«Меня подкинули бабушке курды…»
4 апреля, 2021 5:20 пп
Ольга Роева
Ольга Благодарская:
Всегда считала себя особенной на том основании, что у меня были самые старенькие в мире родители. Им было под 60-ят. Для того, чтобы доказать свое сказочное происхождение, мне нужно было всего лишь предъявить миру своих стариков и напомнить про туманное прошлое Снегурочки.
Дедушка обожал меня и изо всех сил старался подписывать мой шаткий мир. Поэтому в каждую сказку он вплетал новую липкую ложь про стариков и сотворенную ими принцессу. В его рассказах часто появлялась чудесная страна Курвуазье и рыцарь Ахтамар, который женится на мне после школы. Когда бабушка подслушала, как я пересказываю эти истории соседям, дедушке сильно влетело. Оказалось, что волшебные имена, которые уже стали частью моей будущей судьбы, были содраны с водочных этикеток. Дедушка лишился источника своего позорного вдохновения, когда от него спрятали все самые красивые бутылки. Бабушка буквально переломила ему творческий хребет. Больше дедушка не распалялся. Нам на двоих выдали библию в картинках и велели учиться читать.
Однако ложь, на которой строилась моя маленькая жизнь, дала свои плоды. Я считала себя удивительным ребенком. Видя моих стареньких родителей, люди должны были смотреть на меня с затаенным восхищением. Понимая, какие неведомые силы за мной стоят.
Потом меня отдали в деревенский садик. Дети, мотавшие со мной срок, не верили в мою исключительность и потихоньку стали подбрасывать свои версии моего позднего происхождения. Кто-то вдруг убедительно крикнул, что меня подкинули бабушке курды. Это было бы разумно — курды жили с нами на одной улице. И чем тише и незаметней они жили, тем тревожней становилось всем жителям деревни. Причём как бы внимательно жители деревни не следили за курдами, они все равно не могли ничего о них выяснить. Это всех нервировало еще больше. В конце концов после вековых наблюдений и споров, уставшие жители станицы определились по двум фактам: курды воруют телевизоры и им некуда девать детей. Разобранные телевизоры постоянно находили в полях и лесополосах. С детьми курды поступали гуманней. Детей мы, Слава богу, не находили. Но телевизоры… Никто не понимал, откуда у курдов столько старых телевизоров и зачем они их выбрасывают. Потом кто-то умный догадался, что курды выковыривают из телевизоров золото и на этом богатеют.
Наконец, в деревне произошла большая трагедия. Телевизор пропал у самого уважаемого члена деревни — председателя сельсовета Анжелы(ударение на второй) Братухиной. Его выкрали прямо из кухни, пока она ввозилась на огороде. В приступе детективного безумия жители деревни пришли к дому курдов. Они жили напротив председателя. Жители станицы даже нашли место, с которого курды могли наблюдать за кухней Братухиной, выслеживая телевизор и скорее всего тайно в него подсматривая. Сам телевизор при этом так и не нашли. Курдов уговаривали рассказать по-хорошему где он, где они его спрятали, где закопали части. Потом уговаривали просто сдаться или на худой конец незаметно подбросить телевизор обратно в кухню Братухиной. Устав сопротивляться и что-то доказывать, курды перестали выходить на связь. Они забаррикадировались дома. На свет выползал только отец курдянского семейства — дядя Артур. Боясь стихийной поножовщины, он полностью заворачивался в ковер и маленькими робкими шажками топал по всей улице на пастбище. С двух сторон его как бы дополнительно прикрывали его любимые коровы. Все очень смеялись. Но когда смех поугас, жители деревни с новой силой взялись за установление справедливости. Так как деревня не терпит пустоты было решено поджечь курдам сеновал. Дядю Артура об этом честно предупредили… В этот же вечер он отдал Братухиной свой черно-белый телевизор и два мешка картошки. Картошку ему вернули, напоминая, что лишнего тут никто не берет. Кроме курдов, воркующих чужие телевизоры, конечно.
