Мне достают из широких штанин…
7 июля, 2021 9:43 дп
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина:
У меня закончился загранпаспорт. Не то чтобы он был мне очень нужен, но это, все-таки, документ надежды, пахнущий морем, сыром и газосодержащим напитком из провинции Шампань. Это был первый случай, когда этот документ я делала не по блату. То есть, я не звонила некому проверенному Николаю, меня не заводили с заднего входа — между помойкой и дворницкой, не вызывали из длинной очереди что-то уточнить, и не приносили мне его под покровом темноты в надежное место. Я просто с открытым забралом решила зайти на сайт «Госуслуги». Первый день ушел на то, чтобы вспомнить пароль. Все известные мне комбинации, которые даже в беспокойном одиноком сне мне могли прийти в голову, с треском проваливались. Вероятно, во времена организации личного кабинета, мои мысли занимали такие объекты и состояния, что их неловко было вспомнить, поэтому память вытеснила их навсегда. Наконец, с помощью поддержки, кодовых слов и бутылки вина, моя встреча с интерфейсом состоялась. Оказалось, что это был только первый круг и без Вергилия и Святой Лукреции.
Второй круг заставил меня задуматься о несовершенстве собственной внешности: мое лицо не влезало в форму между тремя полосками. Что мы только ни делали с фотографией — уменьшали, подрезали, увеличивали, растягивали (нужное подчеркните), но каждые три дня телефон выплевывал push up уведомление: отказ МВД. Я представляла товарища майора, который снимает фуражку, утирает клетчатым платком пот со лба и выносит вердикт, почесывая красную складку на затылке, натертую головным убором. Возможно, фотография, особенно после вышеупомянутых ухищрений, напоминала его бывшую, а возможно и старшину, который обижал его в армии, но ответ был всегда один. На четвертый раз я спустилась в подвал моего дома, в фотоателье, меня сфотографировали, и юный хипстер, который , как одесские фотографы прошлого века, убеждал меня, что я всю жизнь буду его благодарить, как он сделает, лично загрузил мою фотографию в форму между линиями. К этому моменту сама фотография напоминала товарища сержанта после мести благодарных однополчан, но строго проходила по всем линиям и формулярам. Казалось бы, человек победил машину, но через три дня пришел ответ: отказ МВД. Личный отказ товарища майора читался между строк, как повышение цен на водку в передовице «Правды». На пятый раз я сдалась — решила пойти лично, так как фотка фоткой, а личное обаяние никто не отменял. Я решила убедить, так сказать, личным присутствием, что я, во-первых, не старшина ни в какой ипостаси, а, во- вторых, и вообще. Я долго собиралась, красила глаза и даже извлекла из ящика белье, которое я последний раз надевала на вторую вакцинацию, и двинулась в путь. Мне смерили температуру, почти подтвердили вменяемость, и я заполнила анкету. Далее, меня отвели в какую-то чудо-кабину, которая была похожа на гравицапу 2.0 и, строго под присмотром, и с помощью сотрудника, я прошла дактилоскопию, сделала фотографию и что-то еще государственное. Напоследок, сотрудник флагманского офиса МФЦ улыбнулся мне так широко, что я заподозрила неладное. Через три дня мне позвонили:
— Сдавали?
— Сдавала.
— У вас отказ МВД. Вы можете к нам подъехать?
Тут я поняла: это личное, видимо, было у меня что-то, какой –то грязный секретик, с этим майором, и именно его неясные принадлежности я закатала в пароль Госуслуг. Второй вариант мне нравился еще меньше – возможно совпали отпечатки с какой-то мокрухи.
В этот раз я собралась еще более тщательно: взяла пару белья, мешочек сухарей и зубную щетку.
Мне опять смерили температуру, и опять заполнили анкету, несмотря на мои уверения, что за три дня ничего не изменилось, даже пол и год рождения. И мы опять пошли в кабину. Долго колдовали, документы приняли… и…
…. И прошел месяц. Товарища майора, видимо, услали в командировку. Я осмелела и решила осведомиться о судьбе моего паспорта. Долгая беседа с электронным помощником была скучной и непродуктивной. Прождав три раза по десять минут, я, наконец, соединилась с дамой не менее свирепой, чем ее электронная товарка.
— У вас срок не вышел…
Судя по терминологии, она вероятно была невестой товарища майора, и ничего хорошего ждать от нее не приходилось.
