж открыл дверь через цепочку и сказал только одно слово «За@бали”. Мы ему тут же объяснили, что, собственно, в этом и есть смысл первой брачной ночи. Тогда он вздохнул, запустил нас и достал виски.
Собственно это все прелюдия. И рассказ совершенно о другом…
И вот наступило утро следующего дня. И нас ждал сюрприз – кто-то из друзей решил, нашу, и без того сверхинтеллектуальную программу, разнообразить экскурсией по городу. А чтобы у нас было все самое лучшее, пригласили экскурсовода — прелестную женщину, шестидесятницу, прекрасно говорящую по-русски. Она была слегка удивлена, увидев вместо жадных до впечатлений туристов, мрачных людей, всех как один в темных очках, в феврале месяце, категорически отказывающихся выходить из микроавтобуса. Но она приняла условия, перевела нашу экскурсию в ранг автобусной, и с упоением рассказывала о Праге. И вот мы подъехали к какому-то постаменту.
— А здесь, стоял танк Т-34, — произнесла она с непередаваемым мягким акцентом. — Он стоял как символ освобождения Чехословакии от фашистов. Вы — люди интеллигентные, я вижу, и вы хорошо помните, как мы все жили в условиях тоталитарного государства. Об этом писал Милан Кундера в своих произведениях и, в частности, «Необыкновенная легкость бытия». И однажды, когда у вас началась перестройка, Прага проснулась, и все увидели, что памятник покрашен в розовый цвет. Это сделали молодые реформаторы. Собрался парламент, и постановил, что не надо наказывать молодых реформаторов, розовый — это цвет надежды, счастья и того, что оковы тоталитаризма наконец спали. Танк, в результате, перекрасили обратно, но потом снова перекрасили в розовый, те самые депутаты. А потом он куда-то делся — я уже не знаю куда, наверное поставили у какого-то музея, — закончила она.
В этот момент у моего новоиспеченного мужа началась форменная истерика. Он хохотал и не мог остановиться, как будто он турист-неофит в Амстердаме, а не в столице Чешского государства. Он попросил остановиться на перекур. Я подумала, что это запоздалая реакция на его изменившийся маритальный статус. Мы как-то привели его в себя, и вот что выяснилось.
За день до свадьбы они, с нашим другом, который все это организовывал, поехали за какими-то нехитрыми свадебными принадлежностями — шампанским и бокалами, которые надо бить на самой высокой точке Праги, с которой открывалась панорама на весь город. Друг, как мы помним, сотрудник международных органов, по-своему, любил свой город, и проводил экскурсию по своим канонам.
— Видишь особняк, — начал он. – Цыганский барон, наркотики, живой товар, 7 миллионов крон. Сейчас в розыске. А вот это — нашего замминистра, 15 млн., в разработке. А этот, 5 млн — сына одного деятеля — допрашиваем. И вот так они ехали по Праге, и он комментировал различные роскошные строения, встречавшиеся на пути в том духе, что вот этот владелец в розыске, а этого посадили, а этого еще нет, но уже вот-вот…. А вот тут – и он приостановился у уже знакомого постамента, — стоял наш танк, Т-34. Так вот, какие-то пидор@сы повадились его в розовый цвет красить. У меня друг-олигарх его выкупил и к себе на участок поставил. И, каждый раз, на 9 мая он его заводит, башней крутит, соседи прячутся, а я – снаряд подношу, чтобы, суки, помнили, кто их от фашизма спас.
Я никогда не могла предположить, что биполярность мира я познаю, практически, на собственной свадьбе, в самом сердце Праги.