Мне же было очень обидно, что все кончилось так просто. Я была не злым ребенком, но мне очень хотелось, чтобы курдов чуть-чуть подожгли. Было интересно наконец узнать, сколько все-таки детей выбежит из дома курдов, когда их начнут оттуда выкуривать. Сколько их всего? Этот вопрос волновал всех нас. А меня особенно. Потому что скорее всего как раз курды меня бабушке и подкинули. И мне с этим еще жить и жить.
У курдов было где-то 10 — 15 детей. Если конечно не считать меня. Понятное дело, что даже воруя телевизоры каждый день, невозможно прокормить такую толпу. Каждый раз, когда бедным курдам удавалось раздать хотя бы часть своих детей, в их доме устраивали большой праздник. Но это случалось редко, потому что курды могли отдать детей только курдам. В этом и заключалась их общая боль. Они менялись детьми, но от этого детей не становилось меньше. Потом те же дети возвращались курдам как бы сторицей, уже со своими детьми, и детьми их детей.
Предмет моей гордости состоял в том, что если курды меня и подбросили, то подбросили очень уважаемым в деревне людям. Если бы я не родилась такой беленькой и красивой, им бы не удался такой фокус. А вот такую, упитанную, с челочкой и чистыми ногами, даже моя бабушка никому не отдаст. Спросить же бабушку напрямую я как-то боялась, потому что не понятно было, знает ли она сама про меня и курдов. Не рискую ли я, приоткрыв ей правду. Но бабушка должно быть знала… Играть с курдами мне было запрещено. Как бы курды не звали и не заманивали меня своим курдянским золотом из телевизоров, мне нельзя было даже приближаться к их дому. Было приятно, что бабушка за меня так переживает. Понятное дело, что если уж курды стырили телевизор у Братухиной, то умыкнуть меня под покровом спящей бабули проще простого. И хотя, как мне тогда казалось, что-то во мне скучало по большой курдянкой семье, я уже начала привыкать к бабушке с дедушкой. Я их вроде как полюбила.
Ольга Роева
Ольга Благодарская:
Всегда считала себя особенной на том основании, что у меня были самые старенькие в мире родители. Им было под 60-ят. Для того, чтобы доказать свое сказочное происхождение, мне нужно было всего лишь предъявить миру своих стариков и напомнить про туманное прошлое Снегурочки.
Дедушка обожал меня и изо всех сил старался подписывать мой шаткий мир. Поэтому в каждую сказку он вплетал новую липкую ложь про стариков и сотворенную ими принцессу. В его рассказах часто появлялась чудесная страна Курвуазье и рыцарь Ахтамар, который женится на мне после школы. Когда бабушка подслушала, как я пересказываю эти истории соседям, дедушке сильно влетело. Оказалось, что волшебные имена, которые уже стали частью моей будущей судьбы, были содраны с водочных этикеток. Дедушка лишился источника своего позорного вдохновения, когда от него спрятали все самые красивые бутылки. Бабушка буквально переломила ему творческий хребет. Больше дедушка не распалялся. Нам на двоих выдали библию в картинках и велели учиться читать.
Однако ложь, на которой строилась моя маленькая жизнь, дала свои плоды. Я считала себя удивительным ребенком. Видя моих стареньких родителей, люди должны были смотреть на меня с затаенным восхищением. Понимая, какие неведомые силы за мной стоят.
Потом меня отдали в деревенский садик. Дети, мотавшие со мной срок, не верили в мою исключительность и потихоньку стали подбрасывать свои версии моего позднего происхождения. Кто-то вдруг убедительно крикнул, что меня подкинули бабушке курды. Это было бы разумно — курды жили с нами на одной улице. И чем тише и незаметней они жили, тем тревожней становилось всем жителям деревни. Причём как бы внимательно жители деревни не следили за курдами, они все равно не могли ничего о них выяснить. Это всех нервировало еще больше. В конце концов после вековых наблюдений и споров, уставшие жители станицы определились по двум фактам: курды воруют телевизоры и им некуда девать детей. Разобранные телевизоры постоянно находили в полях и лесополосах. С детьми курды поступали гуманней. Детей мы, Слава богу, не находили. Но телевизоры… Никто не понимал, откуда у курдов столько старых телевизоров и зачем они их выбрасывают. Потом кто-то умный догадался, что курды выковыривают из телевизоров золото и на этом богатеют.
