Мундур Прекрасноволосый…
29 сентября, 2024 12:58 пп
Мэйдэй
Из сети:
«С каждой прочитанной книгой мы становились умнее и добрее на целого Вайля» — пишет Шендерович, и это настолько точно)
Сегодня Петру Львовичу исполнилось бы всего 75, а его нет с нами уже бог знает сколько лет. Но какое же счастье, что он был, писал и сделал этот фильм на канале «Культура» — Гений места! класть в комменты не буду — просто если набрать в youtube Гений места, Петр Вайль — вам все 24 серии по 24 мин выпадут сразу.
А это эссе про любимого Петра Вайля любимого Виктора Шендеровича. Первого я не имела счастья знать лично и вот так вот сидеть, открыв рот, как он описывает, а когда обнимемся со вторым — тоже большой вопрос… Такие дела…
ПЕРЕМЕНА АДРЕСА
«Чтоб ты, темнотища беспросветная, знал: Затибрье и есть в переводе Трастевере (Тибр — Tevere). Любимейшие места. Там две охуительные церкви — Санта Мария и Санта Чечилия, а чуть дальше — палаццо Фарнезина. Ну, и кабачки — прелесть, как ты видел…»
Таким было одно из последних писем мне от Петра Вайля. После возвращения из Исландии он подписывал их — Мундур Прекрасноволосый…
Однажды моя жена, путешествуя с друзьями, заблудилась в вечерней Севилье. Навигаторов еще не было, и она сделала самое правильное, что можно было сделать в такой ситуации: позвонила Пете. И он по телефону вывел ее на свет божий! Он сделал это лучше всякого GPS, попутно рассказав, в каком ресторанчике следует поужинать в этом районе, и что там заказать, и какой дом неподалеку не забыть рассмотреть…
Строчка Бродского — «понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке» — это было очень про него, хотя и написано про другого. Приготовление рыбы, рассказ о Веласкесе, прогулка по Праге…- все было вкусно и неповторимо, все напоминало о том, что жизнь — это ежеминутное счастье.
Она ему очень шла, жизнь.
Он был глубоким — и вместе с тем очень веселым человеком. Глубина и веселье вообще редко находят пристанище в одной душе, но это был тот самый случай. Эрудиция Вайля могла парализовать любого, но он умел сделать так, что в поле беседы с ним ты становился соучастником пира, а не школяром!
Его ощущение мира было поразительно цельным, и заказ свиного колена в пражском ресторане переходил в эссе о национальном характере, уводил к Швейку и Кафке… И ты сидел, открыв рот, забыв про свиное колено.
После каждой его книги мы становились умнее и добрее на целого Вайля, и постепенно это стало очень серьезной единицей измерения. Он ведь и сам менялся, год за годом вырастая из тени своих великих друзей: его личный масштаб становился все очевиднее.
Последняя книга Вайля — «Стихи про меня» — сдетонировала во мне восхищением, смешанным с завистью. Какая ясная идея — и как блестяще это написано! «Какая глубина, какая смелость и какая точность…»
У Горина в «Мюнхаузене» сказано, что в ежедневном приходе на службу есть что-то героическое. Богемный Вайль поразительным образом умел быть и клерком! Его дисциплинированность поражала, но его ирония оставалась блистательной, и ходить у него в подчиненных на радио «Свобода» было наслаждением.
Из служебной записки:
«Надеяться на то, что ты вдруг сам сообразишь, что в последний раз был в «Колонке обозревателя» три месяца назад и устыдишься — все равно, что рассчитывать на публичное покаяние Путина за Дзержинского и Ягоду. Все вы одна шайка…»
При всем своем почти демонстративном эпикурействе Вайль был человеком очень строгих правил; нравственной неряшливости не было в нем. Его оценки были точны и, если надо, безжалостны. За неделю до беды, 20 августа 2008 года, он прислал мне текст, посвященный сороковой годовщине «танков в Праге».
Такого Вайля знали и знают еще очень немногие.
«Пожалеть бы их, то есть нас — и тех, кто всё это творил, и кто одобрял, и кто молчал, и кто не хочет и не может покаяться, и кто говорил и говорит о целесообразности. Нет никакой целесообразности на свете. Есть добро и зло. И если ты не умеешь отличать одно от другого, то твое существование — нецелесообразно».
У Хемингуэя в «Островах в океане» — о том, как судьба приходит в виде мальчишки-почтальона…
В августе 2008 года я сидел в редакции «Континента» на Смоленской. Зазвонил мобильный, и женский секретарский голос с акцентом сказал мне:
— Господин Шендерович? Это радио «Свобода» из Праги. Запишите мейл.
— Какой мейл?
— По которому посылать тексты.
Я послушно записал мейл. Потом говорю:
— Так я же Пете Вайлю посылаю.
И голос ответил мне:
— А Пети нет.
Так я узнал о смерти друга — или о том, что было хуже всякой смерти.
Мне просто позвонили, чтобы сообщить новый мейл.
Жалко нас, оставшихся без Петра Вайля. Эта рваную дыру в душе не зашить, и эта тоска останется с нами.