Но, сегодня, срок вышел, и я, с чистой совестью, стала набирать заветный номер. Моя старая электронная приятельница была такой же лапидарной. Ее более живая товарка, ничего интересного сказать мне не могла, тем более, что она почему-то не спросила ни регистрационного номера, ни паспортных данных, ни, даже, фамилии. Видимо меня там знают по голосу, и отфутболила меня, видимо, к самомУ, который мне предложил погуглить и позвонить не в место, где я сдавала документы, а в то, куда они попали. На вопрос почему они туда попали, реагировал уклончиво. Разозлилась я страшно, вопила как резанная, потому что, куда бы они ни попали, если не лично к майору домой, то это один (прописью) единый номер, и я по нему уже звоню сейчас, в реальном времени, зачем же мне его гуглить? Некоторые выражения, которые я использовала, напоминали майору старшину, то есть о юности, первом портвейне и толстой одинокой продавщице Военторга. Поэтому он сменил гнев на милость, погуглил сам, и выяснил через минуту (прописью), что мое добро находится там-то и там-то и там меня все ждут, его послушать, так с цветами.
Цветов я не увидела, но увидела большую очередь на ресепшн. Очередь угрюмых людей, ждущих своего часа. Между ними металась женщина. Чувствовала она себя между Сциллой и Харибдой. Ей надо было соблюсти дистанцию и измерить температуру. Баланс не удавался. На выдачу/подачу любых паспортов работало ОДНО окно. У меня был номер, типа тринадцатая цифра после запятой в числе ПИ, и означал он примерно то же. Послав домой смс, что я не приду ночевать, в этот раз я не вру, и меня можно отследить по геолокации, я стала вспоминать стихи… И вдруг, женщина из-за окошка, наплевав на очередь, талончики и порядок вообще, по-матерински всхлипнула: Пчелкина! И прижала руку к сердцу. Я подошла.
— Готов, готов ваш документик, промурлыкала она.
Очередь к этому моменту встала в стройную композицию «Партизаны перед казнью». Те, кто сидели, привстали, те кто стояли, сплотились, не соблюдая дистанцию.
— У вас, говорю, прямо по анекдоту: для вас, козлов, переход построили… И на вы и по фамилии.
Очередь стала ржать, тетя в окне стала ржать, из других окошек стали ржать, даже женщина на входе улыбнулась термометру.
— Вот, — говорит, — спасибо, вы нам день сделали, а то так тошно… Распишитесь здесь и здесь.
Я уходила, а очередь улыбалась мне вслед. Я надеялась, что все-таки получу какой-то знак от майора, даже несколько раз обернулась, но нет.. что там было … осталось неизвестным. На выходе мне зачем-то смерили температуру. Может быть это и был знак.
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина:
У меня закончился загранпаспорт. Не то чтобы он был мне очень нужен, но это, все-таки, документ надежды, пахнущий морем, сыром и газосодержащим напитком из провинции Шампань. Это был первый случай, когда этот документ я делала не по блату. То есть, я не звонила некому проверенному Николаю, меня не заводили с заднего входа — между помойкой и дворницкой, не вызывали из длинной очереди что-то уточнить, и не приносили мне его под покровом темноты в надежное место. Я просто с открытым забралом решила зайти на сайт «Госуслуги». Первый день ушел на то, чтобы вспомнить пароль. Все известные мне комбинации, которые даже в беспокойном одиноком сне мне могли прийти в голову, с треском проваливались. Вероятно, во времена организации личного кабинета, мои мысли занимали такие объекты и состояния, что их неловко было вспомнить, поэтому память вытеснила их навсегда. Наконец, с помощью поддержки, кодовых слов и бутылки вина, моя встреча с интерфейсом состоялась. Оказалось, что это был только первый круг и без Вергилия и Святой Лукреции.
Второй круг заставил меня задуматься о несовершенстве собственной внешности: мое лицо не влезало в форму между тремя полосками. Что мы только ни делали с фотографией — уменьшали, подрезали, увеличивали, растягивали (нужное подчеркните), но каждые три дня телефон выплевывал push up уведомление: отказ МВД. Я представляла товарища майора, который снимает фуражку, утирает клетчатым платком пот со лба и выносит вердикт, почесывая красную складку на затылке, натертую головным убором. Возможно, фотография, особенно после вышеупомянутых ухищрений, напоминала его бывшую, а возможно и старшину, который обижал его в армии, но ответ был всегда один. На четвертый раз я спустилась в подвал моего дома, в фотоателье, меня сфотографировали, и юный хипстер, который , как одесские фотографы прошлого века, убеждал меня, что я всю жизнь буду его благодарить, как он сделает, лично загрузил мою фотографию в форму между линиями. К этому моменту сама фотография напоминала товарища сержанта после мести благодарных однополчан, но строго проходила по всем линиям и формулярам. Казалось бы, человек победил машину, но через три дня пришел ответ: отказ МВД. Личный отказ товарища майора читался между строк, как повышение цен на водку в передовице «Правды». На пятый раз я сдалась — решила пойти лично, так как фотка фоткой, а личное обаяние никто не отменял. Я решила убедить, так сказать, личным присутствием, что я, во-первых, не старшина ни в какой ипостаси, а, во- вторых, и вообще. Я долго собиралась, красила глаза и даже извлекла из ящика белье, которое я последний раз надевала на вторую вакцинацию, и двинулась в путь. Мне смерили температуру, почти подтвердили вменяемость, и я заполнила анкету. Далее, меня отвели в какую-то чудо-кабину, которая была похожа на гравицапу 2.0 и, строго под присмотром, и с помощью сотрудника, я прошла дактилоскопию, сделала фотографию и что-то еще государственное. Напоследок, сотрудник флагманского офиса МФЦ улыбнулся мне так широко, что я заподозрила неладное. Через три дня мне позвонили:
— Сдавали?