Наконец, в деревне произошла большая трагедия. Телевизор пропал у самого уважаемого члена деревни — председателя сельсовета Анжелы(ударение на второй) Братухиной. Его выкрали прямо из кухни, пока она ввозилась на огороде. В приступе детективного безумия жители деревни пришли к дому курдов. Они жили напротив председателя. Жители станицы даже нашли место, с которого курды могли наблюдать за кухней Братухиной, выслеживая телевизор и скорее всего тайно в него подсматривая. Сам телевизор при этом так и не нашли. Курдов уговаривали рассказать по-хорошему где он, где они его спрятали, где закопали части. Потом уговаривали просто сдаться или на худой конец незаметно подбросить телевизор обратно в кухню Братухиной. Устав сопротивляться и что-то доказывать, курды перестали выходить на связь. Они забаррикадировались дома. На свет выползал только отец курдянского семейства — дядя Артур. Боясь стихийной поножовщины, он полностью заворачивался в ковер и маленькими робкими шажками топал по всей улице на пастбище. С двух сторон его как бы дополнительно прикрывали его любимые коровы. Все очень смеялись. Но когда смех поугас, жители деревни с новой силой взялись за установление справедливости. Так как деревня не терпит пустоты было решено поджечь курдам сеновал. Дядю Артура об этом честно предупредили… В этот же вечер он отдал Братухиной свой черно-белый телевизор и два мешка картошки. Картошку ему вернули, напоминая, что лишнего тут никто не берет. Кроме курдов, воркующих чужие телевизоры, конечно.
Мне же было очень обидно, что все кончилось так просто. Я была не злым ребенком, но мне очень хотелось, чтобы курдов чуть-чуть подожгли. Было интересно наконец узнать, сколько все-таки детей выбежит из дома курдов, когда их начнут оттуда выкуривать. Сколько их всего? Этот вопрос волновал всех нас. А меня особенно. Потому что скорее всего как раз курды меня бабушке и подкинули. И мне с этим еще жить и жить.
У курдов было где-то 10 — 15 детей. Если конечно не считать меня. Понятное дело, что даже воруя телевизоры каждый день, невозможно прокормить такую толпу. Каждый раз, когда бедным курдам удавалось раздать хотя бы часть своих детей, в их доме устраивали большой праздник. Но это случалось редко, потому что курды могли отдать детей только курдам. В этом и заключалась их общая боль. Они менялись детьми, но от этого детей не становилось меньше. Потом те же дети возвращались курдам как бы сторицей, уже со своими детьми, и детьми их детей.
Предмет моей гордости состоял в том, что если курды меня и подбросили, то подбросили очень уважаемым в деревне людям. Если бы я не родилась такой беленькой и красивой, им бы не удался такой фокус. А вот такую, упитанную, с челочкой и чистыми ногами, даже моя бабушка никому не отдаст. Спросить же бабушку напрямую я как-то боялась, потому что не понятно было, знает ли она сама про меня и курдов. Не рискую ли я, приоткрыв ей правду. Но бабушка должно быть знала… Играть с курдами мне было запрещено. Как бы курды не звали и не заманивали меня своим курдянским золотом из телевизоров, мне нельзя было даже приближаться к их дому. Было приятно, что бабушка за меня так переживает. Понятное дело, что если уж курды стырили телевизор у Братухиной, то умыкнуть меня под покровом спящей бабули проще простого. И хотя, как мне тогда казалось, что-то во мне скучало по большой курдянкой семье, я уже начала привыкать к бабушке с дедушкой. Я их вроде как полюбила.