Лена Пчёлкина
Лена Пчёлкина:
До годовщины свадьбы осталось 10 дней… Вспомнилось…
ДВА МИРА, ДВА ШАПИРО
Когда-то, я выходила замуж. В, почти белом, платье и без фаты. Свадьба была в Праге. Организовывал ее наш хороший товарищ – сотрудник международных правоохранительных органов. Свадьба была камерная — человек десять. К алтарю (точнее к нашему консулу) меня вела бывшая жена моего мужа — тоже Лена. Муж освоил науку, как жениться, не сходя с дивана, не путаясь в именах. Жениха к алтарю вел его старый друг, любимым выражением которого было и есть — «молчи дура, бл»дь» . Он был тщательно проинструктирован, что когда консул спросит, согласна ли я выйти замуж, этого говорить не надо. Консул женил нас, как читал приговор и с таким же выражением лица. При словах «именем Российской Федерации» я вздрогнула. Приятель из органов встал у двери, просто по привычке. И консул спросил. И фраза про дуру, хоть и не была произнесена, но повисла в воздухе. Все стали переглядываться. Консул шуток не любил. Он строго поинтересовался, посмотрев на заблокированную нашим другом дверь: Тут кто-то находится по принуждению? И немедленно нас поженил. Чтобы долго не рассказывать, как я была счастлива — ведь я была, в некотором роде, в центре внимания, перейду сразу к первой брачной ночи, которую мы провели со свидетелем, со стороны жениха, в баре отеля. Говорили о настоящем. Тапер сбежал от нас, когда мы попросили сыграть «Владимирский централ» восемнадцатый раз. Он имел наглость утверждать, что в сети отелей “Four Seasons” — это не совсем титульная музыка. Что утаивать правду, из бара нас попросили — надо было все-таки надевать фату. Тогда мы решили проведать новоиспеченного мужа, но забыли номер номера. Мы не искали простых решений, поэтому выяснили его через Москву. Муж открыл дверь через цепочку и сказал только одно слово «За@бали”. Мы ему тут же объяснили, что, собственно, в этом и есть смысл первой брачной ночи. Тогда он вздохнул, запустил нас и достал виски.
Собственно это все прелюдия. И рассказ совершенно о другом…
И вот наступило утро следующего дня. И нас ждал сюрприз – кто-то из друзей решил, нашу, и без того сверхинтеллектуальную программу, разнообразить экскурсией по городу. А чтобы у нас было все самое лучшее, пригласили экскурсовода — прелестную женщину, шестидесятницу, прекрасно говорящую по-русски. Она была слегка удивлена, увидев вместо жадных до впечатлений туристов, мрачных людей, всех как один в темных очках, в феврале месяце, категорически отказывающихся выходить из микроавтобуса. Но она приняла условия, перевела нашу экскурсию в ранг автобусной, и с упоением рассказывала о Праге. И вот мы подъехали к какому-то постаменту.
— А здесь, стоял танк Т-34, — произнесла она с непередаваемым мягким акцентом. — Он стоял как символ освобождения Чехословакии от фашистов. Вы — люди интеллигентные, я вижу, и вы хорошо помните, как мы все жили в условиях тоталитарного государства. Об этом писал Милан Кундера в своих произведениях и, в частности, «Необыкновенная легкость бытия». И однажды, когда у вас началась перестройка, Прага проснулась, и все увидели, что памятник покрашен в розовый цвет. Это сделали молодые реформаторы. Собрался парламент, и постановил, что не надо наказывать молодых реформаторов, розовый — это цвет надежды, счастья и того, что оковы тоталитаризма наконец спали. Танк, в результате, перекрасили обратно, но потом снова перекрасили в розовый, те самые депутаты. А потом он куда-то делся — я уже не знаю куда, наверное поставили у какого-то музея, — закончила она.
В этот момент у моего новоиспеченного мужа началась форменная истерика. Он хохотал и не мог остановиться, как будто он турист-неофит в Амстердаме, а не в столице Чешского государства. Он попросил остановиться на перекур. Я подумала, что это запоздалая реакция на его изменившийся маритальный статус. Мы как-то привели его в себя, и вот что выяснилось.
За день до свадьбы они, с нашим другом, который все это организовывал, поехали за какими-то нехитрыми свадебными принадлежностями — шампанским и бокалами, которые надо бить на самой высокой точке Праги, с которой открывалась панорама на весь город. Друг, как мы помним, сотрудник международных органов, по-своему, любил свой город, и проводил экскурсию по своим канонам.
— Видишь особняк, — начал он. – Цыганский барон, наркотики, живой товар, 7 миллионов крон. Сейчас в розыске. А вот это — нашего замминистра, 15 млн., в разработке. А этот, 5 млн — сына одного деятеля — допрашиваем. И вот так они ехали по Праге, и он комментировал различные роскошные строения, встречавшиеся на пути в том духе, что вот этот владелец в розыске, а этого посадили, а этого еще нет, но уже вот-вот…. А вот тут – и он приостановился у уже знакомого постамента, — стоял наш танк, Т-34. Так вот, какие-то пидор@сы повадились его в розовый цвет красить. У меня друг-олигарх его выкупил и к себе на участок поставил. И, каждый раз, на 9 мая он его заводит, башней крутит, соседи прячутся, а я – снаряд подношу, чтобы, суки, помнили, кто их от фашизма спас.
Я никогда не могла предположить, что биполярность мира я познаю, практически, на собственной свадьбе, в самом сердце Праги.