— Сдавала.
— У вас отказ МВД. Вы можете к нам подъехать?
Тут я поняла: это личное, видимо, было у меня что-то, какой –то грязный секретик, с этим майором, и именно его неясные принадлежности я закатала в пароль Госуслуг. Второй вариант мне нравился еще меньше – возможно совпали отпечатки с какой-то мокрухи.
В этот раз я собралась еще более тщательно: взяла пару белья, мешочек сухарей и зубную щетку.
Мне опять смерили температуру, и опять заполнили анкету, несмотря на мои уверения, что за три дня ничего не изменилось, даже пол и год рождения. И мы опять пошли в кабину. Долго колдовали, документы приняли… и…
…. И прошел месяц. Товарища майора, видимо, услали в командировку. Я осмелела и решила осведомиться о судьбе моего паспорта. Долгая беседа с электронным помощником была скучной и непродуктивной. Прождав три раза по десять минут, я, наконец, соединилась с дамой не менее свирепой, чем ее электронная товарка.
— У вас срок не вышел…
Судя по терминологии, она вероятно была невестой товарища майора, и ничего хорошего ждать от нее не приходилось.
Но, сегодня, срок вышел, и я, с чистой совестью, стала набирать заветный номер. Моя старая электронная приятельница была такой же лапидарной. Ее более живая товарка, ничего интересного сказать мне не могла, тем более, что она почему-то не спросила ни регистрационного номера, ни паспортных данных, ни, даже, фамилии. Видимо меня там знают по голосу, и отфутболила меня, видимо, к самомУ, который мне предложил погуглить и позвонить не в место, где я сдавала документы, а в то, куда они попали. На вопрос почему они туда попали, реагировал уклончиво. Разозлилась я страшно, вопила как резанная, потому что, куда бы они ни попали, если не лично к майору домой, то это один (прописью) единый номер, и я по нему уже звоню сейчас, в реальном времени, зачем же мне его гуглить? Некоторые выражения, которые я использовала, напоминали майору старшину, то есть о юности, первом портвейне и толстой одинокой продавщице Военторга. Поэтому он сменил гнев на милость, погуглил сам, и выяснил через минуту (прописью), что мое добро находится там-то и там-то и там меня все ждут, его послушать, так с цветами.
Цветов я не увидела, но увидела большую очередь на ресепшн. Очередь угрюмых людей, ждущих своего часа. Между ними металась женщина. Чувствовала она себя между Сциллой и Харибдой. Ей надо было соблюсти дистанцию и измерить температуру. Баланс не удавался. На выдачу/подачу любых паспортов работало ОДНО окно. У меня был номер, типа тринадцатая цифра после запятой в числе ПИ, и означал он примерно то же. Послав домой смс, что я не приду ночевать, в этот раз я не вру, и меня можно отследить по геолокации, я стала вспоминать стихи… И вдруг, женщина из-за окошка, наплевав на очередь, талончики и порядок вообще, по-матерински всхлипнула: Пчелкина! И прижала руку к сердцу. Я подошла.
— Готов, готов ваш документик, промурлыкала она.
Очередь к этому моменту встала в стройную композицию «Партизаны перед казнью». Те, кто сидели, привстали, те кто стояли, сплотились, не соблюдая дистанцию.
— У вас, говорю, прямо по анекдоту: для вас, козлов, переход построили… И на вы и по фамилии.
Очередь стала ржать, тетя в окне стала ржать, из других окошек стали ржать, даже женщина на входе улыбнулась термометру.
— Вот, — говорит, — спасибо, вы нам день сделали, а то так тошно… Распишитесь здесь и здесь.
Я уходила, а очередь улыбалась мне вслед. Я надеялась, что все-таки получу какой-то знак от майора, даже несколько раз обернулась, но нет.. что там было … осталось неизвестным. На выходе мне зачем-то смерили температуру. Может быть это и был знак.