Elvira Vail, большое спасибо, что публикуете его тексты постоянно, это каждый раз счастье — натыкаться в ленте и перечитывать…
Мэйдэй
Из сети:
«С каждой прочитанной книгой мы становились умнее и добрее на целого Вайля» — пишет Шендерович, и это настолько точно)
Сегодня Петру Львовичу исполнилось бы всего 75, а его нет с нами уже бог знает сколько лет. Но какое же счастье, что он был, писал и сделал этот фильм на канале «Культура» — Гений места! класть в комменты не буду — просто если набрать в youtube Гений места, Петр Вайль — вам все 24 серии по 24 мин выпадут сразу.
А это эссе про любимого Петра Вайля любимого Виктора Шендеровича. Первого я не имела счастья знать лично и вот так вот сидеть, открыв рот, как он описывает, а когда обнимемся со вторым — тоже большой вопрос… Такие дела…
ПЕРЕМЕНА АДРЕСА
«Чтоб ты, темнотища беспросветная, знал: Затибрье и есть в переводе Трастевере (Тибр — Tevere). Любимейшие места. Там две охуительные церкви — Санта Мария и Санта Чечилия, а чуть дальше — палаццо Фарнезина. Ну, и кабачки — прелесть, как ты видел…»
Таким было одно из последних писем мне от Петра Вайля. После возвращения из Исландии он подписывал их — Мундур Прекрасноволосый…
Однажды моя жена, путешествуя с друзьями, заблудилась в вечерней Севилье. Навигаторов еще не было, и она сделала самое правильное, что можно было сделать в такой ситуации: позвонила Пете. И он по телефону вывел ее на свет божий! Он сделал это лучше всякого GPS, попутно рассказав, в каком ресторанчике следует поужинать в этом районе, и что там заказать, и какой дом неподалеку не забыть рассмотреть…
Строчка Бродского — «понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке» — это было очень про него, хотя и написано про другого. Приготовление рыбы, рассказ о Веласкесе, прогулка по Праге…- все было вкусно и неповторимо, все напоминало о том, что жизнь — это ежеминутное счастье.
Она ему очень шла, жизнь.
Он был глубоким — и вместе с тем очень веселым человеком. Глубина и веселье вообще редко находят пристанище в одной душе, но это был тот самый случай. Эрудиция Вайля могла парализовать любого, но он умел сделать так, что в поле беседы с ним ты становился соучастником пира, а не школяром!
Его ощущение мира было поразительно цельным, и заказ свиного колена в пражском ресторане переходил в эссе о национальном характере, уводил к Швейку и Кафке… И ты сидел, открыв рот, забыв про свиное колено.
После каждой его книги мы становились умнее и добрее на целого Вайля, и постепенно это стало очень серьезной единицей измерения. Он ведь и сам менялся, год за годом вырастая из тени своих великих друзей: его личный масштаб становился все очевиднее.
Последняя книга Вайля — «Стихи про меня» — сдетонировала во мне восхищением, смешанным с завистью. Какая ясная идея — и как блестяще это написано! «Какая глубина, какая смелость и какая точность…»
У Горина в «Мюнхаузене» сказано, что в ежедневном приходе на службу есть что-то героическое. Богемный Вайль поразительным образом умел быть и клерком! Его дисциплинированность поражала, но его ирония оставалась блистательной, и ходить у него в подчиненных на радио «Свобода» было наслаждением.
Из служебной записки:
«Надеяться на то, что ты вдруг сам сообразишь, что в последний раз был в «Колонке обозревателя» три месяца назад и устыдишься — все равно, что рассчитывать на публичное покаяние Путина за Дзержинского и Ягоду. Все вы одна шайка…»
При всем своем почти демонстративном эпикурействе Вайль был человеком очень строгих правил; нравственной неряшливости не было в нем. Его оценки были точны и, если надо, безжалостны. За неделю до беды, 20 августа 2008 года, он прислал мне текст, посвященный сороковой годовщине «танков в Праге».
Такого Вайля знали и знают еще очень немногие.
«Пожалеть бы их, то есть нас — и тех, кто всё это творил, и кто одобрял, и кто молчал, и кто не хочет и не может покаяться, и кто говорил и говорит о целесообразности. Нет никакой целесообразности на свете. Есть добро и зло. И если ты не умеешь отличать одно от другого, то твое существование — нецелесообразно».
У Хемингуэя в «Островах в океане» — о том, как судьба приходит в виде мальчишки-почтальона…
В августе 2008 года я сидел в редакции «Континента» на Смоленской. Зазвонил мобильный, и женский секретарский голос с акцентом сказал мне:
— Господин Шендерович? Это радио «Свобода» из Праги. Запишите мейл.
— Какой мейл?
— По которому посылать тексты.
Я послушно записал мейл. Потом говорю:
— Так я же Пете Вайлю посылаю.
И голос ответил мне:
— А Пети нет.
Так я узнал о смерти друга — или о том, что было хуже всякой смерти.
Мне просто позвонили, чтобы сообщить новый мейл.
Жалко нас, оставшихся без Петра Вайля. Эта рваную дыру в душе не зашить, и эта тоска останется с нами.
Elvira Vail, большое спасибо, что публикуете его тексты постоянно, это каждый раз счастье — натыкаться в ленте и перечитывать…